Английская мята
Шрифт:
– Может, так оно и есть, да только, не убей я ее, вам никогда бы и в голову не пришло обратить на меня хоть какое-то внимание. И я бы так все сидела, сидела себе там в саду и молчала, как прежде. Знаете, порой мне казалось, будто рот у меня залит застывшим цементом, вроде того, из которого была сделала моя лавочка.
– А вы не могли бы привести мне хотя бы один пример вопроса, который был бы, на ваш взгляд, правильным? Само собой, не из тех, какие мог бы задать вам я. А из тех, какие, скажем, могли бы задать мне вы сами…
– Задать
– Ну, хотя бы чтоб узнать, по какой причине я вас расспрашиваю… Почему вы меня интересуете? Что за человек я сам?
– А я и так уже знаю, почему вы мной интересуетесь. И что вы за человек, тоже догадываюсь.
А в остальном, вот посмотрите, как я поступала с Альфонсо. Когда он заходил поговорить с Пьером о работе или о чем другом, я всегда выходила в коридор или еще пряталась за дверью и подслушивала, что он там говорит… И с вами надо было бы поступить точно также.
– Вы хотите сказать, мне надо было бы говорить где-нибудь вдали от вас?
– Да, и с кем-нибудь другим, не со мной.
– И чтобы я не знал, что вы меня слушаете?
– Да, чтобы вам это и в голову не приходило. Чтобы все это было как бы случайно, ненароком…
– Выходит, из-за дверей лучше слышишь?
– Всегда. Это одно из чудес света. Вот так я однажды и увидела Альфонсо насквозь, до той самой глубины, куда он и сам-то, наверное, сроду не заглядывал.
Всякий раз, когда Пьер заставал меня за дверью, он сразу же отсылал меня в сад – живо в сад, и никаких разговоров… Представляете, ничего себе жизнь, а?
– А у Пьера, какой голос был у него, когда вы слушали его из-за двери?
– У него-то? Да точно такой же, как и по ту сторону, никакой разницы.
Поверьте, это все, что я могу сказать… Вот если бы вы нашли правильный вопрос, тогда, клянусь, я бы ответила как надо.
А что говорят о причинах, почему я ее убила?
– Да всякое…
– Понятно, это вроде как следователь со своими вопросами…
– А слово «почему», оно кажется вам более уместным?
– Почему?.. Пожалуй. Думаю, это уже поближе.
– В таком случае, я задаю вам вопрос: почему?
– А ведь и правда… Почему?..
Но это слово снова возвращает меня к вам, к вашим вопросам…
– А вдруг причина все-таки есть, но о ней никто не знает, просто она никому не известна…
– А кому же она сейчас может быть не известна?
– Да ни вам… ни мне… Никому.
– И где же она скрывается, эта самая причина, которая никому не известна?
– Кто знает… Может, в вас?
– Почему это именно во мне? Почему не в ней?.. Не в доме?.. Не в ноже?.. Или в смерти?.. Да-да, именно в смерти…
Скажите, а безумие, оно может быть причиной?
– Кто знает…
– Когда долго ищут и никак не могут найти, то наверняка скажут, что это безумие, уж мне ли не знать.
Что ж, тем хуже. Если уж я и вправду лишилась рассудка, если моя болезнь называется безумием, то меня это не очень-то и огорчает…
– Не стоит об этом думать.
– А я и не думаю. Это вы об этом думаете. Уж я-то знаю, когда люди думают, будто у меня крыша поехала, – я сразу чувствую это по голосу.
– А что вы делали по дому?
– Ничего. Ходила за покупками через день. Вот и все.
– Но чем же вы тогда занимались целыми днями?
– Да ничем.
– А как же проходило время?
– Быстро-пребыстро, с какой-то бешеной скоростью, как лавина.
– Ваш муж говорил, что вы ежедневно наводили порядок у себя в комнате.
– Для себя самой, я убирала свою комнату, мылась, стирала свое белье, чтобы все было чисто… и я тоже. Понимаете, так я всегда была готова, и комната… Чистая, причесанная, кровать застелена. Могла спокойно идти в сад, никаких следов позади.
Что ни говори, а мне все-таки чуть-чуть грустно, что я сумасшедшая. Если и другие тоже сумасшедшие, что меня ждет среди них?
– Итак, вы навели порядок в комнате, помылись, привели себя в порядок, и к чему же вы таким образом готовились?
– Да ни к чему. Просто была готова… Если вдруг что-то случится – я готова, вот и все. Вдруг кто-то приедет за мной или я исчезну, уйду куда-нибудь и больше никогда не вернусь, никогда – после меня ничего не найдут, никаких особых следов, только одни чистые следы. Понимаете?
– О чем вы думаете?
– Я думаю о саде. Это далеко. Это приятно. Это кончилось навсегда. И об Альфонсо, который все рубит и рубит дрова, хотя все уже кончилось. И о Пьере, который ходит на службу. Мне кажется, и у Альфонсо тоже было все, чтобы стать умным, а он не был умным, мне никогда не понять, почему, как и насчет себя самой. Выходит, нас было двое во всем Виорне, Альфонсо да я…
Вот про Пьера Ланна я бы никогда такого не сказала…
Как, по-вашему, все, что я вам рассказываю, это правда или нет?
– Мне кажется, правда.
– Тогда послушайте. И мне тоже кажется, что это чистая правда. Я никогда еще не говорила так много, и я не лгу. Кто знает, может, если бы мне представился случай, я могла бы ничуть не хуже рассказать все это и раньше…
Я могла бы говорить без передышки целый год кряду. А могла и сразу замолкнуть, достаточно повернуть ключик – трык-трак, – и всему конец, навсегда… Теперь это одно и то же: я говорю с вами и не говорю – одновременно. Голова, как и прежде, полным-полна. Там, внутри, всегда полно всяких мыслей. Что ни говори, а непростое это дело – быть такими, как мы. Я уже рассказывала вам про дом?