Ангел
Шрифт:
В комнату Имоджен вошла с детективом-инспектором Фрейзером и еще одним офицером в полицейском мундире. Она выглядела злой. Фрейзер наладил магнитофон, а Имоджен не сводила взгляда со своих рук. Даже с угрюмым выражением лица она была хороша собой. Более того, сердитый блеск в глазах только добавлял ей привлекательности.
– Что происходит? – спросил Дин.
– Неужели вы думали, что мы не просмотрим запись с камеры наружного наблюдения у ворот усадьбы Картеров? – резко спросила Имоджен.
В ее голосе отчетливо
– Ах, вот вы о чем.
– Это все, что вы можете сказать? Вы находились в их доме, когда я и инспектор Майлз приезжали туда двадцать восьмого июля?
– Да, я был наверху.
– Вы заставили Фелисити Картер избавиться от нас?
– Я сказал, что, если она этого не сделает, я убью ее мужа.
Имоджен мельком бросила взгляд на магнитофон. Дин обещал всегда быть с ней честным, но она вовсе не хотела, чтобы из-за этого он провел остаток жизни в тюрьме.
– Зачем вы так поступили? – спросила она после паузы.
– Потому что у них было нечто, принадлежавшее мне.
– Принадлежавшее вам?
– Да. – Дин откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
Имоджен заметила, как вздуваются вены на кистях рук и выше, до локтей, когда он сжимает и разжимает кулаки.
– Что в их доме принадлежало вам?
– Фотографии, видеозаписи.
– Какого рода фотографии? – начала давить Имоджен.
– Меня очень раздражает, что здесь нельзя курить. Я даже начал скучать по девяностым. – Дин изобразил на лице подобие улыбки.
– Вы нашли фотографии?
– Нашел.
Он не мог не видеть, как глаза Имоджен подернулись непроницаемым стеклом, пока она собиралась с духом, прежде чем снова заговорить.
– На этих фотографиях зафиксированы преступные действия? Они могут помочь нам в расследовании или привести к интересующим следствие людям?
– Да.
– Пожалуйста, не могли бы вы описать характер преступных действий, изображенных на снимках или на видео, под запись на нашем магнитофоне. – Имоджен говорила тихо, чувствуя, что голос в любой момент мог изменить ей.
– Там были изображения подростков и детей… – Дин не смог закончить фразу, слова словно застряли у него в глотке.
– Вы хотите сказать, что это была порнография?
– Да, именно так я хотел выразиться.
– Почему вы считаете, что эти фотоматериалы принадлежат вам?
– Я искал определенные снимки, о существовании которых знал. На них изображен я. – Дин старался не терять самообладания, поскольку только спокойствие было наилучшей линией поведения в сложившихся обстоятельствах, пусть даже само упоминание выводило его из себя – сам факт знания, что такие фотографии были сделаны.
– Значит, вы забрали фото из особняка Картеров? – спросила Имоджен теперь уже хладнокровным тоном профессионала, но от Дина не укрылась слезинка, прятавшаяся в уголке
– Разумеется, я их забрал.
– Зачем же вы это сделали, если знали, что они понадобятся полиции при расследовании дела Картеров?
– Я действительно знал, что рано или поздно вы доберетесь до них, и хотел найти снимки раньше вас.
– Зачем?
– Чтобы уничтожить их, само собой. Каким еще мотивом я мог руководствоваться?
– Не знаю. – Имоджен глубоко вздохнула и уперлась взглядом в пол. – На распространении детской порнографии можно хорошо заработать.
Дин почувствовал разгорающийся гнев, когда она высказала это предположение. Он сжал зубы, чтобы не заговорить. Неужели она действительно считает его способным на такое? У него скрутило желудок при одной мысли о фотографиях, которые он забрал из дома Картеров. Они встретились взглядами через стол, и Дин увидел, что Имоджен сожалеет о сказанном, на ее лице теперь читался страх за него, придавший ему сил.
– Я забрал снимки вовсе не для этого.
– Может, никаких снимков не было, а вы вломились в дом Картеров, чтобы убить их?
– Так они мертвы? – Дин улыбнулся, поскольку для него это была лучшая новость за весь день.
– Вы хотите сказать, что не знали об этом?
– Верно, не знал, но оплакивать их смерть не стану.
– Вы были знакомы с Картерами?
– Да, я встречался с ними, хотя и очень давно.
– Как бы вы охарактеризовали свои отношения с ними?
– Я воспитывался в приемных семьях и приютах для сирот. Когда я был мальчиком, меня приводили к ним домой. Дважды. Там было много взрослых людей, которые заплатили либо за секс с нами, либо за возможность наблюдать, как мы деремся друг с другом. Некоторые дети бывали там гораздо чаще меня. Думаю, в какой-то степени мне повезло. – Дин произнес это с откровенным сарказмом.
– Снимки были сделаны во время этих вечеринок?
– По всей видимости, в каждой комнате установили скрытые камеры. Картеры с помощью записей и фотографий получали возможность шантажировать своих гостей.
– Вы сами просмотрели снимки?
– Только чтобы убедиться, что это именно те фото, которые мне нужны. Но детально я их не рассматривал, нет.
– Вы осознаете, что, уничтожив фотографии, вы практически защитили людей, совершавших извращенные деяния?
– Не их я хотел защитить.
– Себя?
– Не только. Я стремился защитить и других детей. Подумайте, каково это – переживать наихудший момент в своей жизни, перепугаться до смерти, оказаться в ситуации, которую никто не может вынести, да и не должен выносить. А потом представьте, что кто-то снял это на фото- или видеокамеру и может разглядывать отвратительные сцены вновь и вновь, когда только пожелает. Вообразите кого-то, кто наслаждается моментами вашей уязвимости и вашего страха, навсегда застывшими во времени.