Ангел
Шрифт:
Фрейзер на время успокоился. И тут Дженни воскликнула:
— Только не ты и он!
— Да, именно я и он, — печально ответила Дороги. — Так вы хотите слушать или нет?
— Я больше не буду тебя перебивать, — заверила Дженни.
— Мы собирались пожениться…
— Ты и он?
— Дженни!
— Ой, мама, я не могу удержаться! Ты же ненавидишь этого человека.
— Так было не всегда, — возразила Дороти. — Когда-то я застрелила бы этого сукина сына, если бы он только взглянул на другую женщину. Но к несчастью, он ревновал меня еще сильнее, чем я его. И вот однажды он пришел к нам и увидел, что я сижу на лавочке
— Ты считаешь везением, что он ранил меня в ногу? — перебил ее Маккейли-старший.
Дороги, не обращая на него внимания, продолжала:
— Маккейли, протрезвев, стал думать об убийстве моего мужа уже всерьез. Нед к тому времени понял, что, поскольку я не желаю жить с ним, ему лучше убраться отсюда. Поэтому, прежде чем уйти, он вытянул из моего отца кучу денег — вполне достаточно для того, чтобы привлечь Маккейли к суду. Но это еще больше разозлило упрямца Маккейли. Вот он и женился на моей лучшей подруге, думая досадить мне. И должна признаться, это ему удалось. Я пришла в ярость, когда узнала, что молодая жена тут же забеременела от него. У меня был муж, который не хотел давать мне развод, а у Маккейли начала складываться настоящая семья. Именно тогда я возненавидела его. Что же до Неда, то он показывался домой только тогда, когда у него кончались деньги. И никогда надолго не задерживался, потому что, сделай он это, о нем тут же узнал бы Маккейли и снова началась бы стрельба.
— Я помню, как он всегда торопился уйти, — сказала Дженни, на этот раз гораздо спокойнее. — Но почему же ты никогда не рассказывала нам, что он был таким подлецом?
— Потому что у меня имелись причины быть благодарной ему, Джен. Да, он не часто появлялся здесь, но каждый раз, уходя, оставлял меня с ребенком. А это ранчо и вы, мои дети, — это все, что у меня осталось в жизни. Кроме того, он никогда не стал бы таким алчным, если бы не видел перед собой пример — я говорю про Маккейли. До этого он был отличным работником.
Когда она закончила, воцарилось тягостное молчание. И первым его нарушил Маккейли-старший:
— Боже, а я помню все по-другому. Дороги. Она взглянула на него с презрением:
— Меня это ничуть не удивляет. Ты почти все время был пьян и вряд ли что запомнил.
— Ну, если все и в самом деле было так, как ты говоришь, то, думаю, мне надо бы извиниться перед гобой. Нисколько не удивившись, Дороги спросила:
— Ты это серьезно?
Было заметно, что Маккейли-старший чувствовал себя очень неловко.
—
— Нет.
Он вздохнул:
— А я другого мнения.
— Но ты мог бы пригласить меня завтра вечером поужинать в городе, и там мы бы все обсудили.
И тут Фрейзер, не удержавшись, снова расхохотался. Маккейли-старший стащил с ноги сапог и швырнул в своего старшего сына.
Дороти заметила:
— Ты как-то странно воспитал его, Маккейли.
— Да знаю я, — пробурчал тот в ответ. — Этот малый будет смеяться даже на собственных похоронах. Ладно, пойдем, Дороти, я провожу тебя до дома, как в давние времена…
Он повернулся к Касси:
— Вы хотите заставить нас выслушать что-нибудь еще, девушка?
Касси не могла сдержать улыбки:
— Нет, сэр. Думаю, я уже сделала здесь все, что смогла.
Ангел открыл дверь амбара и отступил на шаг в сторону. Холодный ночной воздух ворвался в амбар. Маккейли-старший в одном сапоге двинулся к выходу. У самой двери задержался и с уважением посмотрел на Ангела.
— Похоже, мы с вами теперь в расчете, — сказал он.
— А мне кажется, что теперь долг за вами, — ответил Ангел.
Маккейли-старший улыбнулся:
— Может быть, и так. Но удовлетвори мое любопытство, сынок. Как получилось, что тебя зовут Ангелом Смерти?
— Возможно потому, что никто не вышел победителем из схватки со мной.
Маккейли-старшему такое объяснение пришлось по душе, и он, продолжая улыбаться, вышел из амбара. Но его сыновья удалялись без улыбок, стараясь держаться на почтительном расстоянии от Ангела. Дженни подошла к Касси, чтобы обнять ее:
— До сих пор не могу поверить, что все наконец устроилось. Но так или иначе спасибо тебе, Касси.
— Ты же знаешь, что говорят о любви и ненависти. Чаще всего эти чувства идут рядом.
— Знаю, но все же удивительно — мама и Маккейли? Девушки улыбнулись.
— Береги себя, Дженни, и свою новую семью.
— Обязательно. Но теперь, когда все изменилось, ты не должна уезжать.
— Придется, уж если здесь оказалась моя мама. Ты не можешь себе представить, что начнется, если они с папой будут жить под одной крышей.
— Но ведь ты этой ночью просто настоящая волшебница. Почему бы тебе не сотворить еще одно чудо?
— Очень хотелось бы… Но я боюсь вмешиваться в дела своих родителей.
— Ладно, тогда хотя бы пиши мне, — Непременно.
Дженни подбежала к Клейтону, который ждал ее у выхода из амбара. Они вышли, держась за руки. Вспомнив, что ей самой предстоит нелегкое объяснение, Касси тяжко вздохнула. Она поискала глазами родителей и увидела, что мать встает с охапки сена, на которой сидела. Отец облокотился было о клетку, в которой обычно путешествовала Марабелла, но тут же выпрямился и подошел к дочери.
— Как приятно сознавать, что не только у меня все наперекосяк, — с усмешкой заметила Катарина, тоже направляясь к Касси.
— У твоей матери нет чувства сострадания, можешь так ей и сказать, — проговорил Чарльз.
Касси промолчала. Больше всего на свете ей хотелось побыстрее улизнуть от родителей, чтобы подольше сохранить в душе радость победы. А ведь ей еще придется успокаивать свою вспыльчивую мать… Не переставая думать об этом, Касси поспешила к Ангелу.
— Спасибо тебе… — заговорила она, но он перебил ее.