Англия и Уэльс. Прогулки по Британии
Шрифт:
И вот долгожданный вечер наступил. Казалось, будто Божья десница собрала всю красоту угасающего дня и поместила ее на запад — туда, где солнце не спеша опускалось за вершины холмов. Стоя у открытого окна, я смотрел на широкую полоску воды, которая на протяжении последних двадцати минут медленно теряла свои природные краски. По мере того как небо утрачивало синеву, воды Уиндермира тоже становились все более блеклыми, пока окончательно не превратились в серебристо-серые. Проплывающие лебеди выглядели на их фоне темными силуэтами. В небе описывали круги ласточки, а по поверхности озера скользила черная, как уголь, лодка, оставляя за собой две расширяющиеся серебряные полосы. Укрывшееся за алеющими облаками
Два междугородных автобуса готовились в этот момент к отправлению на Кендал, и на остановку подтягивались толпы нарядных и довольных жизнью ланкаширцев. По берегу озера брела большая группа молодежи: коротко стриженные девушки в ярких летних платьях шли, накрывшись вместо зонтиков голубыми плетеными корзинками, и весело пересмеивались; их кавалеры в легких рубашках с открытым воротом громко напевали, аккомпанируя себе на гармонике; кто-то энергично жал на автомобильный клаксон, поторапливая отстающих… Вдобавок ко всему в соседней комнате гремел граммофон, сообщая, что «проведем мы день вдвоем, вечерком мы чай попьем; никого — лишь ты да я, для меня и для тебя».
Тем временем природа — с поразительным равнодушием к человеческой суете — завершала свой серебристо-черный вечерний ноктюрн. Солнце садилось. В кронах деревьев сгущалась темнота, далекие рощи окутал густой лиловый туман. Время от времени на озере раздавался тихий всплеск, и на секунду серебряная гладь нарушалась крохотной черной воронкой.
— Ты только погляди, — раздался восторженный голос под самым моим окном, — разве это не романтично! Прямо в точности как в одном из его сонетов!
Только этого недоставало! Я стоял и прикидывал: а не запустить ли мне башмаком в громогласных «романтиков», но решил не поддаваться искушению.
Ночь вступала в свои права неторопливо и постепенно — так неторопливо, что человек, наблюдавший за великолепной игрой света, тени и полутени, мог и пропустить этот миг. Над темными холмами и тусклой водной гладью возникло странное потустороннее свечение, которое не имело отношения ни к солнцу, ни к луне, а скорее напоминало холодный свет над мертвыми лунными кратерами. В небе над озером зажглась маленькая первая звездочка…
Не важно, как вы относитесь к поэзии Вордсворта. Вы можете ни в грош его не ставить как поэта, но должны признать, что он, пусть и неосознанно, сделал великолепную рекламу Озерному краю. Благодаря ему здешние места — некогда дикие и пустынные — сегодня пользуются неслыханной популярностью. Нужно видеть толпы американцев, которые в благоговейном трепете стоят перед домом поэта в Грасмире. Более того, как-то раз я застал двоих из них возле бывшего жилища Гарриет Мартино — они пришли засвидетельствовать свое почтение писательнице, выпустившей в 1855 году собственный путеводитель по Озерному краю. Тут уж впору заподозрить некую национальную черту — похоже, что любовь к совершению различных паломничеств живет в душе каждого американца.
На мой взгляд, одним из самых любопытных зрелищ в Англии (можно сказать, ее достопримечательностью) является вид какого-нибудь бизнесмена из Нью-Йорка, который оплатил поездку в Англию и теперь пытается до последнего цента оправдать стоимость поездки — в частности, стоя в маленьком церковном дворике Грасмира, ощутить прилив энтузиазма по поводу стихов Вордсворта:
Помедли, путник! Одинокий тис Здесь от жилья людского отдален. Как льнет пчела к нагим его ветвям! Как радостно блестит в траве ручей! Дохнет зефир — и ласковый прибой Сознанье убаюкает твое Движеньем нежным, чуждым пустоте… [49]49
Перевод И. Меламеда.
— Смотри-ка! — восклицает он. — Совсем неплохие стишки! А ну-ка, пока я буду их перечитывать, расскажите мне…
Грубо говоря, все население Озерного края можно разделить на две большие группы. К первой относятся те, кто предпочитает жить «на уровне воды»: ходят под парусом на собственных яхтах, совершают самоубийственные поездки на автомобилях по узким дорогам и, вырядившись в вечерние туалеты, пьют послеобеденный кофе на аккуратно подстриженных лужайках в прибрежных отелях. Вторая половина — те, кто поднимается еще затемно, натягивает на себя походные шорты цвета хаки и, вооружившись крепкой палкой, уходит в поход, то есть покидает равнины и поднимается в горы, пока их антиподы из первой группы еще только собираются приступить к утреннему чаепитию.
На мой взгляд, лишь эти энергичные представители второй группы способны извлечь пользу из проживания в столь уникальном месте, как Озерный край. Я и сам — будь у меня больше времени — приобрел бы комплект скаутской одежды и отправился с ними в поход. Ибо единственный способ проникнуться (и насладиться) прелестью этой земли заключается в том, чтобы уйти подальше от городской толпы и в одиночестве упиваться тишиной и покоем лесных дубрав и каменистых вершин. Я с удовольствием смотрю, как на исходе дня, когда ложатся первые вечерние тени, истинные жители Озерного края возвращаются из своих странствий — покрытые пылью дорог и с победным блеском в глазах. Среди них — бывалые мужчины, которых не удивишь швейцарскими курортами, а также загорелые, мускулистые девушки в бриджах, привычные к крепкому ясеневому посоху в руке и тяжелому рюкзаку за спиной. (Если у меня и есть претензии — так это к упомянутым бриджам. Вот бы кто-нибудь разработал такую модель дамских брюк, чтобы женщина выглядела в них красиво и естественно!) Да, чуть не забыл еще одну категорию походников — это энтомологи, неисправимые охотники за летающими и всякими прочими насекомыми. Днем они гоняются за бабочками, ночью за мотыльками; и делают это с неослабевающим энтузиазмом. Сюда же следует отнести геологов и неуемное племя тщеславных девиц, которые, прихватив с собой мольберт и складной стульчик, выезжают за город, чтобы запечатлеть на полотне фрагменты ландшафта. Позже их творения появляются на стенах светских гостиных в Манчестере, Ливерпуле, Бирмингеме и даже, как показывает практика, в Кенсингтоне.
Я бы не рискнул сравнивать мягкую прелесть Уиндермира с величием Дервен-Уотера, с прозрачной безмятежностью Тирлмира и Конистона или же дикой и своеобразной красотой Улс-Уотера. Что касается меня, я бы отдал свое сердце самому маленькому из озер — крохотному Райдал-Уотеру, имеющему всего три четверти мили в длину. Рядом со своими соседями, водными великанами Озерного края, оно выглядит голубым блюдцем, затерянным среди зеленых холмов. Хотя, если присмотреться, Райдал-Уотер напоминает скорее осколок волшебного зеркала, в котором отражаются поросшие лесом вершины.
Впервые я увидел его ночью. О, какая это была ночь! Стояло полное безветрие, яркая полная луна заливала окрестности медовым светом и отражалась в водах озера — прямо посередине Райдал-Уотер плавала полновесная золотая гинея. Не знаю, как других, а меня подобные картины поражают в самое сердце. Ведь как бывает: идешь по лесной тропинке, ни о чем не подозревая, и вдруг за ближайшим поворотом перед тобой открывается такая красота, словно попадаешь в волшебную сказку. Слезы наворачиваются на глаза, дыхание перехватывает… хочется опуститься на колени и тихо помолиться. Если бы озеро Райдал-Уотер располагалось в Корнуолле или Уэльсе, то народная молва непременно связала бы его с легендой об Эскалибуре.