Ангелы тоже люди
Шрифт:
ей сегодня исполнилось двадцать, и сегодня появился Принц, причем без предъявления
повестки. Веронике вдруг стало немного страшно. Зачем все это произошло? Еще утром
она лежала счастливая и безмятежная, ловила солнечных зайчиков и была вполне
вменяема и довольна жизнью. А только что мир навсегда изменился… Она знала это
точно. Теперь вот сиди, ошарашенная, и притворяйся, что все идет по-старому. А
предательский глаз все косит и косит в его сторону...
Вероника
Танечкой и Санчо Пансой, и весело смеялся какой-то шутке друга. Смех у него был
низкий и приятный, а зубы ровные и безупречно белые, как в рекламе пасты «Колгейт».
«Что-то неестественное есть во всем этом. Слишком все складно. День рождения,
подарочный Принц, как с рекламного плаката… Хотя, может, чудеса все-таки бывают?»
И она улыбнулась Принцу мягко и доверчиво, по-заговорщицки. Он улыбнулся ей в ответ,
и она опять утонула в зеленом море его глаз.
Потом заиграла «Жизнь прекрасна», и все было как в голливудском фильме: конечно же,
он пригласил ее - нежные взгляды, музыка, льющаяся, казалось бы, с небес, сводящий с
ума медленный танец, рука в руке, глаза в глаза - вобщем, полный набор джентельмена, не
хватало только милых толстопузых ангелочков, поющих с небес. Но, если Вероника и
понимала, что погибает, то погружалась в эту сладкую пучину абсолютно добровольно и
даже сопротивлялась бы, если кому-то вдруг в голову пришло бы вытаскивать ее оттуда.
Впрочем, никто и не пытался - отец был занят своей новой пассией, его сослуживцы
рабочей болтовней, приятели - последними новостями, только Танечка пыталась привести
подругу в чувство, но, заметив бесплодность своих попыток, в конце концов оставила ее в
покое.
Остаток вечера пролетел волшебно быстро, как в сказке про Золушку, и, в предчувствии
превращения кареты в тыкву, гости стали постепенно расходиться. К ней подошла Танечка
и чмокнула в щеку: «Пойду я, уже поздно. Все как всегда было чудесно.»
– Я вызову тебе такси, - засуетился Станислав Васильевич.
– Не надо, я уже договорилась с Виктором и Даней, они меня довезут, - она требовательно
посмотрела на ребят.
Данил без особой охоты поднялся. Казалось, он хотел подойти к Веронике, сказать ей что-
то, но под пристальным взглядом Станислава Васильевича так ни на что и не решился.
– Ну что, мальчики, пойдем? – решительной походкой Таня направилась к выходу.
– Пока, - выдохнул Принц и поплелся вслед за друзьями. У выхода он остановился и,
обернувшись, еще раз с сожалением посмотрел на нее. Однако, хрустального ботинка он
явно не припас, поэтому растворился безо всяких улик о своем существовании. Его силуэт
расстаял в кусочке ночного неба, светившего сквозь проем двери мелкой алмазной
россыпью звезд.
Вероника проснулась, но глаза открыла не сразу. Сегодня ей приснился сон, очень
странный сон. Будто бредет она по незнакомому городу, по узким улочкам, мощенным
плоскими серыми камнями. Домики все маленькие, с небольшими оконцами. И никого
вокруг. Не слышно голосов, ребячьего шума, не видно в окнах лиц, будто вымер городок.
Но люди здесь были, причем совсем недавно. На маленьком изящном столике с витыми
железными ножками дымится недопитая чашка кофе, детские качели в уютном дворике
покачиваются, как будто только что с них спрыгнула малышня. Странное ощущение
возникло у Вероники, словно люди рядом, но она никого не видит. Она ощущала их
движение вокруг себя, ей даже казалось, что в этом пустом воздухе вот-вот раздастся чей-
то смех… Однако, слышится только гулкое эхо шагов, которое гуляет, ударяясь о стены
пустых домов. Очередная улочка заканчивается, и Вероника выходит на большой,
освещенный солнцем пустырь. Вдоль него тянется невысокий забор из белого бетона,
украшенный сверху неприметной лепкой, ворота сделаны в виде большой арки и открыты,
а сквозь него виднеются белые кресты и надгробья. Откуда-то оттуда легкий ветерок
доносит детский голосок, который старательно выводит грустную, протяжную песню на
каком-то неизвестном ей горском языке. Потом песня прерывается смехом, и раздается
звонкий лай собаки, все это причудливым образом разрывает печальную тишину
уединения этого места, чем создает впечатление нереальности происходящего. Веронике
становится интересно, и вот она уже с нетерпением идет на эти звуки. Недалеко от входа
на белой плите сидит худенькая девочка-подросток лет четырнадцати в светлом платьице
до колена, а у ее ног расположилась большая рыжая собака. Она преданно заглядывает
девочке в глаза и машет хвостом. Девочка опять затягивает грустную песню, собака,
подняв кверху свою острую, как у лисицы, морду, подвывает. Девочка смеется, собака
радуется, что смогла развеселить хозяйку, и лает еще звонче. Наконец, собака замечает
присутствие Вероники и подбегает, радостно вертя хвостом, похожим на пальму.
– Дарсик, фу, - кричит девочка собаке и, поднявшись навстречу, удивленно смотрит на нее
большими карими глазами.
– Привет, - Вероника улыбается девочке и пытается погладить собаку, но та шустро
убегает из-под ее рук и прячется за спину хозяйки.