Ангелотворец
Шрифт:
– Заманчивое предложение.
– Разумеется, я смогу точнее сориентировать вас по цене, когда увижу то, что покупаю. Бюджет у меня приличный. Американские деньги, не британские. А значит – дополнительные нули, как вы понимаете.
– Не могли бы вы уточнить, какие именно предметы вас интересуют? От деда мне достался карманный набор простейших инструментов. Есть еще тиски для гравировки, которые он разработал сам. С наиболее любопытными вещицами мой отец распорядился по своему усмотрению, причем еще при жизни деда.
Да уж. Дэниел Спорк, человек сдержанный и хрупкий, орал так, что стены содрогались: обзывал сына подколодной змеей, шутом гороховым, прохиндеем. Червем, не имеющим никакого понятия о достоинстве, чести, духовности и нравственных скрепах. Злом во плоти. А мать Джо рыдала, держа Мэтью за руку, и цеплялась за старика. Не говорите так, Дэниел, прошу! Умоляю! Он не со зла!
Дэниел Спорк превратился в столп пламени. Его доверие к сыну было подорвано. Мир стал враждебней и холодней – и Мэтью, плоть от плоти его, лживый и подлый дурак, которому не было прощения, оказался слабым звеном в цепи невыразимо важных событий. Дэниел отворачивался, содрогался и трясся всем телом, отбиваясь от их рук. А потом ушел к себе – перебирать то малое, что чудом уцелело после устроенной сыном «срочной распродажи», смотреть, что осталось, а что можно безболезненно вернуть. Лишь проведя полдня за перелистыванием книг и складыванием всякой мелочевки на письменный стол (губы его были плотно поджаты – ниточка боли, – Часы Смерти на столе зловеще отсчитывали черные минуты жизни), он окинул взглядом оставшееся хозяйство и начал успокаиваться. Дневник был на месте. Блокноты с набросками достались коллеге и другу – их, несомненно, можно вернуть. Ящик для инструментов сгинул (волшебная штуковина со множеством рычажков и зубчатых колесиков, которая раскладывалась в миниатюрный верстак), но на сами инструменты никто не позарился.
Выстроив в ряд все уцелевшее, Дэниел вдруг забегал, засуетился, принялся судорожно листать журналы, открывать коробки – и наконец с радостным криком воздел к потолку коллекцию джазовых пластинок – старых патефонных, на 78 оборотов в минуту, – в изготовленном по специальному заказу футляре. «Фрэнки… – пробормотал он, после чего грубо крикнул сыну: —Позови мать!»
Лишь вид Джо – жалкого, маленького, ростом ему по колено, скрючившегося от страха посреди этого бушующего хаоса, – пробил пелену ярости, застившую ему глаза, однако не утешил его, а только спустил с цепи его горе, что было стократ хуже.
– Нет, – сказал мистер Титвистл, – никаких предпочтений у меня нет. В приоритете, конечно, любые необычные предметы. Неординарные. Затейливые. Пусть и не имеющие практической ценности.
Однако руки выдают его с головой. Он держит их ладонями вверх в знак искренности намерений, при этом неосознанно намечает в воздухе очертания некоего предмета. Кажется, на днях Джо видел нечто подобное… Об этой диковинке уважаемые представители шотландских музеев теоретически могут быть осведомлены. Но как они умудрились связать Джо с этим предметом? Подобные знания не должны входить в их кругозор. И если уж на то пошло, чего ради музей станет наугад посылать в Лондон двух своих сотрудников с пустыми глазами и в непримечательных галстуках? Неужто в Эдинбурге до сих пор не изобрели телефон?
Мистер Каммербанд все это время молчал: очень внимательно слушал и наблюдал, то и дело записывая что-то в блокнот нечитаемой скорописью. Верхние страницы блокнота сморщились, потому что у него влажные руки и потому что при письме он сильно нажимает на дешевую шариковую ручку из супермаркета (тонкий пластиковый корпус уже дал трещину). Время от времени мистер Каммербанд сует кончик ручки в рот и жует. Когда он ее вытаскивает, к тропическому парфюму примешивается запах из его рта: притягательно-отвратная смесь жухлой мяты, гнилых зубов и больных почек.
– Родни, – цедит он сквозь зубы.
Мистер Титвистл косится на мистера Каммербанда, затем вслед за его взглядом опускает глаза на собственные руки. Джо наблюдает за разворачивающимися событиями и сознает – на долю секунды позже, чем следовало, – что будет дальше. Мистер Титвистл и мистер Каммербанд отрывают взгляд от незримых очертаний в воздухе и виновато смотрят на Джо: догадался ли? Тот виновато смотрит на них. Между тремя присутствующими в комнате устанавливается полное понимание. О да. Теперь сыграем в открытую? Внутри у Джо вновь приходят в движение заржавленные механизмы отцовского мира, вытаскивая из пыльных укромных уголков его разума то, о чем он давным-давно не вспоминал: инстинкт, побуждающий лгать, успокаивать и вводить в заблуждение одновременно.
– Простите, господа, – заговорщицким тоном произносит он, – вы ставите меня в весьма неловкое положение. Не далее как позавчера я получил аналогичное предложение от другой заинтересованной стороны, и сегодня утром мой телефон прямо-таки разрывался от звонков. Я навел кое-какие справки и выяснил, что не все мои потенциальные покупатели заслуживают доверия, – и в особенности вы, если уж говорить начистоту. Впрочем, мы так говорить не будем, ибо хотим уладить все миром и не намерены совершать необдуманных действий. Признаться, я предпочел бы иметь дело с вами. Если вы не постоите за ценой, конечно.
При этих словах он внутренне содрогнулся. Новая, усовершенствованная, взрослая версия Джо Спорка мыслит иначе. Да, в детстве он обчищал карманы, стоял на стреме и носился по туннелям Тошерского удела в поисках пиратских сокровищ, нимало не сомневаясь, что таковые существуют. Его злонамеренные дядюшки влезали по водостокам в покои графини с целью избавить ее от лишних драгоценностей, пока Мэтью Спорк ее охмурял, а его единственный сын стоял под окном, крутил йо-йо и смотрел, не идут ли представители Лили Ло, они же легавые, они же – доблестные сотрудники лондонской полиции. Однако Джо был уверен, что того мальчишки больше не существует. Надо же, до чего быстро вспоминаются старые приемчики!
Мистер Каммербанд закрывает блокнот и смотрит на партнера.
– Я совершенно уверен, – вкрадчиво произносит мистер Титвистл, – что мы сумеем договориться о приобретении полной коллекции.
– Весьма рад. И вам несказанно повезло: я уже начал ее собирать. А мне повезло, что нашелся такой замечательный покупатель.
– Имейте в виду: мы категорически не желаем участвовать в каких-либо торгах.
Да ладно, вам плевать. Это очередное испытание. Почему все меня испытывают? У меня нет того, что вам нужно. Или есть?
Внутренний голос – голос Мэтью, – бубнит ему в ухо советы и наставления:
Не соглашайся. Пока рано. Если пойдешь у них на поводу, они твой гнилой заход мигом раскусят.
Раскусят?
Поймут, что ты на самом деле задумал.
Значит, не соглашаться?
Нет, конечно.
Прячься. Обманывай. Сбивай с толку. Юли.
Прямо день общения с призраками, нежданными и непрошеными.
– Тогда на вашем месте я подготовил бы поистине экстраординарное предложение! Впрочем, не сомневаюсь, таким оно и будет. А сейчас позвольте откланяться, господа, ровно в десять тридцать у меня очередная встреча – по совершенно другому вопросу, уверяю вас. До свидания! Встретимся в понедельник в тот же час?