Ангелы полуночи
Шрифт:
Разговор с отцом навел ее на мысль, что нужно каким-то образом попытаться отгородить свою здешнюю жизнь, жизнь Эшли Гордон, от мира, в котором она выросла. Мира, где все еще обитали ее родители и жива была память об Абби Гианнини.
Ей стало ясно, что Эшли Гордон и Абби Гианнини сосуществовать не могут.
САН-ФРАНЦИСКО
апрель 1979 года
Отель «Хайат ридженси», расположенный в центре Эмбаркадеро, в архитектурном отношении один из самых уникальных в Сан-Франциско. Его семнадцать этажей высоко возносятся над другими кирпичными зданиями Эмбаркадеро,
Внутри сдвоенные эскалаторы поднимаются вверх от уровня земли до огромного центрального вестибюля-атриума – детища архитектора Портмена, вокруг вестибюля снаружи ярусами тянутся кольца балконов, одновременно служащих коридорами каждого из этажей. Венчает здание стеклянная крыша, пропускающая мягкий, чуть приглушенный свет.
В центре вестибюля, прямо в фонтане, сделанном из черного мрамора, возвышается огромная круговая скульптура Чарльза Перри под названием «Затмение». По всему пространству гигантского атриума разбросаны уютные уголки для отдыха, окруженные цветами и зеленью, среди которой висят клетки с птицами; «живая музыка» звучит почти беспрерывно.
На крыше отеля находится «Равноденствие» – вращающийся ресторан, откуда открывается великолепный вид на город, в особенности ночью. Именно здесь происходил деловой обед с целью очередного сбора средств, и в нем Эшли принимала участие вместе со Скоттом Нельсоном, отпрыском богатого и известного в политических кругах Сан-Франциско семейства.
Они встречалась уже почти шесть месяцев, и обычно его общество было ей приятно. Однако сейчас, стоя у окна и рассеянно глядя на отражающиеся в воде залива огни, Эшли пребывала отнюдь не в радужном настроении. Все было бы иначе, обиженно думала она, если бы Скотт не питал такого пристрастия к прессе. С того самого момента, как они вышли из лифта, ей приходилось беспрерывно позировать фотографам. При этом Эшли ничего не имела против того, чтобы ее снимали или чтобы эти фотографии появлялись в газетах. Хотя кошки на душе скребли, конечно, при мысли о реакции родителей на очередную заметку о ней. Отчасти, впрочем, девушке даже льстило, что за ней гоняются, как за знаменитостью.
Но сегодня вечером она чувствовала сильную усталость и попыталась отговорить Скотта от участия в этом обеде. Позади был долгий, изнурительный день, и у нее не осталось ни сил, ни настроения одновременно и есть, и улыбаться перед камерами. Скотт не соглашался, а когда Эшли предложила ему отправиться сюда одному или пригласить кого-нибудь еще, обиделся. Это важно для его карьеры, настаивал он, а потом брякнул такое, от чего у нее окончательно испортилось настроение. Раз их ждет совместное будущее, заявил он, ей следует привыкать появляться с ним на публике.
Совместное будущее! Какая дерзость, мысленно возмущалась Эшли! Как только ему это в голову взбрело!
Она никогда не заикалась
Ей было неприятно, что фотографы не дают спокойно пообедать, снимая ее во время еды; уж они, без сомнения, постараются, чтобы эти фотографии не слишком ей льстили. Однако Скотт словно не замечал переживаний подруги.
– Нельсоны всегда на виду, – напомнил он. – Это полезно с точки зрения политического имиджа.
– Ты всего лишь адвокат, – фыркнула Эшли, не сумев сдержать раздражения.
– Ну, не навсегда, – отозвался он. – Отец как раз сейчас обрабатывает группу ведущих лидеров в Сакраменто. Нажимает на все рычаги, чтобы в будущем году меня сделали прокурором штата. Нам следует мириться с таким положением вещей…
– Тебе, может быть, и следует, а мне нет, – сердито оборвала его Эшли.
– Но если ты собираешься стать моей женой… – начал было он.
– Понятия не имею, с чего тебе в голову пришла такая нелепая мысль. Я не вышла бы за тебя замуж, Скотт, даже если бы ты остался единственным мужчиной на Земле!
– Эшли, люди смотрят, – еле слышно, умоляюще произнес Скотт.
– Ну и пусть смотрят, черт возьми! – огрызнулась она. – Ума не приложу, как ты до этого додумался, даже не поговорив со мной! Что я для тебя, Скотт? Украшение витрины твоей политической кампании? Что-то не припомню, чтобы ты или я хоть раз произнесли слово «любовь». Ты никогда не поднимал вопроса о женитьбе. С чего вдруг теперь?
– Пожалуйста, Эшли… – Скотт с растерянным видом оглянулся. «Наверняка в поисках своего отца», – сердито подумала она. – Нам нужно поговорить…
– Проклятие, вот и скажи все, что хочешь, прямо сейчас!
– Обещаю… Мы все обсудим, только… не здесь. Пожалуйста, не устраивай сцен…
– Не бойся, я не поставлю тебя в неловкое положение на людях, если именно из-за этого ты волнуешься. – Эшли помолчала. – Но, думаю, тебе следует знать… Вряд ли любые разговоры смогут загладить то, что произошло сегодня между нами.
– Ты не понимаешь… – успокаиваясь, пробормотал он.
– Нет, Скотт. Это ты не понимаешь… И не думаю, что когда-нибудь поймешь. – Не сказав больше ни слова, Эшли встала и вышла, словно не замечая его растерянности.
И вот теперь, стоя у окна, глядя в ночь и тщетно пытаясь совладать с раздражением, она внезапно осознала, что находится тут не одна. Медленно повернулась вправо и увидела мужчину – высокого, стройного, с густыми, волнистыми светлыми волосами, яркими голубыми глазами и умным лицом. Он улыбнулся ей.
– Тревоги одолевают вас даже в раю? – легкомысленным тоном спросил незнакомец.
– А вам какое дело? – огрызнулась Эшли.
– Действительно, никакого. Но всего несколько минут назад вы не делали секрета из того, какие чувства испытываете. Вот почему я счел возможным задать этот вопрос.
– Вы, случайно, не репортер? – подозрительно спросила девушка.
Ее вопрос явно позабавил мужчину.
– Вряд ли. Поскольку мы не знакомы, разрешите представиться, мисс Гордон. Я – Брендон Холлистер. Мы со Скоттом работаем в одной и той же юридической фирме.