Ангел

Райз Тиффани

Нора ахнула, и ее внутренние мышцы сжались вокруг пальцев Микаэля.

– О, Боже..., - задыхалась она.

– Обожаю точку G, - сказал Гриффин, вытягивая пальцы парня из Сатерлин.
– Правда?

Прежде, чем тот успел ответить, Гриффин поднял пальцы Микаэля ко рту и медленно, соблазнительно слизнул с них влагу. Мик чуть не умер в тот момент, когда язык Гриффина коснулся дрожащих пальцев. Пальцы Микаэля... во рту Гриффина...

– А теперь, прошу меня простить, - Гриффин отпустил его руки.
– Мне нужно трахнуть твою госпожу.

– Черт возьми, давно пора.

Гриффин еще раз хлопнул Нору по заднице, и она издала вопль, следом

последовало игривое хихиканье. Микаэль не мог отвести взгляд от Гриффина, снимающегося пижамные штаны и надевающего презерватив на вставший член.

Медленно Гриффин скользнул в Нору, она застонала, когда Гриффин толкнулся в нее со вздохом. Гриффин подавался вперед, и Сатерлин с силой толкалась ему навстречу. От вида тел Норы и Гриффина, соединенных вместе, по телу Микаэля прокатились волны различных чувств. Еще никогда в своей жизни он не был так возбужден, наблюдая за бедрами Гриффина, движущимися жесткими, но изящными движениями, мягкий свет свеч подчеркивал напряженные мышцы его бедер и живота. Но под жаждой притаилась тоска и страдание, тяга и печаль. Он хотел этого, хотел стоять на руках и коленях с Гриффином позади и внутри него. Но не мог этого получить. Ни сейчас. Ни когда-либо потом. Ни с отцом, готовым убить его даже просто за такие мысли. И Микаэль знал, что Гриффин заслуживает лучшего, чем он – глупого ребенка без денег, славы, ничего особенного в нем. И Гриффин заслуживает кого-то гораздо получше, чем мямлящего идиота, неспособного даже сказать ему, что чувствует.

Поэтому Микаэль просто смотрел с молчаливой завистью, как сильно и громко кончила Нора, руки Гриффина обнимали ее за талию. Еще несколько толчков, и кончил Гриффин, издав мягкий вздох. Микаэль закрыл глаза и попытался навсегда запечатлеть звучание оргазма Гриффина в своем сознании. Возможно, ему больше никогда не удастся услышать это, и тихий вздох из горла Гриффина на тот краткий момент был самым красивым и эротичным звуком, который Микаэль слышал за всю свою жизнь. Он мог бы слушать его каждый день в течение всей своей жизни и никогда не устать от него.

Гриффин вышел из Норы, и она перевернулась на спину. Протянув руку, она взяла ладонь Микаэля.

Микаэлю не пришлось спрашивать. Оседлав бедра Норы, он стянул с себя трусы и направил член внутрь тела Сатерлин. Она была такая теплая, такая влажная внутри. Когда он оказался в ней, Нора скрестила ноги на его спине и аккуратно перекатилась, пока Микаэль не оказался лежащим на спине с Норой сверху. Он закрыл глаза и позволил себе потеряться в невыносимом жаре ее тела. Ее губы ласкали его шею, щеку.

– Скажи ему, Микаэль, - прошептала она, пышная копна волос не давала Гриффину услышать ее слова.
– Просто скажи ему.

Микаэль покачал головой.

– Я не могу, - прошептал он в ответ.

Нора продолжала двигаться на нем, принимая глубоко в себя, затем выскальзывая и снова насаживаясь. Микаэль стонал от физического удовольствия, такого сильного, как если бы его грудь пропорол насквозь нож.

Что-то задело руку парня, и его глаза открылись. Повернув голову, он увидел Гриффина, вытянувшегося на боку рядом с ним и Норой. Гриффин взял руку Микаэля в свою и переплел их пальцы. Гриффин ничего не сказал. Микаэль тоже. Они просто смотрели друг на друга, пока Микаэль не был вынужден закрыть глаза снова, кончая в Нору.

И пока он содрогался в тишине, Гриффин так сильно сжимал его руку, что это было почти больно.

Но даже в эпицентре оргазма, скручивающего все тело, Микаэль не мог разжать хватку.

* * *

Сюзанна

подъехала к дому священника за несколько минут до полуночи. Сначала она проверила церковь, та была закрытой и пустой для маленькой часовни вечного поклонения, которая оставалась открытой все часы дня и ночи. Но Отца Стернса там не было. Когда девушка шла по тому коротенькому пути к дому священника, сердце ее стучало так сильно, что казалось, оно уже вырвалось из груди. За свою карьеру она сталкивалась с лживыми политиками, настолько всевластными, что те могли уничтожить ее и ее семью, с иностранными генералами с оружием наготове. Но никогда прежде она не испытывала такой страх. Сюзанна помнила ее реакцию на отца Стернса, на Сорена, в ту ночь в его доме, когда она унижалась ради его тела, умоляла быть с нею.

Но теперь она хотела заставить умолять его. И она окажет ему такую же милость, какую оказал ей он. То есть никакую.

В доме священника было темно и тихо. Никаких шагов внутри, или горящего света в окнах. Где он мог быть, если не дома в это время ночи? Когда она задала себе этот вопрос, то уже знала ответ. Он может быть где угодно. Этот священник играл не по правилам Церкви, наложенных на него. Он мог быть сейчас с проституткой, с любовником. Или еще хуже, с другой пятнадцати летней девочкой, которую растлевал, пока та не выросла и не полюбила его достаточно, чтобы посвятить все до одной ее книги ему.

На всякий случай, если он спал дома с выключенным светом, Сюзанна постучала в дверь. Никакого ответа. Затем она ударила по ней носками ботинок. Прошла минута. И снова ничего. Ее заполнила ярость. Очевидно, у Отца Стернса не было никакого уважения к закону. Совершенно никакого, если он спал с несовершеннолетней Элеонор Шрайбер. Зачем тогда выказывать уважение ему самому?

Сюзанна повернула дверную ручку и обнаружила, что дверь не заперта.

Она вошла внутрь и произнесла тихое:

 - Привет.

С каждой минутой кровь пульсировала все сильнее и сильнее в венах. Если она не успокоится, то хлопнется в обморок. А что, если он здесь? Наблюдает за ней? Поджидает ее?

Взывая ко всем инстинктам, заработанным во время военных действий, Сюзанна сделала несколько медленных, глубоких вдохов и постаралась успокоиться. Она позволила свету луны заполнить ее разум и шла осторожно, стараясь избежать скрипа старинных деревянных половиц под ногами.

Если можно было найти какие-то доказательства его извращений, то, скорее всего они будут в его спальне. Ее живот сжался при мысли о возвращении в то место, ту комнату, где она себя так опозорила. Естественно он отверг ее, в ту ночь. Она была взрослой женщиной, а не пятнадцатилетней девочкой. Совсем не его типаж.

Она прокралась вверх по лестнице, закрывая глаза и прислушиваясь, чтобы больше ни на что не отвлекаться. В конце коридора она пришла в спальню и положила руку на дверную ручку. Впервые за последние несколько бесконечных лет она произнесла молитву, настоящую молитву.

«Пожалуйста, Боже. Пусть его не будет внутри»

Бог ответил на ее молитву.

Комната была пустой и убранной. Проклиная себя за то, что не принесла фонарик, девушка включила небольшую старинную лампу на столе. Мягкий желтый свет осветил комнату. Действительно спальня Отца Стернса была созданием чистой красоты – элегантная и простая, чистая и скромная. И все же все в ней - кровать, мебель, белые простыни - говорили об изысканности и вкусе. Но как Сюзанна узнала когда-то, первое впечатление обманчиво.