Ангелы среди нас
Шрифт:
– Не переживай. Конечно, Юлий немного сумасшедший, несдержанный и эксцентричный, как все ученые. Порой безумные идеи овладевают им, но мой старый друг не лишен здравого смысла. К тому же, трагичный исход той истории все еще тяготит его. И ты под моей защитой, – он легонько пожимает мою руку.
– Будем надеяться, – мысленно произношу с долей недоверия.
– Не сомневайся, – подбадривает доброй улыбкой и добавляет:
– Пожалуйста, избавь меня от эмоционального фона и бардака в твоей голове. Завеса звуконепроницаемая.
– Хм! А ты чего хотел? Столько информации разом!
– Подумать только! Еще скажи, что я в этом виноват! – намекает на мое неуемное любопытство.
– Кстати, что было в том мешочке? – спрашиваю и смотрю в голубые глаза.
– Мне стоит отвечать? – хмыкает. – Твои первые слезы. Помнишь?
– Да, – задумчиво шепчу, думая о том, как можно использовать эту сверкающую красоту.
– Нет резона вникать. Это высшие материи. – прерывает мои размышления. – Давай сядем здесь. – Ведет меня к дивану и первым плюхается на мягкое сидение.
– Два часа? – послушно опускаюсь рядом и тяжко вздыхаю, начиная сопоставлять временную разницу. Результат подсчетов ужасает.
– Верно. Неделя. Быстро вникла, молодец! – хвалит Дмитрий.
– Семь дней впустую, – огорчаюсь. – Скажи, есть хоть малейший шанс, что мое тело справится и дождется возвращения души?
– Шанс есть всегда!
– Бедная моя мама! Что будет, если ничего не выйдет? Ожидание пойдет прахом. Столько напрасных страданий. Не лучше ли поставить точку и умереть? – удрученно склоняю голову.
– Это лишнее! Пока теплится луч надежды, рано переходить черту, – заверяет проводник наставническим тоном.
– Кто бы говорил! Ведь ты сдался, перестал бороться, раз оказался здесь в таком юном возрасте, – бросаю сгоряча, но тут же жалею о сказанном.
– Это другое. Мне на дали возможности, – красивое лицо блондина становится хмурым.
– Извини, – всхлипываю, чувствуя, как подступивший комок сжимает горло.
– Я не злюсь, – успокаивает меня ангел и добавляет:
– Хочешь расскажу, как все было?
– Трагедий на сегодня достаточно, – качаю головой, но от рассказов о его жизни не отказываюсь. – Ты был влюблен?
– Ее звали Людмила, Людонька, – произносит парень мечтательно и нежно.
– Красивое имя.
– Идеальное, как яркий лучик света.
– Кем она была?
– Той, которую любить нельзя. Все могло быть куда проще, воспылай мое сердце страстью к простой девушке. Сыграли бы свадебку, обзавелись детьми и вместе безропотно сносили трудовые тяготы. Но сердцу не прикажешь. Я полюбил дворянскую дочь Людмилу Ивановну.
Мы познакомились на конюшне. Юная барышня питала слабость к разному зверью. Ей нравилось общаться с собаками и кошками, – губы Дмитрия растягиваются в милой улыбке. – К шестнадцати годам она уверенно держалась в седле и обожала верховые прогулки. Родители строго запрещали девушке приходить на скотный двор и в кузницу, чтобы не покалечилась. Но хозяйское сокровище обладало непокорным нравом, непоседливостью, любознательностью. Запреты разжигали интерес и заставляли делать многое против воли папеньки.
Однажды Людонька пришла, как обычно, на конюшню, и не дождавшись конюха, попыталась оседлать норовистого жеребца.
Конь яростно заржал и вскинулся на дыбы. Еще миг, и он мог убить или сильно искалечить девушку мощными ударами копыт. Я ворвался в стойло и успел вытащить барышню во двор, прежде чем жеребец раскроил бы ей голову.
С тех пор Людонька стала частой гостьей на конюшне. Я был в ее глазах героем-спасителем, отважным рыцарем.
Мы стали тайно проводить много времени вдвоем. Когда я ремонтировал упряжь, она стояла рядом, рассказывая о вестях из столицы. Выгуливал лошадей на лугу и неизменно встречал ее с корзинкой полной ягод или грибов. Мы просто дружили, но однажды… – Дмитрий смущенно умолкает, но прочитав на моем лице неподдельный интерес и нетерпение, продолжает. – Я затаился в ивняке, бесстыдно наблюдая, как девушка выходит из реки. Тонкая рубашка промокла насквозь, прилипла к коже и обрисовала контуры стройного тела. Она была так хороша, что я забыл, как дышать. Внутри разгорелся пожар.
Тогда я надеялся остаться незамеченным, но кони беспокойно зафыркали, желая приблизиться к воде, и выдали меня.
Людмила желанным видением предстала передо мной. Подошла, смело коснулась моей щеки, обвила руками шею и прильнула к груди.
С тех пор все усложнилось. Я любил ее бездумно, беспечно, бесконечно, невыносимо, мучительно. Каждая дума о ней отзывалась сладкой мукой, болезненным желанием. Но я запретил себе касаться девушки. А она… Людонька подкидывала поленья в топку моей любви, стремясь сжечь душу дотла, а когда заявила папеньке, что не выйдет за названного жениха – убила. Пронырливые тетки и кумушки быстро доложили, кто сему причина.
Ярости дворянина не было предела. Он рвал и метал. Наказал приказчикам словить меня, притащить к парадному крыльцу поместья и привязать к столбу. Там с меня сорвали рубаху и несколько раз ударили под дых.
Отдышался, стерпел боль и подумал, что этим ограничатся, но… Морозов закатал рукава белой рубахи и взялся за плеть. Пришло осознание – это конец! Живым мне не уйти.
Послышался свист. Длинный хвост разрезал воздух и с остервенением вгрызся в плоть, вкусив молодой крови. Зубы стиснулись, кулаки сжались. Спина загорелась огнем, но я не подал виду, что испытал боль. А дальше…
Последний взмах плети, разорванная в клочья плоть, тяжелый вздох оборвался… Душа выпорхнула из бренного тела. И вот я здесь, – заканчивает Дмитрий и аккуратно касается моего лица. Смахивает с ресниц сверкающие крупицы слез и бережно собирает их в ладонь. – Не стоит жалеть меня.
– По-твоему, я бесчувственная кукла? – горестно всхлипываю. – Я мечтала услышать светлую романтическую историю, а получила повествование о бесчеловечной кровавой расправе.
– Извини, – произносит с искренним сожалением. – Не думал, что расскажу тебе обо всем. Как-то само вышло.