Ангел возмездия
Шрифт:
— Куликов, зам губернатора области, — вздохнул прокурор.
Весть повергла Кузнецова в уныние — во-первых, спуска не дадут никакого, станут пичкать «ценными» указаниями, не помогать и управлять, а фактически мешать следствию, «стружку снимать»; во-вторых, убийство авторитетов отойдет на задний план, а он не любил проигрывать, очень хотелось раскрутить это дело. И совсем не из-за бандитов, что-то вроде профессионального состязания сторон поглотило его и держало в тонусе.
На квартиру Куликова прибыли быстро. Заходя, Кузнецов обратил внимание, что следов взлома нет. Труп обнаружили в зале без внешних признаков насильственной смерти, мог быть и обычный сердечный приступ, если бы не предсмертная записка.
«Работал не честно и много кровушки из народа попил.
Дальше шел перечень стран и счетов, напротив каждого счета указывалась сумма, в общей сложности до 70 миллионов долларов.
«Отравился, наверное, — подумал следователь. — Написал записку и отравился. Совесть замучила… Хм-м — это вряд ли, но что-то толкнуло его на самоубийство. А почему самоубийство? Может, убийство, а записку написать заставили».
В квартире все вещи находились на своих местах, на первый взгляд, ничего не тронуто и не пропало. «Хорошо бы иметь заключение о самоубийстве, тогда это не мое дело, пусть ОБЭПники суетятся, а им тоже ни хрена раскрутить не дадут». Кузнецов незаметно, но с внезапной яростью и злобой глянул на губернатора.
Судмедэксперт закончил осмотр трупа, подошел к Кузнецову.
— Пойдем, Женя, на кухню, покурим, потом протокол осмотра напишем.
Следователь снова вздохнул, злость исчезла внезапно, как и пришла, понимал, что неординарную тему заведет эксперт. Они закурили. Кузнецов молчал, уставившись в окно, надоело все — и трупы, и хамство, и лизоблюдство, и прочее дерьмо, хотелось уйти, выпить бутылку водки и уснуть.
— Вести у меня, Женя, что ни на есть самые хреновые.
— И, конечно, предварительные, — перебил его с усмешкой Кузнецов. — Вскрытие покажет…
— Да, Женечка, да, а как ты хотел? Но, похоже, что головенка у Кулика свернута, как и у Бойца с Тахиром. Не знаю — тот или не тот убийца, тебе это решать, но сделано все так же умело и мгновенно. И еще одна мысль пришла мне в голову, этого в заключении не будет, из области фантазии, так сказать, — он затянулся последний раз сигаретой, затушил окурок. — Возможно, преступник обладает гипнозом. Женщины ничего не слышали, этот написал записку…
«Убийца — гипнотизер»… Кузнецов устало опустился на табурет, вытащил новую сигарету. Больше всего его беспокоило другое, не гипноз. Убийство связано с темной финансовой деятельностью зам. главы администрации, и деятельность эту раскрутить не дадут. В кино и книгах можно, в жизни он не знает случаев, кроме попыток, и достаточно серьезных. Внутри снова вырастала злость. Злость на сильных мира сего, которых не достать и «не замочить в сортире».
Кузнецов вышел в коридор, оглядел со стороны зал — губернатор с замами, начальники УВД и УФСБ, еще какие-то люди, оторвался на милиционере.
— Почему посторонние на месте происшествия? Немедленно очистите помещение, — раздраженно и громко приказал он.
— Где вы видите посторонних, что вы вообще себе здесь позволяете? Кто это? — спросил губернатор прокурора области.
— Старший следователь по особо важным делам, Кузнецов Евгений Михайлович, ему поручено вести расследование.
Кузнецов не сдержался.
— Если, как вы выразились, посторонних нет, господин губернатор, то могу вам сообщить, что вашему заместителю оторвали голову, ее отделили от позвоночника и она болтается на одной коже. Это не самоубийство — злостное и очень дерзкое преступление, а вы здесь все следы затоптали, залапали, я делаю свое дело, а не лезу в финансы и баталии области.
Это был явный вызов и намек в связи с посмертным письмом, губернатор не мог не ответить, перевести все в шутку. Вмешался прокурор.
— Извини, Владимир Михайлович, это уже третье такое убийство, два лидера преступных группировок убиты точно так же, связан был ваш заместитель с организованной преступностью, не сомневаюсь в этом. Пойдемте, не станем мешать специалистам выполнять свое дело.
Вечером, у себя в кабинете, прокурор проводил «разбор полетов».
— Скажи мне одно, Евгений Михайлович, зачем ты выпендриваешься, знаешь прекрасно, что это повредит следствию, зачем? И так все сложно, и ты еще усложняешь, как теперь станешь проводить проверку его финансовой деятельности, как? Или ты думаешь, что я тебя с этого дела сниму? Не выйдет, черта с два, заварил кашу — расхлебывай и не зарывайся, действуй обоснованно и законно, — прокурор немного успокоился, протянул листок. — На вот, ознакомься.
Кузнецов внимательно прочитал совместный приказ, бросил к себе в папку. Кроме Огорода с Садовником к нему в группу включались два ОБЭПника и ФСБэшника.
— Я разговаривал с начальниками УВД и ФСБ, говорят, что толковые опера, не для отмазки записаны. И держи меня постоянно в курсе. Какие-то вопросы лучше мне решить, чем тебе, надеюсь, ты все понял правильно. Иди, знакомься и общайся с группой, работай.
Кузнецов вышел. Следуя в свой кабинет, рассуждал. Прокурор не спросил его о ходе следствия, что сделано за день. «Действуй обоснованно и законно». Эти слова он расценивал как невмешательство, шеф давал понять, что «палок в колеса не будет», по крайней мере с его стороны, это уже хорошо, а дальше станет видно. На мертвого можно все свалить. Но честь администрации замарать не позволят и прицепом никого не отдадут. Был один вор и мошенник, что еще доказать следует, а остальные чисты. Кузнецов ухмыльнулся, сплюнул символически на пол, глянул на часы — 19, в кабинет идти расхотелось.
Он поехал домой, по пути зашел в киоск, набрал пива и решил посидеть в раздумьях, отключив телефон.
Почему так все получается в России, свобода и демократия, где они? Кто-то живет в канализации и их оттуда постоянно изгоняют, кто-то в огромных, шикарных коттеджах. Начальник УВД недавно отстроил себе двухэтажный коттедж, ездит на крутой тачке, богатых родственников-миллионеров не имеет, как и свалившегося с неба наследства. А зарплаты его не хватит и простую двухкомнатную квартиру купить. Никто и никогда не спросит его — на какие шиши построил «шалашик». Все так живут — хапают, где могут. Нет, не все… ФСБэшники ездят на личных иномарках, на которые их зарплаты хватит только одно крыло купить с фарой. Но ведь ездят… У Куликова на счетах семьдесят «зеленых лимонов». Откуда? Оттуда же, как и у всех. Можно, не напрягаясь, законно похерить это дело и купить коттедж, а можно не спать ночами, работать, как вол, толочь воду в ступе, создавая ажиотаж, и никто в итоге не сядет, и коттеджа не будет. О продажных судьях ходят неимоверные легенды в кулуарах бытия, так и остаются легендами, иногда вспыхивая и затухая в подробностях свершенных деяний.
Кузнецов потягивал пиво, волна охватившего бессильного недовольства схлынула, и он задумался о деле. Так и задремал в кресле, продумывая множество версий.
Связь Кулика с Тахиром и Бойцом, как предполагалось ранее, не усматривалась, некоторые оперативные данные позволяли считать их связанными между собой, но конкретными фактами никто из оперативных служб не располагал. Счета, написанные в записке, действительно были, и суммы указаны правильно, но происхождение денег оставалось загадкой. Контрольно-ревизионное управление, по заданию прокуратуры проводившее проверку, пока не выявило фактов хищения денежных средств, мелкие финансовые нарушения, естественно, имели место. Это очень волновало Кузнецова, и он постоянно напрягал ОБЭП и ФСБ по данному поводу. Преступник, то есть Куликов, фактически сознался в правонарушениях, обозначил свои нечестно заработанные денежки, о чем и написал перед смертью, а следствие никак не могло установить, где, когда и каким способом он «прихватизировал» их. Круг поиска сильно расширился, людей не хватало, каждый понимал, что можно и не найти концов, деньги можно снимать и с вполне легальных дел. Например, дать возможность кому-то выиграть тендер — за это некоторые фирмы неплохо платят, да мало ли таких мероприятий, позволяющих выкачивать денежки. Взятие с поличным, в момент передачи денег — и то не всегда приводит к отбытию срока. Занял на время, должен был, — мало ли отговорок можно придумать среди множества недоработанных и противоречивых законов. Законы — их люди пишут, вот и пишут, чтоб оставалась возможность поживиться.