Английские романтики в переводах Яна Пробштейна

Китс Джон

IX.

В смягченных струях воздуха и света Цветок окреп, воспрял, пустил ростки, Дыханьем теплым жизни вновь согрета Была листва, раскрылись лепестки, И золотом искрилась чаша эта, Как солнечным вином. Как родники, Струились в жилках жизненные соки, И сердце разносило их потоки.

X.

Быть может, он прекрасным, стройным мог Взрасти под пасмурными небесами, Ибо всю зиму орошал цветок, Как дождь небесный, чистыми слезами Тот, кто смешал росистых слез поток И звуки песни, — долгими часами Он

пробуждал растенье ото сна, Рыдая, пел и боль избыл сполна.

XI.

Избыл он боль, и лепестки воспряли, А вьюга завывала за окном: В промерзших гнездах птицы погибали, И рыбы замерзали подо льдом, И замер мир в декабрьской печали, И снежный вихрь стучался в каждый дом, И жизни свет в растениях угас………………………… А в этот час……………………………………………………… 1822

Перси Биши Шелли

Причитанье

Буйный ветер, твой стон — Не песня, а скорбный плач Иль похоронный звон, — Печали в тучах не прячь. О ливень, тщетной слезой Лес оголенный омой, Буря, с пустынной землей О мире грешном поплачь! 1822

Перси Биши Шелли

Строки, написанные в заливе Леричи

В безмолвный час ушла она, Когда на свод крутой луна Лазурною взошла тропой, Паря над пурпурною мглой, Как будто спящий альбатрос На ярких крыльях свет вознес, — Луна свое гнездо искала, На западные глядя скалы. Один в ночи остался я, Вбирая в сердце и тая Неслышной музыки звучанье, Так в обступающем молчанье Витает эхо среди гор. А я храню чистейший взор, Ее руки легчайшей след, — Как бы чела коснулся свет, И не дерзнет воображенье Нарисовать мне то мгновенье — Его мне память оживила, — Возлюбленная укротила Порыв страстей. Я одинок, Но в нашем времени я смог Остаться — в миге всемогущем, Забыв о прошлом и грядущем, Им не дано вернуться снова — Не стало времени иного. Но скрылся ангел и хранитель, И в слабом сердце искуситель Вновь воцарился. Мыслей вслух Не смел я высказать, но дух Смутился. Я следил безмолвно, Как тихо рассекали волны Челны, как будто фаэтоны Парят в высотах окрыленно Над безмятежною стихией, Как бы посланцы неземные Летят для тайного служенья. Как будто ищет исцеленья Моя прекрасная печаль И к Элизийским звездам вдаль Утишить боль свою плывет. И ветры, облегчив полет, Прохладны, свежи и крылаты, Цветов смешали ароматы И свежесть рос, и зной дневной Над серебристою водой, Где рыбу с тусклым фонарем Искал рыбак меж скал с багром, — Ее прельстил обманный свет, — Счастливей тех созданий нет, В ком истребляет наслажденье Все чувства, даже сожаленье О хрупкой радости былой, Сжигая жизнь, а не покой! 1822

Джон Китс (1795–1821)

Кузнечик и сверчок

Поэзия земли не знает тлена: Когда в истоме знойной смолкнут птицы, В тени деревьев поспешив укрыться, Над лугом свежескошенным мгновенно Кузнечик песнь заводит вдохновенно, Восторгом лета он спешит упиться, Он рад всему — устанет петь, блаженно Разнежась,

на травинке затаится. Поэзия земли всегда живет: Когда зима морозной немотой Обступит ночь, трещит сверчок запечный, Обдав теплом нас, дремлющих, и вот Нам грезится, что летнею порой Звенит кузнечик песенкой беспечной.

Джон Китс

Гомеру

В невежестве безмерном я застыл, Все слышу о тебе да о Кикладах, Как бы на берегу морском без сил Мечтаю о коралловых громадах. Ты был незряч, но повелел Зевес — Была над небом поднята завеса, И Посейдон морскую глубь разверз, Пан подарил тебе напевы леса: Свет воссиял в кромешной темноте, Явила бездна девственные травы, — Тройное зренье в зоркой слепоте, Ночь для зари грядущей — лишь оправа. Как древле Артемида, мир объемля, Ты небеса узрел, и ад, и землю.

Джон Китс

Когда страшусь

Когда страшусь, что путь прервётся мой, Перо не соберет плодов ума И книги не возвысятся горой — Зерно не пересыпят в закрома. Когда я вижу звёздной ночи лик Сквозь дымку образов гряды летучей, Понять не в силах в этот краткий миг, Каким искусством создает их случай. Представив, что тебя ни на мгновенье Я, смертный, не увижу, не смогу В любви волшебной мысль предать забвенью, — В раздумьях я стою на берегу Большого мира, вновь один, и вот Любовь и Слава гибнут в бездне вод.

Джон Китс

Ода греческой вазе

Невеста непорочная молчанья, Питомица медлительных веков, Ты летопись лесов, дубрав преданья Передаешь пленительней стихов. Какие мифы на твоих боках? В Аркадии ль то действо иль в Темпее? О смертных твой рассказ иль о богах? Куда бегут так девы? Кто шалея, В экстазе их преследует столь рьяно? О чем играют флейты и тимпаны? Рожденные мелодии волшебны, Волшебней те, что не коснулись слуха, Пролейте ж, флейты, свой напев целебный, Божественную музыку для духа. Прекрасный юноша, в тени дерев Играть напев свой будешь вновь и вновь. Стремишься в поцелуе ты напрасно, Влюбленный, к сей прекраснейшей из дев Зато пребудет навсегда любовь И будет на века она прекрасна! Блаженны ветви! Их листве с весною Не разлучиться, век не увядая. Блажен флейтист — извечной новизною Чарует музыка всегда иная. Любовь, любовь, ты вечно молода, И вечно будет длиться счастья миг, И радость не остынет никогда, Преодолев навек земные страсти, Когда в горячке лоб и сух язык, И сердце разрывается на части. К каким зеленым алтарям стремится Жрецом ведомый люд для приношенья? Куда ведут мычащую телицу, Гирлянды возложив для украшенья? В честь празднества какого весь народ Покинул крепость мирную спеша? В горах ли, у речных, морских ли вод Безлюдный город погружен в молчанье, И не вернется ни одна душа, Чтобы поведать нам об этой тайне. Античность форм! Изысканность сама, Ты мрамором одев мужей и дев, Безмолвьем ледяным сведешь с ума, Как вечность, и забвенье одолев, Когда и это сгинет поколенье, Открой другим в их маяте ужасной Немая пастораль, в страстях земных Друг смертных, им даруя утешенье: «В прекрасном правда, истина прекрасна» — И в этом все земное знанье их. Перевел Ян Пробштейн