Английские эротические новеллы
Шрифт:
Для того, чтобы родить ребенка прекрасная Эллин сходила вместе с мужем к священному колодцу…
После приключения в священном колодце прошел месяц. Судя по первым признакам, священный колодец помог. Фигура женщины откликнулась на ожидание потомства, соски набухли и потемнели, а грудь торчала так, что издалека выдавала «интересное положение». Впрочем, Мартин, как истинный джентльмен, не обращал внимания на то, что происходит с женой и, тем более, с постельной наложницей.
Худшие подозрения Эллин сбылись: Алисин тоже беременна!
«Высечь девчонку или не высечь? — Эллин лежала на спине и смотрела в полог над постелью. — Вон, забрюхатела
Рыцарь Мартин мирно храпел и не собирался выяснять, что же творится у них в головах. Его вполне устраивало, что в одной кровати его греют сразу два тела, и, судя по всему, постельные игры еще не скоро превратятся в простое исполнение супружеского долга.
Счастье ожидания ребенка испортил прибывший курьер с важным письмом. Оказалось, мирная жизнь закончилась. Необычайно холодный и дождливый апрель сменился теплым и солнечным маем. Сюзерен, решив, что погода подходит для войны, потребовал Мартина под свои знамена.
Расставание было тяжелым. Как и было принято в те далекие времена, все свои дела он привел в полный порядок. Яркое солнце показалось обитателям замка добрым предзнаменованием.
— Alea jakta est! [21] У меня нет времени на разговоры, Эллин, — Мартин собрался в поход. — Я, как верный вассал, не могу предать своего сюзерена Лорда Оливера Хаксли и отсиживаться дома.
— Но, Мартин, дорогой мой супруг, подумай о том, что ты уже добыл немало военной славы, вспомните, сколько шрамов от ран, полученных в кровавых сражениях, украшают твое тело.
21
Жребий брошен! — Прим. перев.
— Я вернусь, клянусь спасением души! — Он обнял жену и припал к ней долгим поцелуем, потом поцеловал глаза и щеки, снова вернулся к губам.
— Благослови и храни тебя Господь, дорогая моя. Не бранись, что моя любовь заставляет просить тебя быть осторожней. Позаботься об Алисин! — добавил он, целуя на прощание жену.
В первую ночь после отъезда мужа, небо над старым замком было почти сплошь затянуто тучами, и только иногда в просвете появлялась Луна. Ничто не нарушало в замке тишины, если не считать глубокого буханья большой выпи, которую каким-то образом занесло на замковый двор, и вздохов ветра, гулявшего по коридорам и лесенкам.
Теперь Эллин вдруг ощутила себя одинокой женщиной, оставленной в замке, чтобы ждать, молиться, вышивать и гадать, что станет, если Мартин не вернется.
Эллин изменила отношение к наложнице. Выпестованная злоба и ревность к Алисин отошли на второй план. Ожидание счастья сблизило обеих женщин настолько, что ночи в осиротевшей постели они продолжали проводить вдвоем, не обращая внимания на перешептывания замковых слуг.
— Подвинься, Алисин, к тебе хочу, — Эллин тошнило, и голова кружилась, — мне холодно. Представляешь, мой духовник заставил меня каяться и жертвовать на нужды церкви. Правда, он сказал, что Бог простит всех раскаявшихся грешников, и грешниц в том числе!
— Да уж! — Алисин подбросила дров в камин, и скользнула под одеяло к госпоже. — Я тоже каялась перед ним, стоя на коленях. Интересно, а раскаявшихся служителей церкви Господь тоже помилует?
Она тоже была на исповеди и, так как денег на покаянный вклад у нее не было, пришлось делать духовнику покаянное seminen in ore. [22]
«Да простит меня Господь, — думал священник, млея от удовольствия, — грешен я, ох как грешен, но кто из людей без греха? Все мы грешники! Безгрешны только младенцы и Господь!»
22
Семя во рту — Лат.]
Алисин видела, что происходит со священником, но довела процесс до полного завершения.
— Может, ты ведьма? — духовник, получив покаяние, поправлял одежду, — и тебя вздернуть надо на ближайшем дереве?
— А как же я после этого приду в другой раз каяться? — Алисин поняла, что нашла в духовнике слабую строну, и тут же ею воспользовалась.
— И то верно! — Священник был в слишком хорошем настроении, чтобы спорить. — Ступай с Богом, дочь моя!
Так Алисин спасла себя от излишнего внимания церкви. Теперь обе женщины чувствовали себя в сравнительной безопасности. Конечно, в те времена был шанс того, что соседи, узнав об отсутствии мужа и большей части его солдат, нападут на замок и тогда… Но об этом думать как-то не хотелось.
«Повезло мне, что я забеременела, — Эллин погладила себя по животу. — Нацепил бы на меня пояс верности, а это та еще штучка! А что у меня с этой девчонкой? Почему я позволила ей так часто спать с моим мужем и не спровадила ее на кухню или в птичник? Какие же струны в моей душе задела эта рыжая лисичка?»
Алисин протянула к ней руку. Рука была холодной, и Эллин натянула ей на плечи одеяло.
— Холодно как? — Она тихонько поглаживала холодную ладошку, вроде бы согревая.
Постель без господина казалась женщинам огромной и неуютной. Камин, хоть и исправно кушал дрова, не мог согреть их так, как это делал Мартин. Обе женщины молили Пресвятую Деву о спасении его на поле брани. Наконец, сон сморил их.
— Госпожа, — Алисин очнулась от беспокойного сна, при котором она крутилась и что-то бормотала.
— Уехал на войну… Мне скучно, — Эллин прижалась к наложнице, — мужчины считают, что война это развлечение и заставляют нас, женщин, страдать!
— Сейчас, — Алисин вздохнула и поцеловала госпожу между грудей. — Хотите, я подготовлю вас?
Алисин глубоко вздохнула и провела рукой по вздувшемуся животу Эллин. Под его рукой ребенок шевельнулся, и Алисин ощутил слабое биение новой жизни. Ее лицо расплылось в широкой, радостной улыбке.
— К чему подготовлю? — Не поняла Эллин, — Мартин от нас далеко.
— Да хотя бы согреемся! — Алисин вздохнула, — Христос милостив, а Отец небесный добр и справедлив. Все, может, так и будет. У меня тоже живот растет. Ты слышишь своего ребенка, Эллин? Я своего слышу. — Не знаю почему, — Эллин несильно шлепнула служанку по попке, — но это существо, что шевелится у меня под сердцем, заставляет душу петь!
«Пожалуй, я знаю, чем можно заняться в спальне двум женщинам, пока хозяин отсутствует. — Подумала Эллин. — Раз священный колодец вернул мне хлыст, значит, я им воспользуюсь!» Выскользнув из объятий Алисин, Эллин встала и достала из тайника хлыст, что едва не разлучил душу с грешным телом на краю священного колодца. Деревянная рукоятка страшного орудия была отполирована частым употреблением и вполне годилась для той игры, что задумала Эллин.