Англия: Портрет народа
Шрифт:
Такую картину трудно забыть. Защитники викторианского Лондона — тогда величайшего города на земле — могли сказать, что Достоевский был там очень недолго, поэтому вполне возможно, что его рассказ — сплошные выдумки, основанные на каком-нибудь незначительном факте. Но подобные сцены запечатлел и Ипполит Тэн, французский профессор философии, приезжавший в Лондон в 1860-е годы.
«Больше всего [писал он] вспоминается Хеймаркет и Стрэнд вечером, когда нельзя пройти и сотни ярдов, чтобы не наткнуться на двадцать проституток; некоторые просят купить стакан джина, от других слышишь «это мне на арендную плату, мистер». Создается впечатление не разврата, а крайней, жалкой нищеты. От этой скорбной процессии на этих величественных улицах становится дурно, это ранит. Мне казалось, что я вижу бредущих мимо мертвых женщин. Вот где гноящаяся рана, вот настоящая язва английского
В других европейских странах куртизанка могла приобрести респектабельность; существовало общепринятое пространство для grande horizontale [43] .
Но в викторианской Англии все выглядело невероятно убого отчасти потому, что все делали вид, что этого бизнеса не существует, и отчасти потому, что это было проявлением коммерческой сути отношений между мужчинами и женщинами в самом неприкрытом виде. Проститутку нигде не принимали, потому что вне пределов реальности, определяемой кошельком клиента, ее просто не существовало. По мнению Тэна, «в результате не остается ничего кроме выражения похоти, незатейливой и грубой».
43
Grande horizontale- куртизанка, проститутка (фр.)
Это явление было таким вопиющим, что просто изумляет, как англичане могли закрывать на него глаза. Но пока кто-нибудь вроде начавшего целую кампанию журналиста У. Т. Стеда из газеты «Пэлл-Мэлл» не обращал их внимания на эти проявления дурного вкуса, англичане предпочитали не замечать их. В 1880-е годы Стед купил тринадцатилетнюю девочку по имени Элиза Армстронг и переправил ее в безопасное место в Париже, доказав, что существует торговля, удовлетворяющая аппетиты англичан — любителей девственниц. Был сделан вывод, что «Лондон или, скорее, те, кто торгует в нем белыми рабынями, — это крупнейший мировой рынок торговли человеческой плотью», и это сыграло немалую роль в повышении в 1885 году брачного возраста для женщин до шестнадцати лет. Среди газетных статей перед Первой мировой войной встречаются сказочки о том, что, хоть и ненасытность англичан-мужчин — факт общепринятый, все англичанки остаются просто розочками, чистыми и неподкупными. Настоящая опасность не в Англии, она, несомненно, исходит от иностранных торговцев белыми рабынями. Под типичным заголовком «ДЕВУШКИ ПРОДАЮТСЯ В БЕСЧЕСТЬЕ. ЛОНДОН — ЦЕНТР ОМЕРЗИТЕЛЬНОЙ ТОРГОВЛИ» газета «Ньюс оф зе уорлд» поместила представленное заместителем комиссара полиции сообщение о том, как иностранные импресарио нанимают девушек, мечтающих выступать на сцене, увозят их за границу и продают, после чего их ждет моральное разложение.
А ведь настоящее моральное разложение творилось не во Франции, а в самой Англии. После подобных разоблачений размах этой индустрии поубавился. Однако грязная, омерзительная натура английской проституции — визитные карточки в тысячах телефонных будок, тускло поблескивающий дверной колокольчик в Сохо над кривыми буквами вывески «МОДЕЛЬ — ЗАХОДИ», замерзшие девчонки, почти дети, на углах улиц в Бирмингеме, мужчины, снимающие девиц, не выходя из автомобиля компании, в которой работают, — свидетельствует, как незначительно изменился сам ее дух. Это все та же грубая, циничная сделка между относительно сильными и относительно бессильными, и ее все так же изо дня в день сопровождают грязь, болезни и опасность. Контрастом выступают другие европейские страны, где это занятие узаконено, бордели — заведения открытые, они зарегистрированы и находятся под контролем. Но ввести такую систему в Англии означало бы признать, что этот бизнес существует.
7 апреля 1832 года кумберлендский фермер Джозеф Томпсон отправился на рынок в Карлайле. Наведывался он туда регулярно, и единственное отличие состояло в том, что на этот раз он не собирался покупать или продавать скот. Ему надо было избавиться от жены.
Женаты они были уже три года, но не ужились и решили расстаться. Томпсон придерживался распространенного представления, что все законные узы будут считаться расторгнутыми, если он продаст жену чин по чину на публичном аукционе. В полдень он усадил ее на рынке на большой дубовый стул и, как сообщает хроника «Годовой реестр», задал тон своих торгов следующими, не обещавшими ничего хорошего, словами:
«Джентльмены, имею предложить вашему вниманию мою жену, Мэри Энн Томпсон, также именующую себя Уильямс, и я продам ее тому, кто назовет самую высокую, самую справедливую цену. Джентльмены, расстаться навсегда она желает так же, как и я. Мне она была сущая змея подколодная. Я взял ее для своего комфорта и для благосостояния дома своего; она же стала мне мучительницей, домашним проклятием, наваждением ночью и дьяволом днем. Джентльмены, сие есть истина, идущая от сердца, когда говорю вам: да избавит нас Господь от жен скандальных и девиц шаловливых! Бегите их, как бежали бы бешеной собаки, рыкающего льва, заряженного пистолета, болезни холеры, горы Этны или любой иной пагубы, в природе сущей».
Невероятно, но эта жуткая реклама не отпугнула потенциальных покупателей, и он продолжал, перечисляя уже более положительные стороны Энн: Она умеет читать романы и доить коров; смеяться и плакать у нее выходит с той же легкостью, с какой вы беретесь за стакан с элем, чтобы промочить горло. Она умеет взбивать масло и бранить служанку; знает мурские мелодии [44] и может уложить складками свои оборки и чепцы; варить ром, джин или виски не умеет, но неплохо разбирается в их качестве, ибо прикладывается к ним не один год. Посему предлагаю ее, со всеми несовершенствами, за сумму в пятьдесят шиллингов.
44
«Мурскими мелодиями» в народе называли неверятно популярное творчество Томаса Мура (1779–1852) — ирландского поэта, переводчика, сочинителя баллад и певца.
Понятно, что от такой четко рассчитанной откровенности восхваления лес рук с предложениями цены не вырос, и только через час Томпсону удалось ударить по рукам с покупателем по имени Генри Мирз, который предложил двадцать шиллингов. Томпсон попросил в придачу ньюфаундленда, что и решило сделку. «Расстались они в самом прекрасном расположении духа: Мирз с женщиной направились в одну сторону, а Томпсон с собакой — в другую».
Красноречием фермер Джозеф Томпсон должен был обладать весьма изрядным, иначе приукрашен-ность всей этой истории очевидна. Дело, конечно же, необычное — иначе зачем «Годовому реестру» приводить все в таких подробностях? Однако случай этот был не первый. Обычай продажи мужчинами жен прослеживается еще у англосаксов, и даже тогда он приводил в недоумение другие народы. Мужчины еще занимались этим не далее как в 1884 году: целых двадцать случаев упоминает репортер журнала «Круглый год» в декабре того года, приводя имена и даты. Суммы были уплачены самые разные: от двадцати пяти гиней и полупинты пива до одного пенни и бесплатного обеда. Наиболее известный рассказ о продаже жен — «Мэр Кэстербриджа» Томаса Гарди, сентиментальное повествование о том, как Майкл Хенчард напился и продал жену с ребенком какому-то моряку, — был опубликован в 1886 году.
Купля и продажа жен — один из самых ярких примеров сравнительного статуса мужчин и женщин в некоторых слоях английского общества. Популярна эта практика была благодаря расхожему представлению, что это гораздо проще и дешевле развода. А при условии, что продажа должным образом засвидетельствована, покупка у мужчины его жены считалась такой же законной, как и обычная церемония бракосочетания; кое-где купивший жену должен был еще и заплатить налог, как за любую приобретенную скотину. Эти деяния воплощали средневековое представление о том, что женщины по определению стоят ниже мужчин: как толковали законодатели, если бы Бог хотел сделать женщин равными мужчинам или поставить их выше, он создал бы Еву не из ребра Адама, а из его головы. Естественным следствием было насилие по отношению к женщинам, будь то выставление непристойных жен на позор (последний такой случай зарегистрирован в Леоминстере в 1809 году) или наказание плетьми, запечатленные в средневековых манускриптах.
В угнетении женщин англичане были не одиноки. Это было обусловлено множеством факторов — важностью войн, законами наследования, неравным распределением богатства, представлениями о воспитании детей и жизни в семье, — бытовавших в большинстве стран Европы. Находчивые женщины умудрялись обходить препоны, возведенные обществом мужчин, об этом свидетельствует число женщин, владевших большими земельными угодьями в конце XVIII и начале XIX веков. Даже некоторые путешественники XVI века отмечают в своих рассказах, что положение знатных женщин в Англии выше, чем в других европейских странах. Купец и историк Эммануэль ван Метерен, впервые попавший в Англию в 1575 году, отмечает, что «женщины всецело под властью мужей… но не в такой строгости, как в Испании или где-нибудь еще. Их не держат взаперти, наоборот, они свободно управляют домом или занимаются домашним хозяйством. Они хорошо одеваются, любят относиться ко всему беспечно и обычно оставляют заботу о домашних делах и ежедневную рутину слугам. На всех приемах и празднествах им оказывают высочайшие почести; сажают во главе стола, где им подают в первую очередь… Вот почему Англию называют Адом Лошадей, Чистилищем Слуг и Раем Замужних Женщин».