Ангел
Шрифт:
Он ещё говорил, а я уже лихорадочно соображал. Что-то в его словах не давало мне покоя. Что-то близко подошедшее, но настолько незримое и всё ж привычное, трущееся о ноги, словно ежедневная, ежечасная данность…
Я обомлел. Господи, ну как я мог не догадаться?! Луесфаррам, Сын Света! Существо, буквально целиком сотканное когда-то из той материи, что ныне напрочь отняла у него ускоренная трансформация, придавшая его телу столь уродливые черты. Подвергнутый однажды губительному эксперименту деоммандами, он уже тогда частично растерял свою первоначальную причастность к святости. Поверженный самим Маакуа, он долгое время, не имея другого средства восстановить силы, питался миазмами и эманациями «чистой» Тьмы, всё более вытравляя из себя светлую сторону своего, и без того уже крайне скудного на этот дар, тела. А после того, как Луесс попробовал «запретной» крови человека, какого-то Кафыха, — то бишь, существа, созданного самим Творцом, — Повелитель Ничто нарушил, должно быть, главное табу. И Создатель устами Маакуа отнял у него и эти, последние, крохи великого, жизнетворного вещества. Превратив в идеально чёрный провал его душу. Какой же я глупец! Мир уничтожает и творит борьба противоположностей. Дать жизнь и свободно убить можно именно тем, чего остро не хватает в тот или иной момент в теле любой из материй. Сила уничтожает слабость, сметая её презрительно со своего пути. Будь то крохотная звезда или клетки живого, но более мелкого существа. Растущая же слабость ранее крепкого организма убивает в нём остатки силы, губя собою мощнейшие образования. Как голодавшего нельзя сразу обильно кормить, ибо то, чего он был долгое время лишён, способно погубить его куда быстрее, чем спасти…. Так и Хаара был лишён огромной и наиболее великой части своей Сути, что делало его ранее почти равным Творцу. А теперь? Что же теперь? Теперь он — сухая, как бесплодная пыль, Мгла. Из которой разом «откачали» даже признак того, что разбавляет её до состояния живой единицы Пространства! Вот он, ответ. Вот то, что прибьёт его к небесам сильнее и вернее любого орудия убийства…
…Большинство существ Упорядоченного живёт сутью света. Он питает их клетки, давая им рост, обеспечивает расщепление белков и микроэлементов, помогая побеждать болезни, видеть и ощущать мир…
А пришедший ныне из Ничто Хаара — практически полное воплощение тьмы и других «тёмных» элементов, живущих несколько другими критериями и средствами, замешанными и заквашенными на других созидательных основах. Он — тот, чьи законы развития диаметрально противоположны всему выросшему под протуберанцами кипящих магм. Тот, кому Свет — разрушающий его самого антипод. Не свечение банальных ламп и светил, а глубокий смысл вкладываемого в само слово «свет» понятия. Чистоты и веры в Первоисточник, в Творение, в Начало, в Истоки Бытия.
В нём нет более Света, а значит, нет и настоящей Веры. Веры в благодушное и благоприятное превалирование над ним той Силы, что среди всех видов творений создала, в том числе, и его. А это значит, что он теперь — сам по себе. Никем и ничем Великим Хаара более не опекаем. И, как самостоятельное существо, не опирающееся на поддержку более могущественной инстанции, ранее принимавшей за него решения и заботящейся о его благополучии, берегущей его, он теперь — уязвим. Ибо никто в этом Мире, возомнивший себя всесильным и подобным самим Основам, не имеет места, откуда в состоянии постоянно черпать противоядие против направленных на него острий забвения и Смерти. И ничто не отразит с готовностью летящих в него стрел возмездия. Не имеющий Веры уязвим столь же легко, как не имеющий в бою брони телесной…
"Я приму вашу помощь, мудрые Тени. Но не в том жертвенном виде, что вы только и понимаете. Я возьму от вас не эту ненастоящую «жизнь», от которой вам и самим мало проку. Не силу вашего, застывшего в бесконечном ожидании приговора, мира. Ибо и она мне не помощник. А попрошу взаймы то, чем наделили вас ещё при жизни, но сути чего вы так и не поняли. Я захвачу с собою саму основу ваших имён…".
Они переглянулись. "Да, да, именно имён. Ибо «Свет» и «Избранный» дают ту, нужную и единственно верную, комбинацию решения. Избранный, то есть "тщательно отобранный", почти Изначальный, и непосредственно — Свет. Так как Начало, не загаженное последующим тлетворным влиянием развития, всегда предельно чисто и совершенно… То, чем не смогли воспользоваться вы сами, в конце концов, я уверен, к моему появлению обрело должный, для первоначально заложенного в него смысла, вид. И решит вечную дилемму Противостояния. То, что породило, способно убивать, быть может, даже куда вернее. Отныне, по воле Его, Луесфаррам более не Сын Света. А Диавол, Сатана, Сын Тьмы. Как угодно назвать, суть не меняется. И поверьте, вы правы, — человек вполне способен рождать в себе любой желаемый образ, вынимая его из глубин собственного воображения, сознания. Создавая и творя его буквально из ничего, — из случайной мысли и брошенного слова, из услышанного далёкого отзвука мнимых событий, из остроты желания, из возникшей необходимости и силы духа. Именно так, как сотворил когда-то Мир Всевышний. Так, как по наитию и разыгравшейся в одночасье фантазии, наша раса рождала идеи и сами изобретения раньше, чем была в состоянии их хотя бы грамотно описать… В любом из нас, какими бы ни были или ни казались мы ничтожными, коварными и подлыми, живёт и не меркнет внутренний Свет, частица Его души, Его дыхания и Любви. Мощнейшее, вечное и неразлучное с нами оружие. Основа нашей жизни и пусть вялого, но стремления к совершенству. Пока оно с нами, нас не уничтожить. И хвала Всевышнему, что Он у нас его пока не отнимает. Живите и вы, Тени. Я взял всё, что хотел".
Я высоко поднял руку в знак прощания, и повернулся к ним спиною. Передо мной забрезжила едва различимая грань бесконечно далёкого настоящего, из которой призывным дымком струился настойчивый Зов… Далековато ж я забрался! Мне мимоходом подумалось, что, прежде чем им воплотить мои пожелания здравия в необозримом будущем, мне придётся сегодня как следует выполнить свои "убойные обязанности". Я заспешил.
Когда я «уходил», за мной прозрачными шлейфами зависти тянулись их молчаливые взгляды. Отчего-то мне на миг показалось, что они с куда большим облегчением приняли бы свою духовную смерть, чем отпустили меня по своей воле живым туда, где кипит столь заветная для них реальность существования. Куда охотнее они оставили б меня рядом с собою, в качестве интересного собеседника, с которым можно проводить часы и тысячелетия Бесконечности, болтая о пустяках и скучающими взорами обводя Сущее… Я их почти понимал. Когда твоё существование — сплошной ковёр тягучей неопределённости, так легко мечтать о смене декораций. Пусть даже таким эгоистичным способом.
…Я смутно помню, что в момент моего «зависания» у границы яви и владения Теней эта гнусь, уже приходящая в себя, замахнулась на меня торенором и сделала шаг. Ко мне. Шагнула, намереваясь продолжить бой, ещё когда из её собственного разорванного живота торчали обрывки медленно втягивающихся туда кишок. Словно со стороны я видел собственное тело, как-то отрешённо замершее перед атакующим Хаара. Никак не реагирующее на летящего к нему с безумным видом демона. Словно стоящее на страже кучи тряпья ватное чучело, в котором никогда не было жизни, мысли и движения, моя замершая в прострации плоть даже не делала слабых попыток поднять навстречу опасности оружие. Оно пыльным, изуродованным манекеном торчало посреди словно чуждой уже мне реальности, всем своим видом злорадно говоря о том, что более не нуждается ни в чьей нерадивой опеке. Что я, непозволительно долго умничавший среди призрачных далей, теперь безнадёжно опаздываю. Выходило, что моя разгульная душа, мартышкой по веткам скакавшая туда-сюда по измерениям, бросила без должного присмотра что-то важное. То, без чего она, не возвращайся я так вовремя, рисковала присоединиться к тем же Теням?! Стать осколком чаши без содержимого…
Такой расклад меня не устраивал. Как-никак, я — лицо назначенное. Я в ответе за это дурацкое тело, что, выходит, нельзя ни на минуту бросить без няньки, несмотря на его размеры и степень физического развития. Это верно так же, как и то, что вроде лично духовный «я» отвечаю за всё ему порученное. Так что, досадуя про себя на свою оплошность, выразившуюся в излишней болтливости с ничем полезным на данный момент не занятыми личностями, шустро заношу странно невесомую ногу над «порогом», напрягаюсь… И остаюсь на месте. Лишь слегка проникнув, вдавившись в какую-то упругую преграду, я оказываюсь ею мягко, но настойчиво откинутым назад. Это походило на остановку перед стоп-линией, пересечь которую означало бы совершить некое кощунство перед тем, кто воздвиг её на границе желаемого и действительного. Как бы то ни было, я по-прежнему топчусь на месте. Недоумевая по ходу действия, отчего ж это я не могу оказаться быстро в зале корабля, именно в то самое время, как этот урод вот-вот просто и безнаказанно развалит меня надвое. Четвертует, не получая сдачи. Нечто похожее на шок состояние заставляет покрыться подобием испарины. Какого ляда я так задерживаюсь в этом с ума меня сводящем междумирье? Отчего мне так тяжело вырваться из той затхлой и плесневелой серости, и вернуться туда, куда просто должен?! Оттуда ведь льётся свет, и моё место пока ещё там!
Я забился сильнее, отчаяннее и решительнее. Я прилагал неимоверные усилия, дёргаясь, как дурная муха, увязшая в крепкой ловчей сети старого, опытного паука… Замолотил в вязкую стену кулаками и ногами, будто надеясь одолеть то, что воздвигло передо мною коварный предатель Время. Быть так подло, словно наивный ребёнок, обманутым самым бестелесным и тихим из составляющих Сущего, означало лишь одно, — оно вышло. Закончилось, если вам так угодно, господа. Время это, отведённое на решение всех насущных проблем. Как же так? Должен признаться, я растерялся. По моим прикидкам, в моём распоряжении было ещё никак не менее девяти с половиною минут! Неужели Тени меня банально надули?! Нет, не может этого быть, не в их власти творить такие вольности с составляющими Бытия… Эй, ну, кто там?! Пустите ж, чёрт возьми! Мне нужно туда, и нужно до зарезу! Непонятно для чего лихорадочно оглядываю помещение. Нет, всё верно! Демон, как в замедленном движении плёнки, набирает скорость как раз с того места, где я оставил его пытающимся сохранить здоровье и целостность головы на плечах. Всё так же робко сжался в своём уголке Фогель, едва заметно сменив позу… Я отсутствовал здесь миг, не более.
Лишь только Хаара, с каждой отстукивающей метрономом такт долей секунды, приближается к моей окаменевшей фигуре. Как отыгравший свой акт актёр, переживающий за успех спектакля, из-за плотной занавеси, отделяющей закулисье от главной сцены, я со всё возрастающим ужасом взирал на происходящее. Не в силах даже достучаться до своего безвольного тела сквозь струящееся марево всё так же податливо прогибающегося, но не желавшего пропускать меня, воздуха. Шагнуть за эту ширму, как я понимал, мне уже не суждено. Не понимая ровным счётом ничего, не помня себя от неожиданно охватившей меня паники и всепоглощающего страха, я начинаю кричать и биться торсом о проклятую несуществующую для глаза преграду. Немного утихнув, замечаю краем сознания, что царапаю пальцами эту стену, как стекло, и надрывно, еле сдерживая так и рвущиеся наружу страхи, шепчу:
— Как же так, Господи?! Как же…так… Значит, всё было бессмысленно? Всё было напрасно, и всё это — лишь попытка ещё раз показать нам неизменность правил некой Игры? Вечной, никогда не заканчивающейся Игры…, в которой не может быть победителей? Кроме Тебя самого… А как же Твои слова, Боже, Твои чёткие и недвусмысленные указания?! К чему были все эти жертвы, весь ужас этих смертей, если конец всё равно был предсказуем и именно таким? Таким…глупым…
Мне казалось, что вот так, в этом виде, всё и замрёт. Всё останется так, — недосказанным и с неоднозначно трактуемой концовкой, — словно в немой сцене «недоснятого» каким-то безумцем кино. Где не сумевший найти верного и логичного хода режиссёр предоставляет зрителю возможность в бесконечности вариаций предполагать, чем же конкретно закончилась сия, непонятно о чём снятая, эпопея. С так и летящими где-то в атмосфере ракетами, с застывшими на орбите жестокими пришельцами, коих ещё полон и этот проклятый корабль, потому как они уже появляются в дальних дверях зала…