Ангел в сетях порока

Картленд Барбара

Они то уединялись в саду, то садились в лодку и плыли вверх по реке — Томми говорил, что хочет делать наброски, однако, заглянув к нему в блокнот, я не обнаружила ни штриха, за исключением беглого наброска головы Поппи. Я подумала, что за целый день наработано маловато, если он трудится так усердно, как утверждает, но я проявила максимум такта и ничего не сказала.

Это одно из моих правил, усвоенных за последний месяц, — не делать никаких замечаний о поступках других людей. Впервые выходя в общество, я наивно высказывала вслух все свои замечания, чем приводила

в бешенство не только тетушку Дороти, но и тех, кого эти замечания касались. А теперь, попадись мне на глаза голый джентльмен, шныряющий туда-сюда по переулку, даже внимания не обращу, скажу «извините» и пройду мимо.

После обеда в субботу вечером мы танцевали, а Томми с Поппи скрылись в саду. Ночь стояла очень темная, звездная, но безлунная. Я сидела на веранде одна, а потом ко мне присоединился дядюшка Лайонел.

— Что, Максина, дезертировал твой кавалер? — спросил он.

Я засмеялась:

— Кажется, он уже не мой кавалер. А вы как думаете, дядюшка Лайонел?

— По-моему, они неплохо подходят друг другу, — сказал он. — Мне нравится твоя маленькая подружка Поппи, она хорошо знает жизнь и разбирается в мужчинах, а тебе это еще только предстоит. Запомни, Максина, женщина с артистическими наклонностями создает достаточно много трудностей, но мужчина подобного типа — сущий дьявол!

Я взяла дядюшку под руку, и мы спустились в сад.

Дядюшка Лайонел действительно очень мил. У него богатый жизненный опыт, и беседы с ним могут быть очень полезны для меня.

— Сколько раз вы влюблялись, дядюшка Лайонел? — спросила я.

— Тысячи, дорогая, я уж со счету сбился.

— А случалась у вас когда-нибудь огромная, всепоглощающая любовь, — допытывалась я, — которая затмила бы все остальное в вашей жизни и которую вы никогда не смогли бы забыть?

— Любовь только такая и есть, Максина, а иначе это не любовь. Но когда она уходит, человек не помнит своих ощущений, пока не придет другая.

— Знаю, — продолжал он, — ты начиталась романов, где пишут о людях, жертвующих ради одной-единственной любви всей своей жизнью. Полная чепуха, уверяю тебя. Люди влюбляются много раз в жизни, и каждая следующая любовь может быть столь же сильной, как и все предыдущие. Бывает, конечно, что любимый умирает или уходит прежде, чем любовь перегорит сама собой. Тогда человек воображает, будто это была единственная в его жизни любовь, и идеализирует ее.

Но в действительности любовь, слава Богу, является вновь и вновь.

Я решила, что беседы подобного рода с дядюшкой для меня очень полезны и интересны, он способен растолковать мне многое из того, о чем я не имею ни малейшего понятия.

— Никто не учится на чужом опыте, Максина, — грустно усмехнулся дядюшка. — Я могу проговорить с тобой до завтрашнего утра, но уверяю тебя, что пятиминутная беседа с человеком, которого ты любишь, даст тебе неизмеримо больше.

Вскоре мы вернулись домой. Тетушка Дороти танцевала под граммофон с Рональдом, а Мона — со своим молодым человеком.

Не понимаю, почему тетушка Дороти до такой степени любит танцевать. Это даже смешно в ее возрасте. Она просто приклеивается к молодым людям и бесится, если они танцуют не так, как ей хочется.

Приглашенная дама требовала, чтобы кто-нибудь сыграл с ней в триктрак.

Мы с дядюшкой Лайонелом стали спорить, кому играть с этой жуткой женщиной. Тайком бросили жребий, играть вышло мне, и, разумеется, я проиграла и была вынуждена заплатить ей десять шиллингов.

Время близилось к часу, и тетушка Дороти дала команду расходиться. В этот момент явились Томми с Поппи, и я сразу поняла, что между ними что-то произошло — Поппи прямо-таки сияла и выглядела очень хорошенькой.

Вообще-то ее хорошенькой не назовешь, скорее оригинальной, но в тот вечер она была просто очаровательна.

Томми шествовал следом и выглядел более обыкновенным, только немного торжественным, словно выходил на сцену. Он налил себе выпить.

Тетушка Дороти полюбопытствовала:

— Ну как, дети, хорошо провели время?

— Да, в верховьях реки очень красиво, — небрежным тоном ответил Томми.

А когда все поднялись наверх, Поппи зашла ко мне в комнату, и я спросила:

— Что случилось?

— Мы обручились, — сказала она, — только никому пока не говори.

Поппи рассказала Томми про своего прежнего дружка, и я рада, что она сделала это, иначе ей пришлось бы жить в вечном страхе, что ее прошлое будет раскрыто. И очень храбро с ее стороны рассказать обо всем Томми — ведь он мог прийти в ужас и отказаться от нее.

По ничего этого не произошло, и они собираются как можно скорей пожениться и уехать в Париж в студию Томми.

Единственное, о чем я сожалею, это то, что они не будут венчаться в церкви, а оформят брак в бюро регистрации.

Я уверяла Поппи, что нет ничего прекраснее белого атласного подвенечного платья и свадебного венка — ведь только раз в жизни девушка надевает этот наряд!

— Ни Томми, ни я во все это не верим, — сказала она.

Ну что ж, надеюсь, они будут счастливы. Тем более что Поппи очень спокойно относится к сумасбродным выходкам Томми: если он опоздает на свидание, она не будет переживать подобно мне — она обрадуется ему, когда бы он ни явился.

Поппи страшно довольна, что теперь может оставить работу. Говорит, что не выносит однообразия: каждый день в определенное время находиться в определенном месте.

Она собирается продолжить в Париже занятия рисованием, но боится, что все время уйдет на присмотр за Томми.

И скорее всего именно так и будет.

* * *

Поппи с Томми поженились вчера утром в регистрационном бюро в Челси.

Более унылого места я никогда не видала, но они были жутко счастливы и, похоже, ничего не имели против. Свидетелями были мы с Гарри.

Регистрация должна была состояться часов в двенадцать, не так уж рано, и я настояла, чтобы Поппи позволила мне подарить ей свадебное платье. Мы отправились в магазин и купили очень хорошенькое, из ярко-красного блестящего жоржета, с накидкой в тон, отороченной серебристой лисой.