Ангелы на льду не выживают. Том 2
Шрифт:
Антон принес из кухни стаканы, достал едва начатую бутылку коньяку, налил себе немного и залпом выпил. Из ванной притопал разрумянившийся от горячего душа Дзюба, от талии до ступней завернутый в большое банное полотенце.
– Выпьешь? – предложил Антон.
– Давай, – кивнул Ромка. – Только немного, а то меня потащит с устатку. Ты к экспертам-то ходил с коробкой от ножа?
– Ходил, просил посмотреть по-тихому и быстро. На том ноже, которым убили Ефимову, пригодных для идентификации отпечатков не оказалось, но потожировые кое-какие нашлись. Если на коробке, помимо следов самих Маклыгиных, найдутся следы их зятька Шокина и его дружка Журихина, то это тоже ничего не даст, потому что оба они участвовали в сборе вещей при переезде. А вот если этих следов там не будет,
– В смысле?
– Третья группа крови, резус отрицательный. Она не на каждом шагу встречается. Так что если у Шокина или Журихина третья отрицательная группа, то можно будет покувыркаться. Но лучше бы, конечно, признательные у них выбить. Так оно надежнее. Еще налить?
– Только чуть-чуть, – снова попросил Дзюба. – Тоха, я вот насчет признательных показаний подумал… Как нам труп Носуленко Баглаеву втереть? По нему человек сидит, дело считается законченным, если мы будет шум поднимать, нас не поймут. Это же скандал. Головы полетят. И промолчать нельзя, человек-то без вины сидит, его выпускать надо.
Антон выпил, зажмурился, потряс головой.
– Во-первых, мы с тобой не знаем точно, без вины он сидит или с виной. Это мы только предполагать можем, каким макаром у него признание получили.
– Но пуля-то из травматика!
– И что? На этой земле есть только один-единственный человек, который убивает людей из переделанных травматиков? Это может оказаться чистым совпадением, как с Ефимовой.
– А не многовато совпадений для одного дела? – сердито огрызнулся Ромка.
– Многовато, – согласился Антон. – Но в жизни и не такое бывает, уж ты мне поверь. Во-вторых, опера, которые работали с этим работягой из Средней Азии, тоже не первый день на свете живут, и совсем уж невинную овцу на заклание они не поведут. Им свои головы дороже, если они, конечно, не полные отморозки и беспредельщики. Ну я бы понимал еще, если б дело было резонансное, все СМИ трубят, руководство каждые два часа отчета требует. Тогда, конечно, им надо любым способом как можно скорее от висяка избавиться и отчитаться. Тут и на совсем невинного могли повесить с дурна ума или с перепугу перед начальством. А здесь-то что? Массажистка из СПА-салона. Для чего ребятам ради такого раскрытия подставляться по полной? Скорее всего, у них был какой-то фигурант, которого взяли с поличным на чем-нибудь тяжком, например на разбое или изнасиловании, начали его крутить – на нем еще пара убийств оказалась, так что пожизненный срок ему в любом случае обеспечен. И с ним просто договорились: он берет на себя труп Носуленко, а за это, к примеру, его семью, которая здесь же, в Подмосковье, не трогают, не депортируют и вообще дают жить. Обычный вариант.
– А если все-таки они полные отморозки и беспредельщики? Тоха, все равно ведь скандал, что так, что эдак. А скандалов никто не хочет. И Баглаев нас с тобой за Носуленко с какашками смешает. И никаких наших доводов слушать не станет.
– Ромыч, Баглаеву хуже всех, и мы должны это понимать. Еще налить?
– Нет, мне хватит уже, – решительно отказался Дзюба.
– А я еще глоток сделаю, – Антон снова плеснул в стакан спиртное. – Ты пойми, мы должны к нему прийти и убедительно показать, что он закрыл невиновного. А ему придется с нами согласиться и при этом как-то так вывернуться, чтобы лица не потерять. И вот тут мы ему подсовываем информацию о том, что есть еще труп Носуленко, и надо поднимать дело из архива, возобновлять его и объединять производство, плюс дело Ганджумяна, плюс запрашивать дело из Перми. С Ганджумяном и пермским полицейским все отлично, без проблем, а насчет Носуленко ему придется докладывать руководству следственного комитета. И представь, сколько врагов он себе наживет, если будет настаивать на фальсификации материалов уголовного дела. Оно ему надо?
– Не надо, – сонно кивнул Роман, у которого от усталости и выпитого начали слипаться глаза. – И чего делать?
– Не знаю, – пожал плечами Антон. – Есть вариант, но он тухлый совсем. Пробить того кренделя, которого посадили за Носуленко, и если окажется,
– И правда тухло, – согласился Дзюба. – Но зато появляется предмет для торговли. Представь, если мы припрем к стенке Орехова с этими убийствами, а доказуха у нас для следствия будет слабовата, можно будет предложить ему убрать эпизод с Носуленко в обмен на признание по остальным трупам.
– Не, не прокатит, – покачал головой Антон. – У Орехова папа богатый, а значит – адвокат будет хороший, грамотный, и он своему подзащитному быстро объяснит, что на меру наказания это не повлияет. Так что если у нас будут только косвенные улики и ни одного прямого доказательства, то ничего мы с этим Ореховым сделать не сможем. И Баглаев, кстати, очень хорошо это понимает. Он уже с Ламзиным лоханулся, второй раз он на такое не пойдет. Ладно, Ромыч, давай попробуем поспать, завтра работы много.
Дзюба не заставил себя упрашивать, и уже через несколько минут из детской донеслось ровное громкое сопение. Антон был уверен, что не сможет заснуть, но, вопреки ожиданиям, довольно скоро отключился.
Ни одно окно в доме не светилось, и когда Настя вошла, стояла полная тишина. Она включила лампу возле двери, чтобы найти тапочки, неосмотрительно бросила пакет с туфлями на пол, и металлические набойки даже через тонкий пластик глухо стукнули о каменную плитку, которой выложен пол в прихожей. Весь первый этаж, за исключением кухни и санузла, представлял собой зонированное открытое пространство – холл плавно перетекал в гостиную, гостиная – в столовую, между столовой и кухней – раздвижные двери, которые Настя все время держала открытыми.
Вот как раз из гостиной и донесся до нее звук, состоящий одновременно из оханья и скрипа диванной кожи.
– Аська, ты, что ли? Свет зажги, а то я не вижу ни фига, – раздался голос Чистякова. – Задремал тут, пока тебя ждал.
Она щелкнула всеми выключателями, влезла в тапочки и подошла к мужу, присела рядом, привалилась к его плечу.
– Я думала, что ты спишь, как положено приличному ученому человеку, в спальне, на удобной кровати, – пошутила она виновато.
– Нет, я, как приличный семейный человек, жду свою жену, которая по ночам работает, – улыбнулся Алексей. – Ну, как съездили? С пользой?
– Угу, – промычала она, блаженно прикрывая глаза.
Рядом с Лешей на нее всегда накатывали необъяснимая благодать и покой.
– Пацаны спят? – спросила она.
– Как убитые, оба. Петька даже домой не пошел. Упахала ты их, рабовладелица. Завтра, небось, опять впряжешься сама и их привлечешь?
– Насчет пацанов – не знаю пока, но самой, наверное, придется кое-что поделать.
– Тогда немедленно спать, – скомандовал Алексей.
– Не хочу! – Она еще крепче прижалась к мужу. – Леш, а давай чайку попьем на террасе? Ночь такая теплая, воздух вкусный, и спать совсем не хочется.
Чистяков слегка отстранил ее от себя и внимательно посмотрел Насте в глаза, потом усмехнулся и кивнул:
– Давай. Иди переоденься, сними с себя этот старушечий прикид, а я пока чай заварю. Какой? Черный или зеленый?
– Какой-нибудь цветочно-ягодный, вкусненький, – попросила она. – И нечего критиковать мой наряд, он модный и элегантный, между прочим.
– Но выглядишь ты в нем ужасно! – рассмеялся Леша. – Злая вредная старуха. Знаешь ведь, как говорят: не страшно быть дедушкой, страшно спать с бабушкой. А мне, как любому нормально ориентированному мужику, хочется думать, что у меня молодая красивая жена.