Ангелы на льду не выживают. Том 1
Шрифт:
«Наверное, со своим новым другом разговаривает», – равнодушно подумала Ольга, с отвращением глядя на тарелку с недоеденными тарталетками: еда согрела, но осталось отвратительное послевкусие.
Сколько живет она на свете – все никак не перестанет удивляться многообразию человеческих характеров и вариантов взаимоотношений между людьми. Ей бы даже в голову не пришло рассказывать родителям такие вещи о своих друзьях. Наверное, все дело в том, как складываются отношения с родителями. Вот у Вадима Константиновича с сыном, судя по всему, отношения очень близкие и доверительные. Наверное, так с самого детства сложилось.
А она, Ольга Виторт, твердо убеждена, что
Так мама не только запретила дружить с Васнецовой, она еще по попе дочке надавала, а на следующий день пошла к заведующей детским садом и попросила перевести Олю в другую группу. Садик был ведомственным, от папиной работы, одним на всю Москву, детишек в нем было множество, и старших и средних групп набралось по три, а младших групп – целых четыре. Потом еще раз Ольга допустила такой же промах, учась во втором классе. И с тех пор крепко-накрепко усвоила: родителей надо сильно любить, но делиться с ними нельзя ничем.
Если бы ее родители были сейчас живы, они бы наверняка не поняли и не одобрили ее отношений с актрисой Томашкевич. Родители вообще редко понимают, почему их дети сближаются с теми, кто самим родителям не нравится.
А Филипп, видно, совсем не боится отца. И нельзя сказать, что не уважает, репутация Вадима Константиновича всем известна, мямлей и тряпкой его не назовешь. Значит, между отцом и сыном настоящая дружба или хотя бы взаимное уважение, и Филипп, каким бы остолопом в работе он ни был, все-таки парень честный, открытый. Без второго дна.
Пора было «проверить» шефа. Ольга с сожалением покинула место под обогревателем и быстрым шагом направилась туда, где гремела музыка и взрывались петарды.
Тренер по фамилии Гулин оказался хмурым и настороженным мужчиной невысокого росточка, жилистым и подвижным. Супруга Гулина была полной его противоположностью, соответствуя мужу только ростом: пышненькая и веселая, она прямо с порога стала приглашать Настю к столу, предлагая пирожки и домашнего изготовления «хворост». В глубине квартиры слышались голоса, не то детские, не то юношеские: звонкие высокие ноты перемежались ломающимся баском.
«Наверное, внуки», – подумала Настя в первый момент и тут же сама себя высмеяла: Гулину и его жене около пятидесяти, ну, может, чуть больше.
Если у них и есть внуки, то они должны быть совсем маленькими. Жена Гулина перехватила ее взгляд, брошенный в ту сторону, откуда доносились голоса.
– Это наши ребятки, у них сегодня нет тренировки.
– Они у вас живут? – уточнила Настя.
– Ну… почти, – улыбнулась Гулина. – Они в нашей группе самые младшие, в основном-то у нас ребята постарше, а этих недавно отобрали, они иногородние, в Москве им родители в складчину снимают квартиру, но вы же сами понимаете, как подростки сами по себе с бытом управляются. За ними глаз да глаз нужен. Готовить не умеют, продукты покупают бог знает какие, да и времени у них на это нет, устают они, а ведь еще в школе учиться надо. Так что все свободное время они у нас проводят. Мы с мужем по крайней мере за их питание можем не беспокоиться. Да и постираю я им, и поглажу, мне не трудно. Ну что же вы встали? Проходите, проходите в комнату.
От угощения
– Тот старый конфликт Валеры с Мишей Болтенковым в юности был не единственным, – задумчиво проговорил Гулин, когда Настя задала первый вопрос. – Судьба еще раз их столкнула, причем жестоко. И в принципе, я бы не удивился, если бы Миша Болтенков сам убил Валеру, а не наоборот. Врагами они были злейшими.
И тут же осекся, недовольно поморщившись. Непонятно было, что именно вызвало его неудовольствие.
– В чем суть этого конфликта? – спросила Настя.
Внезапно Гулин как будто даже рассердился. Брови его строго сдвинулись, в глазах блеснула решимость.
– Я ничего не буду вам рассказывать, – резко ответил он и отвернулся, направив взгляд на темный экран невключенного телевизора.
– Почему? – Каменская постаралась, чтобы ее голос звучал как можно более мирно.
– Потому что потом меня заставят все это повторить под протокол, будут вызывать к следователю, потом суд, мне придется давать показания, и все узнают, что я вам рассказал. А мне еще работать в этой сфере, мне пока на пенсию рано. И я совершенно не желаю, чтобы из-за вашего праздного любопытства у меня испортились отношения с коллегами и руководством в Спорткомитете и в Федерации фигурного катания.
Теперь Гулин даже не пытался скрыть, что сердится и боится. Значит, вот в чем дело… Да, пожалуй, идея собирать информацию у тренеров изначально обречена на провал. Разговаривать можно только с теми, кто отошел от дел и перестал зависеть от могущественных руководителей и коварных коллег. Но те, кто уже не занимается тренерской работой, могут оказаться не в курсе недавних конфликтов Ламзина или Болтенкова. Хотя… Имеет смысл поискать спортивных журналистов с большим стажем. Они обычно знают много интересного, но рассказывать об этом, в отличие от действующих тренеров, как правило, не боятся.
Да, можно, пожалуй, оставить этого Гулина в покое, а то вон он как разнервничался, весь сжался, окаменел. Закрылся. Но жаль потраченного на дорогу времени. Надо все-таки попробовать выжать из него хоть какую-то информацию.
– Я вас очень хорошо понимаю, – негромко и размеренно начала она, – и если вы отказываетесь со мной разговаривать – я уйду. Но сначала хочу вам объяснить, что в суде и у следователя требуются показания о том, кто сегодня убил Болтенкова, а не о том, почему Ламзин и Болтенков поссорились много лет назад. Факт их неприязненных отношений очень важен, это правда, но если бы тот конфликт, о котором вы не хотите рассказывать, мог стать причиной убийства, то давно бы уже стал. Поэтому вы мне просто расскажите все, как было, чтобы я могла составить представление о степени их взаимной неприязни и об их характерах, о поступках. Если я буду знать, как, в принципе, мог поступать Болтенков, мне легче будет найти тех, с кем он мог поступить подобным же образом совсем недавно. Вот среди них мы и будем искать преступника.
Лицо Гулина исказилось в недоверчивой ухмылке.
– Вы же арестовали Валеру Ламзина! Значит, вы и так уверены, что он преступник.
– Не мы его арестовали, а следователь, – мягко поправила его Настя. – А я работаю по поручению адвоката, который сомневается в виновности Валерия Петровича. Поэтому мне нужно понимать, каков был характер убитого, на какие поступки он был способен или, наоборот, не способен, чтобы искать других обиженных им людей. Я вам обещаю, что в материалы следствия ни одно сказанное вами слово не попадет. И диктофон выключаю.