Ангелам господства
Шрифт:
И, сразу же, без передышки — опять в созвон:
— Марин! Ты мне не набиралась, а я тут как в огне горю, да брат?.. Уже откат. Освободили. Там Надька зашивается с французом. Неправда, там розетку можно вставить в плинтус с обратной стороны двери. Да, на панель вдоль пола. Что техника по безопасности: «зальёт-замкнёт»! Он пользуется феном и электробритвой. Что вам не ясно? Ему нужна розетка в ванной, это условие контракта. Валютного! Какого ЖЭКа вы боитесь?! Что наш стандарт хрущёвок?! Ты юрист! Вносите в договор работы по установке розетки-евро! Я с французом поговорила, он всё оплатит. Хрущёвки — это романтизм эпохи раннего валюнтаризма. Дешевле сталинок. Экологическое ретро
Протарабанив пальцами клавиатуру:
— Привет, ребят, ну что, пробили папу? Вам принесли программу еще с утра. По связям в МГУ. Да это всё не то, это тот самый сын, а нужен папа — сын не эффективен. Включил автоответчик. Как не бывает в базе, если высокие круги? Мы вам валютой платим за программу. Сам обратись в горсправку! Секондхенд!
Без отопления в условиях валютных операций, забыв Покров, но помня курс рубля, гарантом выживаемости для людей в столице была не Конституция, не Президент, а телефонная канализация и связи. На этом личностном патенте вчерашние выпускники ёще престижных универов пытались вразумить себе на хлеб контенты новых технологий маржой от прибыли с процента, поскольку им была близка, и в прибывших мигрантах отзывалась, тоска былая по своим слезам, когда стоишь перед столицей. Семь пядей — в лоб, синицу — в руку, глаза — на журавля, мечту — за синей птицей, она откроет вход и поглотит дары. Вошёл сквозь конкурсный отбор — семь пядей шелухой упали, усилия не рассчитал — синица сжата, и стоишь ты, провинциальных книголюбов отпрыск, и среднешкольного образованья шелупонь, и душегубцем пташьим в мечту за синь, за облака себя, взглянув по планке, измеряешь, и занижаешь самомнение своё в заборе высоты по конкурентным шкалам сбоку идущих на поток ровесников, заучивая слово «абитур». Когда пройдешь от «а» до «би» все туры, и выговаривать сумеешь «турьентур», окажется, что ты стоишь на строго отведённом месте, без силы шевельнуться. Но если вдруг усилия генетики тебя ключом родили, способным повернуться, не мечтай оттуда выйти — обратные ключи выносит сразу потоком слёз неверящей Москвы.
— Алё, Марин! Исправили контракт? Эти друзья по безопасности нам не пробили папу. Что? Олимпийский папа? В подземную парковку, под сталинку, он каждый вечер загоняет мерс? Вы снова спутали, это всё тот же сын… Да, дом балерин Большого на проспекте. Ну, ты договорись с охраной, лишь бы войти и встреться.
— Послушай, Альга, а я могу тебе помочь?
— Сиди, деревня, что ты можешь? Тут коренные не предпринимают.
— Давай я номер наберу. Там, где автоответчик.
— Ты что, опять в бреду?
— Мне там ответят. Они мои знакомые.
— Кто? Новые русские крутые? Из дома на большом проспекте? И что ты скажешь?
— Что не крутой кругляк лежит в болотных топях, что не всё золото, которое блестит, можно грузить через границу, как апельсины бочками, что франко-склад, франко-граница и франко у бортов — это для кругляка хвойных пород, как обстоятельство доставки непреодолимой силы, поскольку лес кругляк хвойных пород на кончик шпаги не нанижешь, и это форс-мажор возникших в новой жизни обстоятельств. Его зовут Денис. Дай телефон.
Мне спать хотелось. Автоответчик произнес на разных языках одну и ту же фразу и сделал «пи» после сигнала. Сестра толкала в локоть и твердила, что так звонить нельзя, поскольку это дурно, ведь нужно фразы подготовить, что говорить и как сказать, поскольку говорят, что он владелец студии, где Алла Пугачева, Филипп Киркоров, и даже этот, в ёжиках, Богдан, который Титомир, снимаются и пишутся на клипы.
— Денис, возьми трубу, это я. Не чемпионка мира по конькам фигурным, а твоя однокурсница.
Хлопок по клавишам — и голос произнёс:
— Привет, Иванна! — студенческий пароль сработал через годы, как часы.
— Я спать не помешала?
— Ну, ты как не родная… будь попроще, такие годы, где ты теперь, сейчас живёшь? Звонишь откуда?
— Послушай, День, я ведь к тебе по-деловым проблемам.
— Давай! По деловым!
— Да ты не напрягайся — не пою. И не снимаюсь в клипах, фильмую иногда. К тебе звоню по ностальгии. Не по валютному, а по студенческому курсу. Ты вдруг решил свою квартиру сдать, в которой мы всей группой тусовались. Ну ту, хрущевку в Химках.
— А ты откуда знаешь.
— Вне логики спросил, сначала нужно было удивиться, откуда у меня твой новый телефон.
— Откуда? — Денискин голос молодел — стал вдруг нелепым, ошалелым и сникшим, словно в добру старь союза, без новорусских наворотов, где он слегка стеснялся комплексно кровей от папы-армянина.
— Сдаёшься? Новости смотрел?
— Смотрел, а что там? — соврал, шпаргальщик.
— Ты на экран от денежной капусты головку, головы качан, хотя бы изредка навскидку поднимаешь?
— Да я ими с утра до вечера обложен — этими телевизорами.
— Как она называется, позасекреченная студия твоя?
— Открыто. По станции метро — Бакунинская.
— Хитро. Если желаешь что-то спрятать, то положи на самом видном месте. Всё, сдаюсь и дешифруюсь, чтобы ты не подумал, что я к тебе засланцем. В новостях Кирилл — мой брат.
— Как, это тот, который в суворовском всё сопли на кулак мотал?
— Как можешь видеть, оплётка трансформаторов носовиками — это моя судьба. Но есть и повод поважнее: передай маме мой привет, и я прошу её согласия на установку розетки в ванной твоей квартиры. Выйди из ступора, я не жена того француза, хотя с Александже разведена.
— Как? Вас считали такой парой! Да, я понимаю, он был гад, не разрешил тебе сниматься в кино, когда в конце апреля вся съёмочная группа улетела в Барнаул, а ты осталась. Или он тебя увёз? Ты плакала, я помню, мэтр тебя отпаивал святой водою. Я привозил из дальнего монастыря.
Я вдруг впервые за многие часы смеюсь. Исходит гул времён и шелухой спадают давние обиды.
— Какая боль! Как ты посмел такое вспомнить, я потеряла путь в кино! Какие старые, нелепые обиды. Водой забылось. Впрочем, что теперь в картинах жизни: кинематограф сник, а я старуха, тогда мне было восемнадцать лет — видишь, теперь кокетничаю, как древние актрисы в немом кино, чему- то нас учили.
— Я в ссоре с институтом, не хожу. Да ну его — твои все предсказания сбылись. Он стал профессором, уже, наверное, и кафедру возглавил, Богдана Титомира отчислил с курса.
— Прозорлив.
— И я к ним не хожу…
— Зазнался?
— Не сошёлся.
— В оценках деятельности фараонов пирамид?
— Вот-вот, ты так всегда сказать умела…
— На том стоим, но это был почти что настоящий комплимент. Розеточку поставишь?
— Да нет проблем. Прямо сейчас?
— Ты маме позвони туда, чтобы открыла. Все очень просто: Альга — это моя сестра.