Ангелы над Москвой
Шрифт:
— Три минуты почти…
— Мы продержим вас под водой сорок пять секунд, меньше минуты. И вытащим, даже если вы будете сопротивляться.
— Не буду сопротивляться, — улыбнулся сержант.
— Идите за маской, — улыбаясь ему в ответ, проговорил командир. — Мне кроме вас и послать-то некого…
Сержант исчез, чтобы через минуту вернуться с водолазной маской в руках. Обвязку делали по науке, и поэтому человеку, опускаемому в море, висеть было почти удобно. Коснувшись воды, он намочил маску, надел ее, и знаком показал: готов!
Командир нажал кнопку секундомера и ослабил фал. Веревка скользнула вниз. Под водой рокот турбины слышался куда отчетливее, чем наверху. Сержант медленно опускался вниз, и ему казалось, что бездонная глубина всасывает его неспешно и неотвратимо. Он поднял голову. В метре, ну, может быть, в полутора метрах над головой виднелись пузырьки пены, оставшиеся на поверхности после его погружения. «Да чего я боюсь!» — рассердился на себя сержант и стал грести руками, стараясь погрузиться пониже.
Вот и винт. Точнее, огромный веревочный узел вместо винта. Откуда только взялась столь массивная намотка? Конечно, такой чекалдой как ни крути, с места не сдвинешься. Нужны два человека с острыми ножами. Сколько ж у них уйдет времени на резку? Час? Два часа? Не меньше! Но и не больше.
Все ясно. Пора подниматься. Чего они тянут? Точнее, почему не тянут? Наверное, сорок пять секунд еще не вышли. Хотя по личным ощущениям он уже минут пять разглядывает подводное царство.
Сержант снова поднял голову, желая увидеть поверхность с пузырьками близко-близко. Однако сверху на него пялилось странное, но вполне симпатичное существо с округлым длинным носом. Существо медленно опустило голову, разинуло пасть, усеянную мелкими зубами, и аккуратно сняло с сержанта маску.
Все вокруг стало туманным и расплывчатым. Земной мир с его четкостью перспектив и осязаемостью форм пропал, уступив место мутной ирреальности. Утратив всего лишь маску, человек мгновенно почувствовал себя беззащитным. Слава богу, веревка начала натягиваться — его наконец-то поднимали!
Существо немного отплыло назад, взмахнуло хвостом и торпедой врезалось в грудь сержанта. Страшная боль пронзила все существо человека. Он не мог сдержаться, страдание вынуждало его кричать, и он заорал, зная, что это бесполезно и даже смертельно опасно: для крика нужно вздохнуть, но под водой вдохнуть можно только воду…
Тысячи раскаленных игл впились в человеческие легкие. Режущий спазм перехватил глотку. Хотелось воздуха, кислорода, дыхания — хотя бы совсем чуть-чуть, хотя бы один глоток! Все отдать за этот глоток! Честь, совесть, маму, весь Элям, всю будущую жизнь — за один вдох воздуха!..
Внезапно сержант понял, что умрет не когда-нибудь в недостижимо далеком будущем, а скоро, совсем скоро. Мысль эта не испугала его: он уже хотел умереть побыстрее, чтоб не чувствовать кошмара этой адской боли, красно-зелеными кругами расплывающейся в глазах; и чтобы не видеть размытого силуэта этого зверя, разгоняющегося для нового удара.
Сержанта уже подняли почти до поверхности, когда новый удар отбросил его тело. С легкими, полными воды, с сознанием, работающим на последних каплях кислорода, человек ощутил, что внутри у него что-то разорвалось и растеклось горячим и страшным. Человек понял, что ощущение внутреннего жара — последнее, что он чувствует в этой жизни. Ему хотелось удивиться, и вытребовать себе — только у кого? — законное право увидеть весь свой недлинный путь, мысленно попрощаться с близкими, и уж тогда… Но даже пожелать продления последних мгновений он уже не мог. Красно-зеленая боль чернела и уходила в сторону, оставляя после себя полную пустоту, не имеющую ни вида, ни цвета, ни температуры…
Командир разрезал веревки, державшие бледное до зелени тело сержанта, расстегнул форменную куртку. Два страшных удара — вот что погубило паренька. Первый разорвал ему печень. Второй проломил грудь. Или наоборот.
Что же он увидел под водой? Да что бы ни увидел, там есть кто-то, кто эту тайну стережет. Поэтому повторные попытки осмотра корабельного винта так же обречены на провал, как и первая. Что уж говорить о ремонте… Если он вообще возможен вне дока.
Ситуация усугубилась. Что делать? Вернуться на остров нельзя: пулемет настроен на режим уничтожения всего живого, и в зоне поражения весь их брошенный лагерь, начатая стройка, склад. В лесу, отделяющем стройплощадку от моря, хозяйничает некто, ворующий людей и пугающий солдат до немоты. Корабль обездвижен. На нем они в относительной безопасности. Но безопасность эта, скорее всего, кажущаяся: винт в негодность приведен? Кто помешает тем же пакостникам привести в негодность и корпус корабля? Стало быть, вопрос расправы с ними, если они останутся на корабле — это всего лишь вопрос времени.
Скорее всего, своим прибытием и пребыванием на острове они разбудили некие силы, справиться с которыми им, амдиэльцам, не по плечу. Во всяком случае, его подразделению.
Если предпринять попытку удалиться из зоны активности этих сил, есть надежда, что напасти кончатся: живет же вся планета тихо — мирно, и никто ни от чего не страдает, ни от тайного, ни от явного. Мало ли что на этом островке, столь удаленном от материков и других островов, могло вырасти? Проще об этом клочке суши забыть, а эффективней всего — взорвать к чертовой матери! Но сейчас им нужно отсюда уйти. Не выпрашивая у судьбы новых бед и не тратя времени даром.
— Механик! — позвал командир. — Глушите двигатели. Готовьте спасательный плот к спуску на воду.
Раненых, одного бойца и некоторое количество припасов поместили в крытый спасательный плот. Оружие, средства связи и остальной личный состав прекрасно разместились в надувной лодке.
Командир обесточил все системы корабля, запер рулевую рубку и по веревочному трапу спустился в лодку.
— Давай помалу… — махнул он механику.
Лодка тронулась. Буксирный конец натянулся, увлекая за суденышком ярко-желтый плот.
«Отойдем мили на две или три, — думал командир. — Как раз за это время либо подготовят авиагруппу, либо вышлют десантный корабль. Часа через два-три нас снимут…»
— Командир, смотрите! На причале!
Командир поднял взгляд. На утлом мостике причала, в том самом месте, где они привязывали свою лодку, сидели два существа. Один — хорошо известный пестренький зверек, так понравившийся диэльцам, да и остальным солдатам. Другой — черный головатый громила с ведерной красной пастью, из которой свешивался длиннющий язык, и пронзительным взглядом сверкающих глаз. Оба наблюдали, как из бухточки уходит их скорбный караван. Потом черное чудовище село, подняло передние лапы и помахало, как махали им на прощание жены и дочери Амдиэля.
— Автомат мне! — крикнул командир и требовательно протянул руку.
— Не нужно, командир, — проговорил механик. — Для них стрельба наверняка не опасна, иначе бы они не вылезли, а чем она кончится для нас — еще вопрос. Выпускают нас отсюда — уже хорошо.
— Вы правы, механик… Черт с ними. Никуда они отсюда не денутся, в конце концов. Нас прислали строить, а не воевать. А вот после нас приедут те, кто строить не умеет… Зато умеет убивать и разрушать. И я, механик, буду настаивать, чтобы меня включили в группу зачистки этого острова!