Ангелы смерти
Шрифт:
В очередной день, когда за стену крематория несли трупы, ввиду того, что его третий, как всегда перегрелся и стоял на проветривании. Костер разгорелся до самого неба, чувствовался знакомый неприятный запах. Среди заключенных находились падальщики, которые не видели проблемы в том, чтобы отведать человечины. Юрка даже не смотрел в сторону других, перетаскивая и сваливая трупы в одну горящую кучу. Внезапно сзади послышался чей-то визг, он добежал до тел, которые надо было перетащить в огонь и увидел цыгана, который кричал что-то непонятное на своем языке. Очевидно впечатлительный товарищ просто увидел ребенка или женщину с дитем, в такие моменты
На земле лежал труп девушки, у которой на лице застыла маска ужаса и боли. Это была его Катя. Грязная, испачканная в собственной крови одежда была порезана, а плоть вспорота от самой груди о до гениталий. Не в один день, не один каторжник не видел подобной картины. Желудок мальца вывернулся наизнанку, его практически стошнило, опорожнив и так пустой живот от собственной слюны.
Юра продолжал стоять, согнувшись, на одном месте, изредка поглядывая в сторону разделанного трупа.
Пара доходяг попыталась взять труп несчастной и бросить в огонь, на что Юра упал им на руки, крича.
— Не надо! Я сам! Подождите, не надо! — говорил он, разжимая сухие, бессильные пальцы, удерживающие его подругу. Мужчины опустили труп на землю и продолжили работать.
С тех пор Юра стал замечать изменения в собственном здоровье и поведении. Маленькое мыльце, оставленное заботливым дядей, вскоре закончилось. Парню практически не доставалось еды из-за того, что подле него постоянно орудовали хулиганы покрепче и постарше. Ответить он им не мог, хотя один раз Юра все-таки попытался воспротивиться и даже ударить обидчика. Но это дело кончилось для него плохо, избитый в кровь он лежал на сырой земле, обдуваемый легким ветерком. По опухшему лицу стекали капельки свежей крови, грязи и дождя, который приятно охлаждал зудевшие раны. Именно после этого происшествия Юра потерял в себе последнее человеческое чувство — надежду, которая была растоптана его же собственным ботинком. Его больше не сдерживали моральные обязательства, оставленные за забором. Общество, в котором он находился, жило по совершенно другим правилам, нежели те люди, с которыми он так замечательно проводил время в лесу.
Он заметно повзрослел, в глазах появилась усталость и безразличие, не смотря на то, что тело заметно высохло, а бывшие ранее милыми пухленькие розовые щечки впали и казались грязно серыми, хотя Юра и старался умываться хотя бы раз в день. Нежная детская кожа стала шершавой, руки от постоянной работы покрылись мозолями, кроме того периодически паренька стал одолевать назойливый кашель. Оно было понятно — на дворе холодало, приближалась зима. Здесь в Биркенау, на польской земле было немного теплее, чем дома. Зима начиналась позже, снег выпал тогда, когда в далеком Североморске, откуда был его отец, уже давно лежали приличные сугробы.
После освобождения он узнал о том, что Катя оставляла записки. Ей удалось сохранить и передать то, что пережили несколько детей на ее памяти. Кроме маленьких кусочков бумаги, на которых обнаружили ее пометки, целый сверток простынки, спрятанный под матрасом был полностью исписан. На ткани писала уже не Катя, это оказалась молодая польская фрау, которую сочли социально опасной и отправили в лагерь смерти. Было неясно, смогла ли одна из девушек найти записки второй, кто из них умер раньше? Что с ними происходило,
Впрочем, на последний вопрос сохранилось множество ответов. Когда экспертиза сделала анализ текста польской девушки, выяснилось, что она прибыла в Освенцим раньше Кати и прожила здесь всего месяц, прежде чем.
Дальше, как правило, старались писать «ее убили» или «была замучена до смерти». Однако лишь немногим удалось узнать, что на самом деле пережила несчастная девушка, чего имени никто и никогда не узнает, которая умерла спустя два дня, прежде чем над ней издевались те, кто до этого относился к ней, почти как к полноценной немке. Из ее коротеньких записей можно было перевести следующие детали существования в лагере.
— Меня отвели в отдельной колонне, вместе с детьми. Здесь очень много близнецов, кто-то сильно напуган. Я взяла одного из них на руки и пошла дальше.
Теперь я «Цвиллингсматтер», моя работа заключается в том, чтобы присматривать за детьми. В бараках тепло и есть вода, я чувствую себя комфортно. Есть отдельное место для сна, хотя ночевать приходиться вместе со всеми. У некоторых малышей случаются ночные кошмары, приходится вставать и самой их успокаивать, пока на уши не подымятся остальные.
Кормят хорошо, к детям любят заходить немцы, один из них приезжает каждый день, раздавая малышам конфеты. Некоторые дети его особенно любят за это. Я рассчитываю на то, что пробуду здесь еще некоторое время, прежде чем попытаюсь сбежать или дождаться окончания войны — писала она.
Через некоторое время, по всей видимости, пока юная воспитательница искала возможность написать, прошло время, за которое в ее голове сформировалось представление, что Аушвиц не так уж и плох, начали случаться те события, после которых ей пришлось взяться за письмо снова –
— Это просто ужасно! Я не понимаю, что эти изверги делают с детьми. Ко мне вернулись двойняшки, у обеих ужаснейшие гематомы на руках, по всей видимости им или сливали, либо переливали кровь, потому что у Евы слабость и огромные мешки под глазами, Мари держится, хотя по ней не скажешь, что с ребенком все в порядке.
Малыши стали хуже спать, я попыталась взять ночью одного из них на руки. Ребенок дернулся, как от разряда током, в спине что-то доставляло ему дискомфорт. Я приподняла маечку, в районе таза красовался большущий синяк. Их либо стараются привить, либо вылечить от чего-то, я не понимаю. — тогда немцы предпринимали попытки делать внутри позвоночные инъекции, забор костного мозга и введение смертельный препаратов или вирусов в спинномозговые пункции. Когда одному из близнецов вводили смертельный яд, проходило несколько дней, прежде чем жертва умирала, порой в ужаснейших муках. После смерти, второй близнец забирался и умерщвлялся искусственно. Их тела исследовали и сравнивали, для того, чтобы понять, как развивается та или иная болезнь или патология.
— Я в очередной раз грузила детей в этот проклятый грузовик, мою Еву опять забрали одной из первых. Господи, лишь бы она вернулась живой.
Следующая запись, сделанная ниже, гласила, — Она не вернулась, не знаю, что сказать Мари. Она постоянно спрашивает, где сестренка. Девочке очень одиноко. Мари тоже забрали.
— Дьяволы во плоти, они играются с ними, словно с животными. Дети для них все равно, что куклы, им можно оторвать голову и пришить обратно, после чего посмотреть, что с ними будет. Это ужасно, нет возможности прятать детей. Нас всех здесь убьют!