Ангел
Шрифт:
..На моё счастье, ему, после такой полученной раны, тоже требовались несколько секунд серьёзной регенерации. И оба мы, раскатившись в разные стороны, постарались подняться, поедая друг друга ненавидящими взглядами. Впрочем, ему это почему-то удалось сделать куда бодрее. В то время как я, с перерубленными до самого позвоночника сердцем и солнечным сплетением, ощущал себя значительно хуже. Хоть обхватывай себя руками, чтобы не затрещать по швам и не развалиться. Будь у него возможность более широкого и «плотного» замаха, всё было бы кончено. Со мною, разумеется…
Пол подо мною быстро заливался кровью. Тело же, напротив, заполнялось тяжестью, в которой начала пытаться пировать слабость. Я впервые прочувствовал, что даже неживой орган способен ощущать свою близкую, «виртуальную», смерть. Какая-то седая пелена, упавшая на мои зрение и сознание, уже не давала мне толком видеть обстановку. Я понимал, что следующей атаки Отречённого мне, возможно, и не «пережить». И внутренне грустно усмехнулся промелькнувшей коварно мысли о том, что мне всё же обидно умирать вот так, — от слабости и связанной с нею боевого бессилия. Это ещё противнее, чем от факт общего прекращения работы организма. Уж лучше б он срубил мне голову! Мне казалось, сейчас вот я пропущу удар, а затем меня банально изрубят на полуживые куски и разбросают их по всей Вселенной. Жаль было расставаться с таким изумительным телом. Что так скоро превратится в пыль, в тень…
…Тень… Тени? Ну да, Тени!!! Вот кого я могу призвать сейчас на помощь, чью недостающую мне силу почерпнуть. Едва только я успел подумать об этом, как меня обдало прохладою невидимого касания. Они. Что-то с ужасной силой рвануло меня в сторону, словно затаскивая волоком в полумрак чулана. Застилавший мой разум туман не позволял видеть их силуэты, но я помнил их образы настолько чётко, что мог нарисовать их, даже если б меня подняли среди ночи и сунули в руки карандаш. Тут же потребовав изобразить эти формы.
"Здравствуйте, Тени…" — Второй раз мне приходилось говорить эти слова. Правда, сейчас я был не в той форме, чтобы снова шутить и кривляться. Сейчас я приветствовал их чуть не на карачках. И к тому же мне было ужасно неловко. Не столько оттого, что явился к ним в столь непотребном виде. Ведь я недавно дал им обещание…
"Не кори себя, Аолитт. Не в твоей и не в нашей власти выбирать свою судьбу. Тот, кто не живёт, не вправе и владеть таким достоянием живых, как "право выбора". Оно дано лишь немногим". Это Тереапт. Впервые со времени нашей встречи он заговорил первым.
Я с трудом, но встал перед ними во весь рост. Негоже почти лёжа болтать с теми, к кому ты пришёл попросить в долг немного жизни…
"Я готов признать, что проигрываю, Единственный… Это странное и незнакомое мне ощущение посетило меня впервые столь сильно с той поры, как я оказался здесь, в этом своём новом, но временном теле". Наш мысленный диалог занял не более пяти секунд, и моё сознание уже напряжённо всматривалось в пространство, — не приближается ли ко мне торенор Хаара?
"Не спеши, Высокий. Здесь ты вне боя. У нас есть возможность договорить", — Норг.
"Вы остановили время?" — догадываюсь я.
"Если можно так сказать. Его течение на деле не дано остановить никому. Как и повернуть вспять. Просто есть межвременные пласты, в которых и живут такие, как мы. Ты сейчас среди нас, в нашем мире. Там, откуда ты был вырван, просто исчез некий период. С такими существами, как ты, Хаара, мы и Первый, это возможно. Они неподвластны губительному воздействию временных полей. То есть, понятие старости и смерти для нас размыты. И большой беды в том, что из нашей «жизни» изъяты несколько мгновений, погоды не делают. Ибо наша «история» не предполагает под собою серьёзных изменений. Мы не пропадём в будущем и не выпадем в прошлое. Здесь и для нас нет понятия Времени в его чистом виде. Лишь вечное состояние покоя и статичности, выраженное в полном нуле движения… И отсюда нам дано видеть как прошлое, так и грядущее…".
Я был озадачен столь интересным, столь вольным обращением с Хроносом, и не смел спросить главного, даже убедив себя ранее в противоестественности собственных ощущений реальности. Словно упреждая любые мои вопросы, Тереапт произнёс:
"Там, куда ты вот-вот вернёшься, ты погиб. Мне жаль. Даже Ангелу не всегда под силу одолеть Зло. Если ты понимаешь, о чём я".
Я задохнулся от его слов: "Нет, я не могу этого сделать… Не могу. Просто не имею права!"
"Это страх?" — голос Норга выдал его эмоции. Его отношение к подобным вещам. "Страх проиграть? Страх смерти?" Он будто скривился презрительно, говоря это.
Сперва мне хотелось закричать, начать оправдываться, что всё это не так, что я просто не могу объяснить причину, по которой мне никак нельзя быть убитым… Внезапно осознав её, я тихо, тщательно подбирая слова, сказал: "Нет, это страх другого рода. Даже не страх. Скорее, ужас. Ужас допущения своей гибелью чего-то неправильного, неизбежного и нелогичного. Мне ничего не стоит расстаться с тем, что так и не стало мне родным и привычным. Моя прежняя душа осталась там, где легло в землю первое и, наверное, единственно настоящее моё тело. Но здесь… Здесь я не имею права погибнуть… Здесь я не просто «был». Здесь я являлся надеждой. Может, даже символом чего-то вечного и непобедимого, понимаешь?!"
Моё зрение перестало изменять мне на пару с неясностью, и я увидел, что мы стоим посреди серой Пустоты, простирающейся вокруг настолько достоверно и безбрежно, что казалось, — вот единственно верная реальность, существующая в Упорядоченном. Серое ничто, до краёв наполненное молчанием и тоской. Здесь не было других звуков, кроме наших голосов, не было даже ветра. И плащи Теней не развевались и не играли на ветру, как в прошлый их приход. Но здесь я не видел и их лиц. Всеобъемлющая серость делала их едва уловимой частью безликого пейзажа. Лишь едва угадываемые контуры, полурастворённые среди невзрачности окружающего. И они молчали. Как-то тоже, — серо и покорно. На миг мне стало страшно. Мне захотелось немедленно вырваться назад, пусть даже там, на выходе из "не времени", меня встретит последний яростный замах Хаара…
Опустив глаза ко всё той же, что и вокруг, серой сущности, позволяющей легко перепутать стороны своего нахождения, — где верх, а где низ, — я устало спросил:
"Этому что, — нет никакой альтернативы? Ведь должен быть какой-то выход, Норг?"
Он помолчал, потом довольно тактично, будто не желая лишний раз напомнить мне о моём же прошлом великодушии в их отношении, ответил:
"Есть, Аолитт. И ты его знаешь. Любой из нас готов отдать тебе даже эту призрачную силу. Однако ты сам должен решить, — станет ли она тем, настоящим источником, что вспыхнет для тебя искрой короткой жизни, породив возможность полной победы? Или бездарно канет в небытие, будучи потраченной на несколько удачных взмахов оружием? Наверное, нельзя выиграть у почти бога, надеясь лишь на силу. Мы — проиграли, ты знаешь. Не только потому даже, что были слабее. Мы погибли, будучи живыми. Что не сулило возможности переиграть наново. Нам не удалось найти единственно верного и смертельного для Сына Света фактора, кроме собственных силы и умений. Той составляющей, что станет для него смертельной, мы не отыскали. Ибо в нас её нет, и не могло, наверное, быть. Как мы поняли потом, Высокий, уже будучи призрачными сущностями, — столь всеобъемлющее и пространное мышление, способное определить и даже воссоздать, призвать на помощь гибкое и неординарное решение, дано лишь вам, людям. В том его виде, в каком Он наделил вашу душу способностью ею не только жить, но и мыслить. Тонкость тех настроек и качеств, что позволяют вам быть совершенно другими, — вот то главное отличие вашей расы от существ Упорядоченного. Решай сам, — нужны ли тебе прямолинейные шаги голой заимствованной мощи там, где нужна причудливая игра чувства, что называется в вас воображением. То есть умением мыслить непредсказуемо, неожиданно и возвышенно? Если правда всё, что Он когда-то говорил о вас, и что теперь знаем о вас мы сами, принесшие себя в жертву неведомым и даже чуждым нам вашим особенностям, тогда ты, как Человек, сможешь сам найти или создать решение из ничего…". Своими речами он задал мне ещё ту задачу.