Ангелы не возвращаются
Шрифт:
– Как ты думаешь, есть ли у меня возможность вернуться?
Архо шел впереди. После заданного вопроса он остановился, повернулся в сторону Сии и ответил:
– Знаешь, в любой системе каждый элемент имеет значение. Карточный домик – хрупкое строение. Чтобы он стоял прочно, надо, чтобы каждая карта занимала определенное место. Если пошевелить хотя бы одну карту, изменить ее положение, есть риск, что вся конструкция обрушится. Остается два выхода: либо постараться, чтобы каждая карта не шевелилась, либо осторожно исключить ее из системы, если это не ключевая карта. Вытащить
– Или есть еще третий выход, – с раздражением продолжила Сиа. – Разрушить всю эту хрупкую систему и построить новую, более прочную, а не ту, которая может разрушиться от простого дуновения ветра.
С этими словами она обошла Архо и, отойдя на несколько шагов вперед, присела на один из камней.
– Тебе сейчас трудно понять Истину. Ты еще не готова. – Голос Архо звучал тихо, медленно укладывая слова в памяти Сиа.
Неподалеку появилась тигрица с тигрятами. Она играла с ними на равнине, покрытой низкой травой. Архо положил руки на плечи Сиа.
– Я хочу, чтобы ты вспомнила все, чему я тебя научил. Это поможет тебе.
– Пойду, поиграю с ними, – сказала Сиа и спрыгнула с камня, направляясь к животным.
Тигрица довольно растянулась, положив морду на траву и прикрыв глаза. Лишь время от времени она лениво отталкивала толстой лапой разыгравшегося тигренка. Другой малыш, увидев Сиа, с любопытством подпрыгнул и подбежал к ней. Она почесала его за ухом, и он, довольный, повалился на спину, пытаясь при этом, играясь, куснуть ласкающую руку.
– Сиа! – окликнул девушку Архо. Он по-прежнему стоял наверху за камнем возле тропы. – Нам пора.
Она встала, оставив тигрят с матерью, однако один из них решил проводить её, ластясь и прижимаясь к ногам. Но тигрица приподняла голову и тихо рыкнула. Тигренок остановился, с любопытством смотря вслед девушке, а потом снова вернулся к матери.
– И еще, я должен тебе сказать,– продолжил Архо, когда Сиа подошла к камню. – Верь снам.
Он взял ее за руку, помогая взобраться наверх….
… И она выбралась в реальность, очнулась и села на постели. Ей понадобилось ещё несколько мгновений, чтобы понять, что сон уже закончился.
4. Живущие в темноте.
За окном начинало светать. Дана чувствовала себя гораздо лучше. Словно болезнь отступила вместе с уходящей ночью. Девушка приподнялась на постели и опустила ноги на пол. События минувшего сна ещё мелькали в её памяти. «Эльхис… Архо…». Холодные пальцы вдруг ощутили дуновение горячего воздуха. Дана быстро взглянула на свои руки: их окутало лёгкое голубое сияние. Девушка замерла, заворожено наблюдая, как плавно растекается по коже прозрачное пламя, как постепенно оно угасает в сжатых кулаках. «О, тихие небеса, да кто же я теперь?». Она ещё раз прокрутила в голове обрывки сна, пытаясь понять, является ли он частью её памяти. Ничего не добившись, она скинула с себя одеяло и встала. Прохладный воздух приятно холодил разгоряченную кожу. Дана медленно прошлась по комнате, посмотрела в окно. Она вспомнила разговор хозяев квартиры, обрывки которого она слышала, когда на некоторое время приходила в себя. Она решила, что ей больше не стоит оставаться в этом месте.
На краю кровати лежали аккуратно сложенные джинсы и старенький свитер. Видимо, Тамара уже успела позаботиться и об одежде. Дана оглядела себя: на ней была белая в мелкий черный горошек ночная рубашка с кружевными рукавами. «Да, в таком виде на улицу города не выйдешь». Она подумала, что было бы лучше, прежде чем уйти, попрощаться с хозяевами, сказать им спасибо, но ей не хотелось их будить. И она решила, что отблагодарит их потом, когда-нибудь.
Дана натянула на себя джинсы и свитер. Плотная ткань сковывала движения, вязаный свитер неприятно колол кожу, но пришлось смириться с новыми ощущениями. Одевшись, девушка обратила внимание на оставленную на табуретке еду, и уже через несколько мгновений все бутерброды с тарелки были съедены, а вода выпита залпом.
Оглядев еще раз комнату, Дана прислонилась к двери, прислушиваясь, действительно ли хозяева еще спят, и, только убедившись в этом, осторожно, стараясь не шуметь, открыла дверь и вышла в коридор. Пройдя несколько шагов, она в оцепенении замерла: прямо перед ней на стене висело большое зеркало, и, хотя в комнате еще не рассеялся полумрак раннего утра, она смогла внимательно рассмотреть своё отражение. Большие темные глаза. Русые, чуть ниже плеч, волосы. Худенькая, немного угловатая фигура. Она подошла ближе, провела рукой по щеке, по приоткрытым губам, шее, потрогала кончики волос, будто проверяя, настоящие ли они. Это было ее тело. Значит, ей действительно по человеческим меркам где-то от семнадцати до двадцати лет. Только теперь она поняла всю серьезность своего ''приговора''. «Значит, сон – это правда. Но почему они это сделали? И что я сделала не так? Архо сказал, что обратной дороги нет…». Её накрыло волной отчаяния от осознания смысла происходящего, она отрицательно покачала головой: «Нет… Не-ет!.. ».
Неожиданно по коже пробежал озноб, повеяло холодом, как будто кто-то резко распахнул окно. Дана сосредоточено нахмурила брови: такой озноб она ощущала раньше, когда чувствовала чьё-то присутствие…. Послышался шорох и неожиданный грохот – в глубине утренней тишины квартиры что-то разбилось. Девушка вздрогнула и испуганно посмотрела в сторону комнаты, где находились хозяева – похоже, они крепко спали. И тогда она посмотрела в сторону кухни. Ни звука. Дана сделала несколько осторожных шагов. С бьющимся сердцем она вошла в комнату. На полу лежали осколки разбитой чашки, а на подоконнике закрытого окна, свесив одну ногу вниз, сидела девушка. Темные волосы, собранные в причудливую прическу торчали в разные стороны, черные глаза и ярко-красная помада усиливали бледность лица; кожаный топ и обтягивающие короткие шорты добавляли ей взрослости, через которую все же проглядывалась фигура подростка.
– Кто ты? – осторожно спросила Дана.
– Пришла посмотреть на новенькую, – насмешливо ответила незнакомка. – Я Ирит.
– Что ты здесь делаешь?
И, не получив ответа, добавила:
– Уходи, тебе здесь не место.
Дана старалась говорить ровно, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Присев на корточки, она принялась медленно собирать осколки. С появлением незнакомки темнота в её памяти начала рассеиваться. Но вместе с пониманием происходящего ее наполнял страх.
– Какие мы недружелюбные! – Девчонка спрыгнула с подоконника. – А тебе здесь…место?
Она пнула последний осколок, к которому потянулась Дана. Кусочек фарфора неожиданно подлетел вверх, как магнит, потянув за собой остальные. В воздухе они вновь сложились в одно целое – и невредимая чашка плюхнулась в обтянутую черной кожей ладонь. Ирит поднесла чашку к лицу, рассматривая узор.
– Я вижу, тебя здорово наказали, – заметила Ирит, – раз даже силы тебя лишили.
Дана медленно встала, чувствуя опасность. Эта незнакомка, казалось, всё про неё знала. И, может быть, даже больше, чем она сама.