Ангелы на льду не выживают. Том 1
Шрифт:
Ну да, оформление документов – дело долгое. Сначала секретарь достанет из стола бланк учетного листа, а из сейфа – квитанционную книжку. Потом закроет окошко и сбегает к директору, чтобы тот подписал соглашение. Когда вернется – возьмет со стола журнал регистрации соглашений, зарегистрирует его и присвоит номер, поставит печать.
Потом скажет доверителю:
– Давайте деньги.
Получив и пересчитав деньги, секретарь заполнит учетный лист и квитанцию в квитанционной книжке. Первый экземпляр квитанции вырвет, поставит на нем печать и отдаст клиенту.
Кирган заметил, что Наталья, получив квитанцию, сделала шаг назад, явно намереваясь направиться в кабинет к адвокату, но голос секретаря ее остановил:
– Куда
Конечно, квитанция о получении денег – это далеко не все. Главное – ордер, без которого адвокат в глазах следствия абсолютно бесправен. Вот сейчас секретарь уберет деньги и квитанционную книжку в сейф и достанет оттуда ордерную книжку, заполнит ордер, внося в него сведения из соглашения, поставит круглую печать…
– Вот теперь все, – послышалось из окошка. – Возьмите ордер, отдайте Виталию Николаевичу.
– И квитанцию тоже? – робко спросила Ламзина.
– Нет, квитанция – это для вас, у нас второй экземпляр остался.
– А соглашение? Тоже ему отдать?
– Нет, это ваш экземпляр, а свой Виталий Николаевич потом у меня заберет.
Кирган извинился перед коллегой, оборвав разговор на середине, и вместе с Натальей Сергеевной вернулся в кабинет. Формальности закончены, встреча с клиентом – тоже. Ламзина уже взялась за дверную ручку, собираясь уйти, но внезапно повернулась и снова подошла к столу адвоката.
– Скажите, Виталий Николаевич, вы сможете спасти моего мужа?
Кирган вздохнул.
– Я сделаю все возможное для того, чтобы найти доказательства невиновности Валерия Петровича. Это задача максимум. Но гарантировать результат вам не может никто. Вполне возможно, что найти такие доказательства мне не удастся, несмотря на все приложенные усилия. И доказательства его виновности окажутся намного более весомыми. В этом случае моя задача будет состоять в том, чтобы посеять в голове судьи разумные сомнения и добиваться снижения меры наказания. Понимаете ли, Наталья Сергеевна, судьи тоже люди. Вот судья выслушал прения сторон, обдумал все наши аргументы и ушел писать приговор по делу. Пишет и думает: «Конечно, не все там гладко, но ведь оправдательный приговор в четыре раза длиннее обвинительного, потому что требует более тщательной обоснованности, а когда мне писать эти обоснования? У меня куча дел, я и так ничего не успеваю, домой прихожу за полночь. Напишу обвинительный приговор, это проще и быстрее, просто переписать обвинительное заключение из уголовного дела, и думать не надо над формулировками. Тем более следователь и флешку с обвиниловкой принес на всякий случай, так что даже и не переписывать можно, а просто взять текст большими кусками. В конце концов, люди на предварительном следствии работали, старались, собрали доказательства виновности, почему я должен им не доверять? Да, но сомнения все-таки есть… А вдруг и вправду подсудимый не виноват? Ладно, дам на всякий случай срок поменьше». Такова правда жизни, Наталья Сергеевна. И я не имею права от вас ее скрывать.
– Значит, Валеру все равно посадят? Он же не убивал Мишу Болтенкова! Я точно знаю, что не убивал! Вы мне верите?
Увы, люди постоянно задают адвокатам этот неправильный вопрос. Адвокату не нужно верить или не верить подзащитному. У каждого человека есть закрепленные в законе права независимо от того, лжет этот человек или говорит правду, убийца он или кристально честен и порядочен. В любом случае каждый, даже самый отпетый рецидивист, имеет право на то, чтобы его не обвиняли в том, чего он не совершал, и не сажали за это. И каждый справедливо осужденный имеет право на то, чтобы назначенное наказание было адекватно совершенному им преступлению. Именно адвокат должен тщательно следить за тем, чтобы соблюдались все процессуальные нормы, чтобы не появлялись подложные улики, чтобы не выбивались показания и признания, чтобы не было лжесвидетелей и всего прочего, что так соблазнительно использовать, дабы побыстрее закончить предварительное следствие и передать дело в суд, в отчетности оперативникам поставить галочку о раскрытии, а следователям – о завершении производства по делу. И вопросы «верю – не верю подзащитному» ко всей этой работе ни малейшего отношения не имеют.
Когда Виталий Кирган был еще подростком, ему все это весьма доходчиво объяснил его отец, известный адвокат, поэтому все крики на тему «как тебе не стыдно защищать убийц и насильников, как ты можешь в глаза людям смотреть!» довольно быстро перестали отзываться в его душе болезненными уколами, вызывая лишь грустные сожаления по поводу правовой ментальности людей. Нет, что греха таить, раза три-четыре он жестоко подрался, еще будучи школьником, когда слышал подобные высказывания в адрес своего отца, но потом поостыл и действовал в зависимости от ситуации: либо объяснял все так, как ему говорил отец, если казалось, что аргументы помогут, либо просто молчал. Но в ярость уже не впадал и в драку не лез.
А на вопрос Натальи Сергеевны Ламзиной ответил уклончиво:
– Я буду честно и добросовестно выполнять свою работу, чтобы сделать все возможное. Это я могу вам твердо обещать. А большего ни один порядочный адвокат вам пообещать не сможет.
После того сильного ливня, во время которого обнаружили труп тренера Болтенкова, несколько дней погода стояла вполне обычная для московского мая: прохладная и пасмурная. Тимур Ахмедович Баглаев любил такую погоду. А вот яркого солнца он не любил и даже не мог бы объяснить почему. Вроде все хорошо, и небо голубое, и ветерок такой приятный, уже по-летнему теплый, а настроение у следователя портилось моментально, стоило ему утром открыть глаза и увидеть залитый солнцем паркет: окна спальни в его квартире выходили на восток.
Вот и сегодня, едва поняв, что погода переменилась и приятная, столь милая его сердцу серенькая пасмурность ушла, Тимур Ахмедович расстроился. С женой и детьми во время завтрака был немногословен, с руководством на утреннем совещании – дерзок, с подследственными вел себя жестко и недоброжелательно. После обеда посвятил два часа составлению процессуальных документов, посмотрел на часы и уже с удовольствием подумал о том, что до назначенного на 16.30 следственного действия по делу об изнасиловании осталось целых 40 минут, за которые можно успеть…
Но выяснилось, что успеть никак не получится. Потому что позвонил дежурный и сообщил, что к следователю Баглаеву пришел адвокат Кирган. Велик был соблазн не пустить, сославшись на занятость, или вообще попросить дежурного сказать, что его, Баглаева, нет на месте, на выезде он, и когда вернется – неизвестно. Велик… Но Тимур Ахмедович такие фокусы проделывать очень не любил и если и прибегал к ним, то только в самых крайних случаях. А сегодня случай был явно не крайний.
С этим адвокатом Баглаеву сталкиваться раньше не приходилось, хотя фамилия показалась ему знакомой. И еще до того, как открылась дверь, Тимур Ахмедович вспомнил седовласого немолодого адвоката, которого приглашали к ним на юрфак университета читать лекции для тех, кто специализировался по кафедре уголовного процесса.
«Неужели он до сих пор практикует?» – с удивлением и невольным уважением подумал Баглаев, ожидая увидеть в своем кабинете весьма пожилого господина.
Вошедший же в кабинет господин был отнюдь не седовлас и выглядел примерно ровесником самого Баглаева. Однако сходство с тем, кто читал лекции, было налицо. Ну конечно, это его сын!
– Добрый день, я адвокат Кирган, Виталий Николаевич, – вошедший стремительным шагом пересек кабинет и протянул Баглаеву руку. – У меня соглашение о защите Ламзина.