Ангел
Шрифт:
– Не расстраивайся, купим, точно же такое. А кто порвал?
– Она! Говорит, буржуйские шмотки... А, потом, говорит дяде Коле, трахни её...
Я, даже не возмутился. Верка - она, как есть, гнилой фрукт... Не поправимо пропащая, и озлобленная, да что там, на мир, даже на родную дочь.
– А дядя Коля?
– А он, не буду, дитё, потому что. Пап, а что такое трахнуть?
– спросила она и тут же сделала предположение, сконфузившись, - это, "е***ся"?
Я поперхнулся от неожиданности. Ничего себе, вопросики! Чувствую, нужно очень правильно ответить, вот, настало время секс-просвета. А вопросов будет,
– Это очень плохие слова. Кто тебе рассказывал про это?
– Глупые девочки. А плохие слова говорят плохие люди?
– Да.
– Значит, они плохие девочки?
– Может они и хорошие, но только их никто не научил говорить хорошие слова.
– А как хорошо, про это сказать?
– Секс, проникновение, интим, и самое главное слово - любовь.
– Любовь? А почему, мы любим друг друга и не делаем это?
– Ну, - не нашелся я, что сказать, но она выручила меня следующим вопросом:
– Потому что, я дитё?
– Да.
– А ты, всё время говоришь, что я большая!
– Ты и есть большая, - сажаю её в ванну раздетую, целую в макушку, - вот здесь ты, взрослая, - потом, неопределенно махнул рукой на её живот, - но там, ты еще маленькая. А ещё, потому что, ты - моя дочка. И это нам, нельзя делать.
– Почему нельзя? Это же, любовь! Тогда, "это" не правильно называется!
Какие трудные вопросы! Да я и сам не понимаю, почему нельзя, когда я хочу её до нестерпимой боли, до зуда во всём теле, вот и сейчас купаю, и не могу отвести взгляда от того, что меня так привлекает до потери контроля над собой. Я же её целовал там, и это уже, почти секс, элемент любовной игры. Неправильно, всё неправильно! Мне нужно было не делать этого, настоять и быть более сдержанным, теперь я сам вкусил запретного и меня тянет повторить, моё долгое молчание она расценила как согласие с её точкой зрения.
– А у меня красивые сиси?
– поглаживает свои набухшие грудки.
– Они маленькие, но мне очень нравятся.
– А когда они вырастут?
– Скоро.
– И тогда мы сможем любить друг друга по-настоящему?
Да, с такими вопросами, видимо, неизбежно. Но я ответил вопросом на вопрос:
– А разве мы сейчас любим друг друга не по-настоящему?
– Сейчас мы любим друг друга, понарошку. Это как целоваться понарошку или по-влюбленному. Поцелуй меня по-настоящему?
Тянется лицом ко мне, прикрывает глаза, растворяет губы. Не могу удержаться, трогаю губами, краешек её губ, еще, потом еще. Мне хорошо, как мне хорошо! Она открывает глаза, чуть отстранилась от меня, прямо смотрит, не мигая.
– Шлюха, тоже плохое слово? Почему Зоя Ивановна обозвала меня шлюхой, а все засмеялись? А почему, ты отругал бабу Дусю за то, что она на меня так сказала?
– Шлюха, тоже плохое слово. Им обзывают женщин, которые делают это без любви и со всеми подряд мужчинами. А это можно делать только с любимым.
– А тётя Марина, шлюха?
– Почему ты решила, что она такая?
– Я видела она одевается и какой помадой красится, как те глупые девушки из больницы, а потом она тебя возит на машине. А ты говорил, что не любишь её. Значит, ты меня обманывал. Если говоришь, что любишь меня, а её нет, а на самом деле, ты любишь её.
Я
– Солнышко. Я тебя люблю! Так, как никого на свете, не любил и не полюблю никогда. Но, ты ведь маленькая еще, а она - взрослая женщина, ведь мужчина не может жить без женщины.
– Значит она шлюха, если ты её не любишь?
Черт, возьми! Какая у неё каша в голове! Я же, всё больше её запутываю и не знаю, как объяснить. Она интересуется очень непростыми вещами, в которых я и сам, вроде младенца.
– Нет, тётя Марина - королева, а королева не может быть шлюхой.
– Я знаю! Королева - это та, которую любят все, а она только одного. Но я, ведь, принцесса! А принцесса, когда-нибудь обязательно станет королевой.
– Да, моя хорошая! Не все принцессы становятся королевами, но ты, ей станешь, непременно!
– Надо бы сворачивать тему, пока Света меня окончательно не убедила, в необходимости взрослой любви, ведь я уже, почти согласен, и тогда мы совершим страшную ошибку, перейдем на необратимый уровень отношений, - Поднимайся, Ваше Высочество, мы искупались.
Укутываю её большим банным полотенцем. Делаю закладку на плече, как у древнегреческого хитона.
– Вот! Сегодня, ты - Шемахинская царица.
– А она, красивая?
– Безумно, красивая! Иначе, я бы так не назвал тебя.
– Теперь, так и буду ходить!
– Только не в школу, пожалуйста!
Вот она, достойная тема, чтобы спасти нас, от опрометчивого шага. Колян оказался благоразумнее меня: "Не буду, дитё потому что". Всё что сейчас происходит, это настойчивые сигналы, знаки, посылаемые мне Вселенной, чтобы искал нужную гайку, открутить гаечным ключом и только тогда, мост не рухнет, а превратится в лестницу в небеса. Я же тыкаюсь как слепой, хватаюсь за все подряд гайки и на каждой из них привязан чертик. Прежде всего нужно овладеть собой - сверхзадача, она труднее всего как оказалась, это не просто, взять и сказать: "Нет!"
– Давай, посоветуемся, солнышко, - говорю, присаживаясь на свое место за кухонным столом в ожидании, когда Света накроет на стол, - нужно решить проблему со школой. Учительница очень недовольна тобой.
– А что решать?
– улыбнулась она, раскладывая на столе тарелки, - Просто, я больше не буду стараться быть королевой, там, где этого не понимают.
– И не нужно искать другую школу, переводиться в другой класс?
– Нет. Совсем не надо. Я же умела до этого быть незаметной?
Очень простое решение! Вот, как ей удается выворачивать проблему на изнанку и превращать ее в обыденную задачу? Мне есть чему поучиться у неё.
Когда мы поужинали я без промедления ринулся к мольберту, продолжить работу над "Веркиным раем". Дождусь, когда уснет, потом сам прилягу, осторожно, чтобы не разбудить, но хитрость не удалась, Света, мягко отобрала у меня кисти и взяв за руку призывно потянула на диван. Смеётся затаённо, тихим многообещающим смехом. Кровь отхлынула из сердца в пах, наполняя нестерпимым томлением. Я должен противостоять себе, перестать потакать инстинктам, я должен противостоять и ей, дать понять, что не следует делать этого. "Последний раз!" нашептывает чертик внутри меня. Последний раз, а потом, никогда больше.