Ангел возмездия
Шрифт:
Михась-старший сразу понял, что сын с невесткой выберут отдельную квартиру, вернее, он не сомневался в этом. Так, предложил свое жилье из вежливости, хотя был бы рад, если б они остались у него. В его огромном коттедже можно при желании не встречаться друг с другом месяцами — отдельные входы, санузлы и кухни.
Однако Александр не ответил сразу, сначала он повел речь о другом.
— А ты, папа, свою квартиру продал?
— Нет, зачем же ее продавать, недвижимость сейчас в цене, — немного удивился Михась.
— Юля тоже хотела приехать сюда, недолюбливает она отчима или как его там назвать. Переведется в иркутский вуз, но вот стеснять тебя не хочет, — дал понять Александр, куда он клонит.
— Что ж, я буду рад, если она вернется ко мне, но квартирку свою старую я пока ей не отдам. Пусть поживет со мной, закончит университет, три года осталось, вот тогда и станет жить самостоятельно, ее будет квартира. Заодно и Танечке поможет водиться с маленьким, в положении она, — улыбнулся Николай Владимирович и поцеловал жену в щеку.
— Да? — удивился Александр. — А по виду не скажешь, — он немного помолчал. — Хотя по моей Ирине тоже не видно, что она беременна.
Настала очередь удивляться отцу. Пока мужчины разговаривали, женщины не произнесли и слова. Отец и сын, главы семей, им и решать задачи, но, главное, потому, что соглашались с их мнениями.
На семейном совете решили, что Ирина работать не пойдет — ни к чему выходить на несколько месяцев, а потом уходить в декрет. Когда ребенок немного подрастет, она станет работать по специальности — бухгалтером в отцовской фирме. «Ипполитова быстро раскусит ее, на что она способна, — рассуждал про себя Михась. — Отсюда и танцевать станем. Заслужит — повысим, но специально, по-родственному, никто ее на высокую должность не поставит, не принято это в семье».
До этого молчавшая Татьяна Ивановна предложила:
— Лучше ее устроить на работу формально, для записи в трудовой книжке, пусть стаж идет, кто знает — что дальше будет.
С ней согласились, и остался один главный вопрос — где и кем станет работать Александр. С ним было сложнее, он не имел специальности, кроме водительских прав. Отец, конечно, понимал, что это тоже профессия. Профессия, всегда отдающаяся болью в его родительском сердце. Николай Владимирович решил вначале выслушать сына, и только Татьяна Ивановна заметила, как переживает ее муж, старающийся скрыть свою, теперь вечную боль.
Александр не просил, нет, он рассуждал вслух:
— Буду искать работу водителя в какой-нибудь крупной фирме, у них есть транспорт, в мелкие фирмы обычно приглашают со своим автомобилем.
— А если бы у тебя был автомобиль? — спросил его отец.
— Тогда я бы пошел в фирму такси по вызову, там неплохой заработок, бывает и до двадцати штук.
— Ну, что ж, — вздохнул Николай Владимирович. — Пока отдыхай, осваивайся, машину тебе купим.
Михась отхлебнул пива, закурил сигарету, глядя на Таниных родителей. «Наверное, думают, что сын — лодырь или неудачник: такой большой отец, а он простой шофер. Папа дай, папа сделай, папа организуй, помоги… Детей сам имеет, а обеспечить не может, своего ничего нет, и учиться не хочет, чтобы потом жить в достатке. С удовольствием устроил бы его на приличную должность, а так… никакого желания нет. Танечка все-таки молодец, хорошо отнеслась к сыну и не жадничает, нет у нее в крови этого. Даже были бы мы бедными — не скупилась бы». Он ласково посмотрел на нее, и она почувствовала нежность в его глазах, поняла его чувства. Ей захотелось уйти с ним, прижать к себе, отвлечь от тяжелых дум, она понимала прекрасно, что сын доставляет ему радость и терзания одновременно.
«Ничего, приедет его дочка Юленька, постараюсь подружиться с ней, помогу в учебе и всем, чем смогу. Интересно, какой у нее настрой сейчас, когда она еще не видела меня, что думает — окрутила, вышла замуж по расчету из-за денег, почета и докторской диссертации? Может, оно и так, может, так и думает она, тогда первое время не сложатся отношения, а дальше уже от меня все будет зависеть в большей степени, от моего отношения и подхода. Коленька, глядя на нее, согреется сердцем. Какой он у меня славный! А интересно — не обратил бы он внимания на меня, не вышла бы я замуж, и лет через десять посватался бы ко мне какой-нибудь чиновник. Вышла бы я за него? Да ни в жизнь, никто другой мне не нужен, так бы и прожила одна, стала ворчливой и неуживчивой, как все старые девы», — она улыбнулась своим мыслям, положила руку на живот, чувствуя сердцем зарождающуюся жизнь.
Юля приехала не сразу, университет начал волокитить с переводом, и Николаю Владимировичу пришлось позвонить ректору. Вопрос решился мгновенно. Михась возлагал большие надежды на дочь, она училась на факультете «финансы и кредит». Он мечтал видеть ее у себя главным бухгалтером или управляющим собственным банком. Его объединение могло позволить себе иметь собственный банк, и Николай Владимирович уже год, как обдумывал этот вопрос. Огромные финансовые потоки проходили через банк, рейтинг которого не подскочил — взлетел на небывалую высоту. Михась строил здание в центре города, и только один он знал, что здание планируется под банк. Через полгода его сдадут в эксплуатацию, а он еще не подобрал себе достойного управляющего. Необходимо было подобрать человека, который лет через семь мог уйти на пенсию, обучив профессиональным тонкостям его дочь, которая впоследствии и возглавит уже собственный банк. Кадры, кадры, кадры… извечно больной вопрос.
Юлию встречали в аэропорту отец и Татьяна Ивановна. Три «Мерседеса» подрулили к трапу самолета, ожидая выхода пассажиров первого салона. Михась крепко обнял дочь, расцеловал и познакомил ее со своей женой. Дамы обнялись тоже, и две машины покатили домой, одна осталась забрать багаж.
Юлия с удовольствием смотрела на свои родные с детства улицы, и в душе становилось как-то теплее и уютнее. Она прижалась к отцу:
— Папочка, как я по тебе соскучилась! Он обнял ее.
— Ничего, Юленька, мы вместе, и теперь уже я тебя не отпущу никуда. Я твой отец и это твой родной город, зачем тебе какой-то Урал, ты здесь родилась и выросла, здесь тебе жить, учиться и работать. А как мама поживает?
Юля удивилась его вопросу при Татьяне Ивановне. Значит, у них хорошие отношения, решила она.
— Нормально, чего ей станется.
Она не могла простить, не хотела и не понимала мать. Бросить такого отца, бросить в тот момент, когда ему была необходима поддержка семьи, когда он «пробивал» на работе свою новую теорию, когда становился изгоем в НИИ. Конечно, он не уделял достаточного внимания жене и детям, но разве трудно понять, подождать немного? Не захотела… пусть теперь и живет со своим новым, который всегда дома. Юля знала, догадывалась, что мать не любит его, поддалась порыву, не выдержала испытаний и сейчас пожинает плоды — живет с нелюбимым мужем, который уделяет ей много внимания, а она бы бросила все и вернулась назад. Но приходится создавать видимость благополучной семьи. «Может, без нас она оставит его. Лучше уж жить одной, чем спать с нелюбимым», — рассуждала про себя Юля.
Женщины незаметно разглядывали друг друга, волновались — возникнет ли взаимопонимание и уважение, большего пока не желали. А отец и муж очень хотел, чтобы они подружились.
Юлия представляла себе мачеху не такой — среднего роста и полноты, вообще что-то среднее, но с тонкими губами, чаще означающими самовлюбленность, властолюбие и злость. А увидела она стройную и очень высокую женщину с умными карими глазами и совсем не тонкими губами. Юля и сама не отличалась маленьким ростом — метр семьдесят пять считался выше среднего или даже высоким ростом, а мачеха возвышалась над ней сантиметров на пять. Ум, красота и доброта по Юлиным меркам — понятия несовместимые и могут сочетаться, как исключение. Красота — налицо, а с умом и добротой она разберется. Первое впечатление осталось приятным, а Юля очень верила именно первому впечатлению. Отец сделал неплохую партию. Она снова прижалась к его плечу.