Ангел
Шрифт:
– Аэл!!!
Этот крик страшен, а взрыв после заставляет обрушиться на пол свод пещеры. Один из валунов врезается в плечо, слышу уже привычный хруст, боль горячей волной бьет по руке и груди, пытаясь пробиться к сознанию. Мне все равно, но ей я рада. Как старой знакомой.
Он появляется прямо передо мной. На нем кровь, правое крыло разорвано и нет одного глаза, вместо него зияет рваная рана. Он наклоняется и рывком поднимает меня на руки. Опускаю голову на его плечо, чувствуя, как боль
Он медленно уходит из пещеры, перешагивая через изломанные трупы. На троне лежит отрубленная голова короля. Ведь на троне сидят короли? Не помню.
Пламя огня сквозь плотно сомкнутые веки. Его дыхание на моей шее и руки, плотно обхватывающие меня за талию и прижимающие к его груди. Я не сплю.
Рука давно зажила, боль спряталась где-то в глубине, будто забыв про меня. Без нее скучно и грустно.
Задумчиво перебираю его волосы свободной рукой, положив голову на его грудь. Он спит? Да, наверное. Треск поленьев в костре успокаивает.
Вскоре он встанет, и мы снова куда-то полетим. Он не дает летать мне, всегда держит на руках. Мне все равно. Я никогда не спрашиваю, куда мы летим. Мне все равно, но он, наверное, на этот вопрос мне бы и не ответил. Хотя…
– Куда мы летим?
Он молчит, продолжая ровно и глубоко дышать. Я поднимаю голову и требовательно на него смотрю. Почему-то ответ мне важен. И он все-таки отвечает, задумчиво глядя в мои глаза.
– В подземный мир.
Вспоминаю пещеру. Мне непонятно.
– Та пещера – всего лишь пещера. Лорд заврался, пришлось его убить. Он забыл того, кому служит.
– А ты?
– Я это помню.
Больше вопросов нет. Снова кладу голову ему на грудь, слушая, как щелкают дрова в костре.
– Там ты попытаешься призвать его еще раз. Он ведь ищет тебя. Ты знаешь это?
Я не отвечаю. Память упрямо молчит, и последнюю фразу я просто пропускаю мимо ушей. Мне все равно.
А он задумчиво улыбается, обнимая меня и глядя на маленькие искры звезд в полночном небе.
– Он ищет.
Огромный дворец, озера лавы, переходы, выложенные прямо над ними. Мосты и балконы, красные с черным витражи вместо окон и черные крылатые тени повсюду.
Тронный зал. Руки связаны и вытянуты перед собой. Лежу на полу около его ног и задумчиво рассматриваю высокую красивую фигуру на изящном резном троне, стоящем на возвышении. К трону ведут ровно десять ступенек. Хочется спать… вечно.
– Она отказывается говорить, мой король.
Улыбаюсь. Ситуация так знакома, только здесь все реально. Странно, но волосы правителя белые. Контраст поражает и завораживает. Контраст.
– Ты все перепробовал?
– Да, мой король.
– Что ж. – Он встает и медленно идет ко мне.
Встать не могу. Сломаны кости. Опять. Боль кажется чем-то родным и вечным. Я почти полюбила ее.
Он склоняется надо мной, в его глазах такая грусть и тишина, именно тишина, будто гладь омута в безветренный день.
– Жаль. Она красива.
Его прикосновение заставляет вздрогнуть. Слишком много силы в этом теле. И он даже не пытается ее скрыть.
– Почему ты не хочешь его позвать?
Почему-то я отвечаю:
– Два часа.
– Что? – Удивленно склоняет голову набок, пытаясь понять. В самых прекрасных в мире глазах на миг вспыхивает любопытство.
– Осталось два часа до конца месяца. – Голос хрипит. Кровь стекает по подбородку. Даже самой себе слова кажутся глупыми и ненастоящими.
Но он улыбается, он почему-то понял то, что я хотела сказать.
– А через два часа ты позовешь его? – Голос так ласков, что хочется сделать для него абсолютно все, что бы он ни попросил.
– Нет.
Он разочарованно встает и поворачивается к Лэа.
– Ну что ж, мы сделали все, что могли.
А в следующее мгновение меня подхватывают сзади чьи-то руки, рывком поднимают вверх и кладут на длинный черный алтарь. Странно, что я не заметила его раньше. Лэа подходит ко мне, пока на запястьях за спиной защелкивают стальные браслеты, такие же обхватывают лодыжки ног. Я лежу и непонимающе смотрю на широкий меч в его руках.
– Прости, – шепчет он, в его глазах почти боль.
Я все еще не понимаю.
– Прости, но ты сама выбрала этот путь.
Меч поднимается и с силой устремляется вниз. Уже понимая, кричу, пытаясь вырваться из оков, сдирая кожу и выгибаясь всем телом.
– Прости.
И два белоснежных огромных крыла падают на пол, а у меня за спиной истекают кровью изувеченные обрубки.
– Прости.
Смерть наконец-то принимает бьющуюся в агонии боли и отчаяния жертву в свои объятия. Две хрустальные слезы легкими искрами падают на алтарь из глаз изувеченного ангела. Простить?
Я прощаю.
Нить натягивается до предела, до звона. Глаза невидяще смотрят куда-то перед собой, и я чувствую, как в конечностях потихоньку замирает боль, останавливает свое горячее пульсирование и утихает, давая мне отдохнуть и забыть. Связь дрожит, становится видимой, она звенит так, будто с другой ее стороны кто-то рывками пытается пробиться сюда, пытается с такой силой и мощью, что даже я уже ничего не могу сделать. Да и не хочу, если честно. Я уже ничего не хочу, кроме того, чтобы исчезнуть, стереться с лица этого мира и навсегда затеряться в ласковых объятиях смерти.