Ангелы смерти
Шрифт:
— Я помогала одному из мальчиков справлять нужду без его полового органа, эти сволочи попросту отрезали ему все под чистую. Подонки! Они зашили его так криво, что теперь ребенок испытывает страшные боли при каждом мочеиспускании. Мальчик лежит на своей кровати, хнычет и мочится под себя.
— Это последняя капля, мне отдали в руки тело без рук и ног. Они сказали позаботиться о нем и ушли. Я сначала подумала, что это была девочка, хотя потом я сняла потертые шортики и увидела кривой шов, который шел через весь животик и спускался до гениталий. Из кожи, сшитой наспех толстой нитью, по всей видимости, это был конский волос, торчала трубка, которая, как позже выяснилось, служила для выведения из организма шлака. Мальчик слеп, один из его глаз просто отсутствует, второй он не может открыть. По всей видимости в него что-то залили. С меня хватит! — это была последняя запись ошеломленной ужасами нацистов польки. Она свернула свое послание под кроватью, прежде чем в последний раз вышла из барака с детьми. Девушка наотрез отказывалась отдавать детей, а когда попыталась поднять руку на одного из членов арийской расы, получила удар в спину, от которого повалилась на землю. Бесчеловечные охранники били ее тяжелыми ботинками по животу, пока та не перестала подавать признаков жизни. Ее оттащили от входа в детской отделение, после чего еще раз избили, используя все ту же тяжелую обувь. На удивление, она смогла очнуться и открыть глаза после подобных избиений. Тогда немцы решили не останавливаться и показать на ее примере, что бывает с теми, кто идет против воли фюрера.
Спустя многочисленное количество пыток, к которым прибегают немцы, когда к ним попадает разведчик или подрывник, полька уже была одной ногой в могиле, только бы спуститься и припасть к сырой земле. Последним, что она почувствовала, стала боль в шее и удушье, сжимающая горло веревка. Ее повесили на площади перед бараками в самом центре Аушвица II — Биркенау.
Катька не сохранила всего того, что ей хотелось описать или сказать. Таким образом большая часть зверств, происходивших с детьми осталась неизведанной. При отступлении испуганные охранники жгли лабораторию. Менгеле, который успел скрыться раньше, прибрав нужные ему бумаги, так и не был пойман.
До последнего было не понятно, как и за что убили Катю. Дать ответ, на интересующий вопрос могла лишь сама девушка, чей прах осел здесь, у проклятого Биркенау. У нее не было не родных, не близких. Спустя столько лет, после освобождения о ней никто и не вспомнит, она просто исчезнет из этого мира, из сознания пары человек, которые сами о ней забудут. К сожалению они так и не узнают, что же происходило со следящими за детьми женщинами или «Цвиллингсматтер», что случилось с Катей.
Ответ на этот вопрос попытались дать расследователи, изучавшие коротенькие записочки, нацарапанные в одном из детских бараков. Когда следователь по имени Кевин Хок поднимет деревянный настил одной из кроватей этого детского лагеря, перед его взором окажутся свернутую в трубочку листки, будто самокрутки. Сначала он не придаст им значения, решив, что от перенапряжения нервной системы человек курил на постоянной основе, еще бы, в такой обстановке. Тогда то он и возьмет их на экспертизу, чтобы отвезти за океан в далекую Америку, как вышло и с лагерем в Бухенвальде, американцы постарались забрать с собой максимум полезных материалов, включая разработки самих нацистов.
Именно там в ходе исследований выяснится, что привезенный из Освенцима материал не является средством курения, как предполагал Хок. Исследователи развернут загадочные послания, найдут переводчика, который изложит им то, что хотел передать заключенный. Клаудия Суон, которую попросили прочитать текст, решит, что это записи, найденные у них в Нью-Джерси, в одном из детских домов прошлого века или тому подобное. Ей это напоминало немецкую школу или что-то в этом роде.
— «Меня поселили вместе с детьми, их привезли на следующий день. Целый день занимались тем, чтобы дать им одежду и застелить места для сна.
Немцы называют меня Kinder Frau, детям это запомнить трудно, поэтому они зовут меня или на-на или ба-ба.
К нам нормально относятся, по всей видимости из-за того, что рядом всегда дети. В мои обязанности входит наблюдение за ними и уход, как объяснил один из этих «воспитателей», скоро детей куда-то должны будут отвезти, и я обязана буду помогать их загружать в машину, большую машину.
Должно быть их увезут в Германию, где поселят в каком-нибудь приюте. Я слышала про специальные лагеря для детей, главное, что они будут живы.
Немцы выглядят дружелюбно по отношению к детям, они им улыбаются, не ругают и не бьют.»
Когда с первой запиской было покончено, Суон перешла ко второй.
— «Детям, по всей видимости, делают прививки. На руках, на спине и в районе поясницы есть следы от уколов и небольшие синяки. Детки плохо спят, я стараюсь их успокоить тем, что так надо, они скоро поправятся и попадут туда, где будет очень хорошо.
Некоторые из детей приехали слепыми. Белесая, полупрозрачная жидкость текла из глаз, вместе со слезами. Мы постарались промыть глаза водой, но это не помогло. Дети не видят, хоть и пытаются сквозь боль открыть глаза. Для чего это?»
Здесь Катя еще не понимала, что попала в настоящий конвейер для немецких исследований и опытов, когда же ей открылась правда, было поздно что-либо предпринимать. Последняя запись, которую перевела Суон, содержала всего одного слово. Очевидно девушка все поняла и пыталась бежать, но это у него не получилось. Последним словом, оставленным на измятом клочке бумаги, было «Спасите». Исследователи предположили, что девушка просила о помощи следующего, кто займет ее место. Однако они не заметили слова, которое было выцарапано и больше похоже на след, оставленный грязными досками. Слово «их» остались без должного внимания, изменив смысл переданной фразы..
Катя заразилась туберкулезом от одного из ребят, когда делала перевязки. Ее за это ругали, дети должны были сами справляться с тем, что им вводили или отрезали. Она не могла по другому, когда в одном помещении с тобой ребенок всю ночь орет от мучающей его боли, сложно не быть человеком и спокойно спать дальше. О сне вскоре пришлось забыть, дети не могли спать после того, как возвращались на грузовиках обратно. Душа болела за всех, за тех кто вернулся и мог умереть у нее на руках, и за тех, кто остался там, по всей видимости мертвый.
Вирт и Менгеле хотели, чтобы их открытия послужили сохранению и очищению от примесей истинных арийцев, тех, кто уже бы рождался бесчувственным и жестоким солдатом, который может четко следовать приказам. Вопрос воспитания безжалостных ко всему детей был решен гораздо раньше, ведь, вопрос образования решался куда легче изменения генетического кода. В тогдашних школах детей отучали от привязанности и человеческих чувств, вроде сострадания. Так по информации в некоторых немецких школах было принято заводить себе питомца. Каждый из учеников должен был кормить, посещать и заботиться о своей живности, пока не придет срок, и добрый учитель не отдаст приказ на уничтожение. Каждый ребенок должен был собственноручно умертвить своего любимца, дабы в его сознании не было сожаления, привязанности или жалости.
К нашему же сожалению это лишь малая часть того, что происходило в те годы. Многое остается сокрытым от современного человека.
— Так что, вот так все и было — закончил свое повествование Юрий Михайлович. Он уже заметно устал от непривычно долгой беседы. В сознании поднимались ужасающие подробности тех времен и это заметно сказывалось на самочувствии пенсионера. Его пальцы, свисающие с ручек кресла, начинали дрожать и биться ногтями о деревянный стул.
— Спасибо вам большое, Юрий Михайлович — произнес журналист, смотря в глаза уставшему дедушке, ему уже хотелось поскорее завести полученный материал домой, где бы можно было в тишине придумать общую идею его статьи. Алексей хотел было встать, когда в комнату зашла растерянная Настя. Она по всей видимости простояла все это время за приоткрытой дверью и могла слышать их разговор от начала и до конца.