Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ»
Шрифт:
Однако даже в 1880 г. эти «взгляды» не были новыми. В 1779 г., в эпоху французского Просвещения Эдмунд Бёрк говорил о необходимости подчинить себе невежество и предрассудки, чтобы с их помощью заставить массы охотно соглашаться со своим положением. Лорд Кеймс предупреждал, что знание является опасным приобретением для бедняков: «образование… вкладывает им в головы химерические представления и нелепые фантазии — тем, кому в руках следует держать кайло…» После того, как свершилась французская революция, в периодическом издании «John Bull» было опубликовано такое предупреждение: «Мы обучаем бедных, и что они говорят в ответ? Они утверждают, что они слишком хороши для нудной и тяжелой работы…»
Полемика считалась «ядом для умов простого народа». Она вела к нарушению субординации и требованиям равенства. Поэтому необходимо было не давать низшему классу «возможности вступать в дискуссии… получать образование и выражать протесты». «Разум выступает за критику, традиция — за безоговорочное почтение», следовательно, «образованный народ осмелится подвергнуть сомнению авторитет власти», а это не может не вызывать беспокойства. Все тот же «John Bull» кричал об опасностях, возникающих в момент, «когда слуги идут против своих хозяев, а ремесленники начинают строить из себя философов». [566] «Низшие классы станут бороться за привилегии, и в результате само подчинение — основа управляемости — перестанет существовать».
566
397a. Don Herzog, Poisoning the Mind of the Lower Orders (Princeton, N.J., USA, 1998), pp. 47, 78, 92f (quoting John Bull of 30. October, 1825, № 5 (44), p. 348), XI, 37, 84 (quoting "A Country Gentleman, Consequences of scientific education to the working classes of the country" (London, 1826), p. 277; Brian Simon, Studies in the history of Education 1780–1870 (London, 1969), p. 134, quoting B. Hammond, The Town Labourer. 1760–1832 (1917), p. 321.
Тревогу
567
397b. G. R. Gleig, A life of Arthur Duke of Wellington (London, 1973), p. 401, quoted by Peter Stanley, White Mutiny. British military culture in India (New York, 1998), p. 21.
568
397c. Don Herzog, p. 79.
569
397d. Brian Simon, Studies in the History of Education, 1780–1870 (London, 1969), p. 132, quoting Davies Giddy from Parliamentary Debates (Hansard), Vol. IX, p. 798:13. July, 1807.
570
398. Wilhelm Dibelius, England (Leipzig, 1929). Halbband II, S. 145.
571
398a. Peter Stanley, White Mutiny. British military culture in India (New York, 1998), p. 43, quoting William Marshall, Military Miscellany (London, 1846), p. 320.
Страхи консерваторов перед распространением знаний среди низших сословий достигли своего апогея в книге «Опасности философии». Одно только выслушивание философских доводов способно свести с ума и погубить героиню этого романа. [572] Хотя эта книга вышла в 1798 г., некоторые особенности ее подхода к данной проблеме сохранялись на протяжении всей эпохи британского империализма.
Антиинтеллектуализм карлейлев и кингсли соответствовал тому менталитету, который нашел свое олицетворение в аллегорическом образе Джона Буля — практичного человека, косноязычного и невежественного, но при этом берущего верх над ученым и красноречивым оратором, действующим в согласии с логикой. Джон Буль побеждает потому, что понимает «факты природы» и следует именно законам природы [573] — то есть «железным законам бытия», на которые ссылался Адольф Гитлер.
572
398b. Sophia King Waldorf, or The Dangers of Philosophy (London, 1798), I, pp. 117–127, cited by Don Herzog, Poisoning the Mind of the Lower Orders (Princeton, N.J., USA, 1998), p. 105.
573
399. Thomas Carlyle, Past and Present (1843), Book III, Chapter v (London, 1897), p. 158.
Согласно Чарлзу Кингсли, который прошел путь от проповедника расового империализма до кембриджского профессора (истории…), «для исцеления» (sic: видимо, для «исцеления социальных проблем») «разум не столь важен, как привычка». Гитлер — как и Кингсли, глашатай империи — считал, что доверия заслуживают не ум, не сознание, не «мудрствование наших интеллектуалов», а инстинкты. [574] В конечном счете и Чарлз Кингсли, и Адольф Гитлер в принципе сошлись бы на следующем императиве: [575] «Думай мало, а читай еще меньше».
574
399a. Hitlers Zweites Buch = Institut fur Zeitgeschichte, Quellen und Darstellungen, VII (Stungart, 1961), S. 76; Hermann Rauschning, Gesprache mit Hitler (Zurich, 1940), S. 211.
575
400. Charles Kingsley, His Letters and Memories of his Life (London, 1877), \Ы. I, p. 66–70.
Согласно Джеймсу Энтони Фруду (1888)*, даже в делах «религии важна не ее истинность, а успех»; [576] в еще большей степени это относилось к пропаганде.
(* Фруд Джеймс Энтони (1818–1894) — англ. историк и публицист, автор "Истории английской Реформации", друг Т. Карлейля.)
Создатель Третьего рейха также подчеркивал (в «Mein Kampf»), что главное — это успех, а отнюдь не мораль: «Победителя… не спрашивают, правду он сказал или нет. Когда начинаешь войну, важно не право, а успех». [577]
576
401. J. A. Froude, Short Studies on great subjects (London, 1888), IV, p. 238.
577
402. Adolf Hitler, Rede vom 22. August 1939 vor den Oberbefehlshabem: Ernst Klee & Willi Dressen, "Gott mit uns". Deutscher Vernichtungskrieg im Osten (Frankfurt, 1989), S. 12.
Британцам присуще «умение подстраивать средства под цели», утверждал историк Уолтер Хотон. И действительно, оправдание средств целями с давних времен было характерной чертой англичан, которую полностью выявили строители Британской империи.
Хотон отмечал также «нелюбовь британцев к абстрактному мышлению и мечтательности», поясняя, что «среднее и высшее сословия были проникнуты презрением или же страхом по отношению к интеллектуальной жизни, как умозрительной, так и художественной, и к либеральному образованию, которое питало ее». (Словосочетание «либеральное образование» до сих пор пугает англичан. Именно с этим словосочетанием связывается «презрение, которое испытывает средний класс по отношению к знаниям и культуре вообще», — писал Т. Уорсли.)
Прагматическая подгонка средств под цель давно стала нормой для англичан, а тем более для создателей Британской империи. В период ее высшего расцвета как буржуазия Англии, так и высшее общество были полны презрения к интеллектуальной жизни и даже испытывали страх перед ней. Еще Ричард Кроссмен** говорил о том, что «интерес к идеям или беспокойство по поводу соблюдения принципов в британской политике считаются недостатками». [578]
(** Кроссмен Ричард Хоувард Стаффорд (1907–1975) — англ. полит. деятель и психолог.)
578
403. R. H. Crossman, Introduction to W. Bagehot, The English Constitution (1974), p. 32; Houghton, p. 110.
«Антиинтеллектуализм — почти столь же английское, сколь и викторианское явление», — пишет Уолтер Хотон в своем исследовании, посвященном британскому менталитету в 1830–1870 гг. [579] Философствование и «вообще умозрительные рассуждения в Англии времен творцов империи оказались в немилости. Они были не по вкусу английскому «воспитанному классу». Ведь в других местах — начиная с Франции — политическое теоретизирование привело к революции». Поэтому для «англичан… идеи стали объектом антипатии, а мыслители представлялись злодеями». «Размышления революции» Бёрка (1790) — еще один контрреволюционный трактат. Радикальный интеллектуал становится чем-то вроде пугала… Одно время слово «философ» расценивалось в Англии как ругательство… обозначавшее атеиста и бунтовщика». «Контрреволюция защищается антиинтеллектуализмом»; «разум и инициатива отдельных мыслителей всегда подпадают под подозрение», — писал М. Батлер. [580] Талантливым людям, обладавшим блестящим умом, давали обидные прозвища: «мозговитый», «высоколобый», отражавшие враждебное отношение «самодовольного, не думающего общества ко всякой странной рыбе, осмеливавшейся потревожить стоячую воду демонстрацией своего ума», — писал автор книги «Эсквайр и его родичи». Об этом говорится и в «Истории английского патриотизма» (1913) (за пятнадцать лет до того, как Геббельс пожаловался, что интеллект «отравил» немецкий народ): «Самое большее, на что способен интеллект, — … создавать хитрых мошенников, каждый <из которых> действует ради достижения своих целей, предавая… остальных». Зато «совершенный патриот воистину близок к совершенному святому…» [581]
579
404. Houghton, p. 105.
580
405. Matthew Arnold, "The function of Criticism at the present time" (1864): Essays in Criticism, First Series (London, 1875), p. 18; Matthew Arnold, Philistinism in England and America (Ann Arbor, 1974): Houghton, p. 112f; Marilyn Butler, Romantics, Rebels and Reactionaries. English Literature and its backgrounds 1760–1830 (Oxford, 1981), pp. 55, 165.
581
406. Wingfield-Stratford, The Squire and his Relations, p. 412; J. Goebbels, Michael. Ein deutsches Schicksal in Tagebuchblattern (Munchen, 1931), S. 76; Wingfield-Stratford, History of English Patriotism, p. XXXII, XXXIII.
Британские воспитатели вождей-патриотов в полной мере отдавали должное подобному «мускулистому благочестию», которое должно было сделать их питомцев неуязвимыми для соблазнов интеллекта. О том, что воспитание имперских вождей не подразумевает формирования ни духа, ни сердца, громогласно заявляли сами панегиристы британских паблик-скул. Они вновь и вновь открыто говорили, что будущие вожди должны быть сверхдисциплинированными. Ведь, в конечном счете, именно этому качеству Англия обязана «приобретением, сохранением и дальнейшим развитием… империи», — так лет за пять до учреждения Адольфом Гитлером «наполас» утверждал директор школы Харроу, Сирил Норвуд (1875–1956). [582] В 1936 году — год мирового успеха Гитлера, которого он добился благодаря проведению Берлинских Олимпийских игр, — в той же Англии все еще бесспорным считалось, что при воспитании будущих британских вождей спорту надо придавать намного больше значения, нежели интеллекту; при этом «никого не беспокоило, что паблик-скул-бойз не станут мыслить самостоятельно — неважно, о политике или о чем-то другом… Для большинства учеников и их наставников наука оставалась чем-то недостойным джентльмена…» [583] И замечание Бернарда Шоу (сделанное им в пьесе «На мели» в 1933 г. — год захвата Гитлером власти) о «широко распространенном в Англии недуге — атрофии мозга» [584] вряд ли могло ослабить волю англосаксонской расы к власти во имя собственного благоденствия. Соответственно и наблюдение пионера вильгельмовского империализма Карла Петерса о том, что англичанин не читает серьезных книг, [585] в основном оправдывалось следующим образом: для борьбы за «место под солнцем» важны не книги… и тем более не ум. (Ведь Карл Петерс как-то заявил: «По мне приятней… заниматься торговлей свиньями, чем… иметь дело с "Критикой чистого разума"» (Канта); «когда профессор излагает свои взгляды… это… не более чем вой собаки на луну». [586] ) Тот факт, что в Англии и поныне считается бестактным говорить о книгах — поскольку собеседник, возможно, не читал их, — не нанес никакого ущерба «изящным английским манерам», а скорее сделал их еще более образцовыми для Германии.
582
407. Cyril Norwood. The English tradition of education (London, 1929), p. 3–7, cited in: Edward Mack, Public Schools and British opinion since 1860 … The evolution of an English institution (New York, 1941 — reprint 1973), p. 422; Henry S. Salt, Memories of bygone Eton (London, n. d.), p. 210.
583
408. Mack, p. 370.
584
409. R. Griffiths, Fellow-Travellers of the Right … for Nazi Germany (Oxford, 1983), p. 29;
585
410. На мели / Пер. E. Голышевой // Шоу Б. Поли. собр. соч. Т. 6. Л., 1981. С. 66.
586
411. Carl Peters, Die Grundung von Deutsch-Ostarika. Kolonialpolitische Erinnerungen und Betrachtungen (Berlin, 1906), S. 27, 35.