Ангел

Дюбанов Владимир Владимирович

Позвонили со службы такси. Машина уже у подъезда. "Выходите".

– Поехали. Ты с нами?
– Спрашиваю мужика, хотя уже знаю, что не поедет.

Тот машет обеими руками, показывает на свое лицо. Болен, очень болен. Ну и, поделом тебе. Хватаю Верку крепко под руку, тащу на выход. Ничего не забыли? Главное паспорт Веркин у меня, а то потеряет.

Выходим из подъезда, опять мимо лавочных старух. Какой милый вид! Теперь я с Веркой под ручку, в такси как королеву веду. А у Верки репутация похуже моей даже будет, она все

свои бонусы растранжирила еще в юности, таскаясь по ночным беседкам с кем попало, и со всеми подряд, кто стакан нальёт. По крайней мере, так старухи и думают.

– Теперь уже Верку ташшыт, -брякнула баба Дуся нам в спину, - ненасытный чечен.

Я повернулся к ней делая строгое лицо, а та сжала плотно губы, при этом широко улыбаясь и выпучила глаза, машет отрицательно головой. "Я, не я!" Сдохла бы ты, бабка, поскорей, меньше у жильцов проблем будет. Да уж, не вариант конечно, место председателя никогда не останется свободным, очередь уже на десяток лет вперед, как у Папы Римского, расписана. Бог с ними, просто, уехать отсюда, хоть куда, хоть - в другой город, хоть - в другую страну, где, до тебя, вообще никому дела не будет, потому что, там, все заняты только собой.

У нотариуса, на мое счастье очереди не оказалось, хоть и время свое просрочили, затаскиваю, почти волоком Верку, а та порывается песни орать.

– Ну люблю я петь, люблю.

– Заткнись, хоть здесь!
– Беззлобно её одергиваю, контора слишком серьезная для песен фальшивящей алкоголички, - сделаем дело, тогда и послушаю твои песни.

– Правда?

– Еще бы.

Вот только не надо словечек Светиных мне говорить, она - святая, а ты - лахудра последняя. Объясняю ситуацию миловидной, толстой тётке, хозяйке нотариальной конторы. Мол, нужно оформить отказную от родительских прав в мою пользу. Та смотрит на меня с пониманием и сочувствием. Ну и это та мама? Ага. Бедное дитя. Потом говорит:

– Я с удовольствием Вам помогла бы, но это решает суд, и еще нужно согласие отца.

Вот это попал! И что теперь делать?

– Где отец, Светы?
– спрашиваю Верку.

– А кто его знает?
– пьяно пожала она плечами, - может сдох уже, может еще в тюрьме сидит. Мать одиночка, я, - всхлипнула, собираясь зареветь белугой, - сама воспитываю, как могу.

– Вы всё равно сделайте документ, - не обращая внимания на Веркин трёп, убеждаю нотариуса - а я с ним уже в суд пойду.

– Я- то сделаю, но лишение родительских прав, очень серьезное дело. Займет много времени, и без адвоката не обойтись.

– Адвокат будет, но документ вес будет иметь на суде?

– Да, будет, это примут во внимание.

– Хорошо, делайте!

Но тут Верка выкинула фортель:

– А я не хочу отказываться от своей маленькой доченьки!
– Набычилась и изобразила упрямого борца за справедливость, - Я её так люблю! А он её трахает.

– Что ты, несёшь? Мы же уже говорили на эту тему!

–

Не буду подписывать ничего! За триста тысяч? Как бы не так! Я свою дочку. Не продаю!

– Хорошо, тогда сколько?
– я разозлился и уже был готов ей врезать оплеуху.

– Мильон. А потом трахай её на здоровье.

Тетка- нотариус изумленно переводила взгляд, то на меня, то на Верку ничего не понимая, неуверенно сказала:

– Может быть вы сначала разобрались между собой, а потом пришли бы?

– Все в порядке, - убеждаю её, - сейчас она согласится.

– Хорошо, будет тебе миллион, но с условием, ты отказываешься также от своей доли наследства на квартиру, в пользу Светы, тем более, Анна Степановна еще не умерла.

– А где мы с моим Коленькой жить будем?

– Не знаю, меня это не касается. Где раньше жили, там и будете.

– Ага! А нас с квартиры поперли! Нам платить нечем!

– Теперь будет чем платить, у вас миллион. Купите себе другую квартиру.

– Тогда, мильон, двести!

– Это окончательная цифра?

– Да!

– Пишите бумагу, - говорю нотариусу, - две бумаги, отказ от наследства и отказ от ребенка.

Протягиваю ей паспорта и свидетельство о рождении Светы. Та внимательно изучает документы, говорит одобряющим тоном:

– В графе "отец", стоит прочерк. Вам повезло Сергей Дмитриевич. Заявите права на отцовство и тогда спор между родителями решается проще.

– Сейчас заявить?

– Да.

– Заявляю!

Она, на удивление, быстро сделала документы, пока Верка канючила и капризничала, что нужно срочно выпить и пыталась сделать из меня гонца в магазин, за бутылью, на что я пребольно ткнул её пальцем в бок со словами:

– Бить буду.

Она и заткнулась, сопела обиженно и с ненавистью смотрела на меня. Паразит! Денег не дает, выпить не дает. Паразит.

– Подпишите, вот здесь, - появилась нотариус с документами, подает мне бумаги.

Я и подмахнул всё. Теперь очередь Верки, а она, не скрывая обиды:

– Не буду подписывать!

– Не дури, давай, подписывай.

Сначала навалилось отчаяние. Потом бешенство, затем, в голове что-то щелкнуло.

Взял эту пьяницу за плечи, повернул к себе, и выжигая взглядом все гнилое нутро, заглянул в эту пропащую душу. Она съежилась, глаза остекленели. Потом как в трансе взяла ручку и подписала документы.

– Хорошо, - обращаюсь к нотариусу, достаю бумажник, - сколько я вам должен? За потраченное время?

– Да уж, ладно, я, Вам, очень сочувствую, - проговорила сердобольная тётка, жалостливо взглянув на меня, - особенно сочувствую ребенку.

– А ты, чего расселась?
– вскрикнул я Верке, - вали отсюда.

– У меня нет денег возвращаться домой.

– Не маленькая, пешком доберешься, - огрызнулся Верке, и обратился к нотариусу протягивая десять тысяч на стол, - Я документы возьму?