Ангелы
Шрифт:
– Ага-а-а-а, – простонала она. – Позвони, ублюдок!
– Мужчина? – спросила я, произнеся это с сочувствием, на какое только была способна.
– Хотелось бы.
– Гм?
– Мэгги, – Эмили шлепнулась на стул. – Официально заявляю – я на мели!
– Да? – еле слышно спросила я, внезапно поняв, что кризис не только у меня.
– Я так рада, что ты здесь.
– Да?
Как получилось, что я вдруг из утешаемой превратилась в утешительницу.
Эмили вздохнула и поведала мне свою печальную историю.
После того как киностудия «манкировала» съемки «Заложников» (или
За последние полтора года Эмили написала уже несколько новых сценариев. Но каждый раз, когда она пытается достучаться до агентов, она получает от ворот поворот.
– Но ты же известна!
– Известна. Но не с хорошей стороны. Все помнят, как студия отказалась от съемок «Заложников». Я в худшем положении, чем новичок. В этом городе никому ничего не прощают.
– Почему ты не рассказывала мне?
– Не знаю. Было стыдно. Я же восходящая звезда. И надеялась, что все наладится. Ты понимаешь?
Понимаю. Такое бывает.
Только десять дней назад Эмили удалось подсунуть свой последний сценарий новому агенту. Но он работал в сравнительно маленьком агентстве, у которого не было такого влияния на киностудии.
– Его зовут Дэвид Кроу. Он поехал представлять мой сценарий. Он пытается создать ажиотаж вокруг него, чтобы спровоцировать борьбу претендентов и получить цену повыше. Но пока у меня нет новостей.
– Но он всего лишь поехал представить текст.
– Здесь все делается очень быстро или не делается вообще. Я на грани срыва. Если и в этот раз не выгорит, я пропала.
– Не сходи с ума. Оправишься и снова попытаешься.
– Нет, черт возьми, не буду, – мрачно ответила Эмили. – Я перегорела. Этот город искромсал меня. Постоянно только потери. Вот увидишь… И я – банкрот, – добавила она.
– Как же так? – Я была шокирована. Она же получила большой гонорар за «Заложников», который ей не нужно было возвращать, когда студия передумала снимать фильм.
– Мне заплатили почти три года назад. Двести тысяч долларов. Но после того как я заплатила налоги и комиссионные агенту, денег хватило ненадолго. Уж не от хорошей же жизни я пишу сценарии ко всяким второсортным фильмам, которые сразу распространяются на кассетах, минуя киноэкраны. Я даже засветилась в порно!
– Ты снималась в порно? Неужели все настолько плохо?
– Нет, всего лишь написала сценарий. Но сейчас, когда ты сказала, думаю, мне больше бы повезло, если бы я пришла туда на кастинг. Но даже они отвергли мой текст. Не могу же я сесть за долги!
– Господи!
– Это
– Кто?
– Они самые. Выпускают всякие дешевки про космические экспедиции, которые снимаются в вагончиках в Пасадене. День, когда они решили, что не станут снимать четвертую часть «Уничтожители с планеты Гамма-9» по моему сценарию, был самым черным днем моей жизни.
Я была подавлена грузом ее проблем. Мне было жарко, я устала и хотела домой. Но дом больше не существовал.
– О, господи, господи, господи! – Эмили была поражена до глубины души. – Прости меня, Мэгги. Мне так жаль… Что я с тобой делаю! Тебе нужно поесть, я сейчас приготовлю.
Она быстро настрогала салат и открыла бутылку белого вина. Слава богу, кажется, она чуток развеселилась.
– Все не так уж плохо. Всегда можно вернуться в Ирландию и получить там работу, связанную с кино, у меня теперь столько контактов, – щебетала Эмили.
Она замолчала.
– Знаешь, кого я странным образом тут встретила?
Что-то в ее голосе обеспокоило меня.
– Кого?
Пауза.
– Шэя Делани.
Было ясно, что она ждала подходящего момента, чтобы сказать мне об этом.
– А где?
– Он – продюсер в «Дарк стар». Это…
– Независимая киностудия, – закончила я за нее. Внезапно я поняла, в связи с чем вспомнила это название: когда он сообщил, где работает.
– Он много времени проводит здесь. – Эмили будто защищалась.
– Немудрено. Все люди, работающие в киношном бизнесе, тусуются здесь. – Эмили была явно озадачена, а я продолжила: – Я его видела. На прошлой неделе.
– Не может быть!
Пока Эмили удивлялась, какие случаются совпадения, я склонилась над тарелкой с салатом. Для этого ли я так стремилась поехать в Лос-Анджелес?!
7
Ночью я проснулась в абсолютной темноте под звуки пулеметной очереди. Кровь пульсировала в моих жилах. Я вслушивалась, что будет дальше: крики, стоны, полицейские сирены? Ничего.
Мы больше не в Канзасе, Тотошка.
Лежа в ночи, я призналась себе в горькой правде. Я жалею, что приехала. Думала, что мне станет сразу легче, как по мановению волшебной палочки. Но как такое могло случиться, если я притащила с собой свою развалившуюся жизнь и себя неудачницу? Да и жить в чужом доме, пусть даже и у лучшей подруги, оказалось сложнее, чем я могла себе представить. Несмотря на восьмичасовую разницу с ирландским временем, я не могла уснуть, потому что Эмили врубила телик на полную громкость. Я ворочалась в своей спальне (вообще-то это был кабинет Эмили). Так хотелось, чтобы она сделала потише. Но я ничего не могла поделать. Это же не мой дом. Когда сквозь тонкую стенку донеслись раскаты хриплого пьяного хохота, я испытала жуткую тоску по прежней жизни с Гарвом. Так жить я бы не смогла. Внезапно я практически была готова признать разрыв ужасной ошибкой и снова возобновить привычные взаимоотношения. Я привыкла к гармонии. К тому, что всегда можно выключить телевизор, если он тебе мешает.