Английский детектив. Лучшее
Шрифт:
Пару раз он спросил меня, не заходил ли кто-нибудь в дом. Не выносилось ли оттуда что-нибудь? Но достоверных ответов на эти вопросы у меня не было. Потом я, кажется, сделал какое-то неуместное предположение или, возможно, опять упомянул о «Нам-намо», и он прервал меня, довольно резко.
— А что сделали бы вы, Смизерс? — сказал он. — Что бы вы сами предприняли?
— Если бы убил несчастную Нэнси Элт? — удивился такому вопросу я.
— Да.
— Я даже не могу представить, что сотворил такое! — сказал я.
Он вздохнул, почему-то сочувственно.
— Наверное,
Потом он, как мне показалось, целый час, насупившись, смотрел на огонь. Затем снова покачал головой, и после этого мы пошли спать.
Следующий день я буду помнить до конца жизни. Я, как обычно, до самого вечера был на работе, продавая «Нам-намо», и ужинать мы сели около девяти. Квартиры в тех домах не предназначены для приготовления горячей пищи, и ужин у нас был холодным. Линли начал с салата. Я до сих пор помню, как это было, каждую секунду. Я тогда все еще находился под впечатлением своих коммерческих успехов в Андже. «Только дурак, — думал я, — не смог бы продать там „Нам-намо“, но почти пятьдесят бутылок (если быть точным, сорок восемь) для такой маленькой деревни — это совсем не мало в любом случае». Так что я снова об этом разговорился, но потом, совершенно неожиданно, я понял, что Линли совершенно не интересуется «Нам-намо». Я резко замолчал. И знаете, что он сделал? Это было весьма любезно с его стороны. Наверное, он сразу понял, почему я прекратил разговор, потому что протянул руку и сказал:
— Вы не могли бы передать ваш «Нам-намо»? Хочу приправить салат.
Меня это так тронуло, что я чуть было не сделал этого, но вовремя остановился. Наш соус — только для мяса и острых закусок. Об этом написано на этикетке.
Поэтому я ему так и сказал:
— Он подходит только к мясу и острым закускам. — Хотя я не знал, что такое «острые закуски», потому что есть мне их не приходилось.
Никогда раньше я не видел, чтобы человек так менялся в лице. Тут так и хочется написать: «Он как будто увидел привидение», но на самом деле он выглядел не так. Он выглядел так, как выглядит человек, который увидел нечто такое, чего до него не видел никто, нечто совершенно невероятное.
А потом он произнес изменившимся голосом, более спокойным, мягким и тихим:
— Значит, к овощам не подходит, говорите?
— Совершенно, — ответил я.
И тут он издал горловой звук, немного похожий на всхлип. Я и не знал, что он был таким чувствительным. Конечно, я не догадывался, что с ним происходит. Я думал, что такие образованные люди, как он, учась в своих Итонах и Харроу, должны избавляться от подобного. В глазах у него не было слез, но что-то буквально давило на него.
А потом он начал говорить, делая долгие паузы между словами:
— Человек, наверное, может по ошибке приправить «Нам-намо» овощи.
— Только раз, — ответил я. Что я еще мог сказать?
И он повторил мои слова таким тоном, будто они предвещали конец света, и так значительно, что они приобрели какой-то особенный жуткий смысл. Он медленно покачал головой и замер, как будто ушел в себя.
— А почему вы спрашиваете? — спросил я через какое-то
— Смизерс, — тихо промолвил он.
— Да, — ответил я.
— Смизерс, — повторил он.
— Да?
— Послушайте, Смизерс, — сказал он, — вы должны позвонить в Андж зеленщику и спросить у него вот что…
— Что?
— Купил ли Стигер те две бутылки соуса в один день, на что я надеюсь, или в разные… Он не мог так поступить.
Я подождал, не скажет ли он что-нибудь еще, но продолжения не последовало, поэтому я отправился выполнять его просьбу. Удалось мне это не сразу (время-то было уже позднее, девять часов) и только с помощью полиции. Мне сказали, что вторую бутылку он купил через шесть дней после первой, о чем я и сообщил Линли. Когда я вошел в комнату, он посмотрел на меня с огромной надеждой, но по его глазам я понял, что принес не тот ответ, который он ожидал.
Если человек не болен, он не будет принимать все так близко к сердцу. Поэтому, раз он сидел молча, я сам обратился к нему:
— Вам нужно выпить хорошего бренди и пораньше лечь спать.
Он ответил:
— Нет. Мне нужно поговорить с кем-нибудь из Скотланд-Ярда. Позвоните им. Скажите, пусть приедут сюда немедленно.
Но я возразил:
— Я не могу в такое время вызывать инспектора.
Глаза его так и вспыхнули.
— Тогда скажите им, что они никогда не найдут Нэнси Элт, и попросите прислать кого-нибудь сюда. Я расскажу ему почему. — А потом он добавил, но, по-моему, только для меня: — Им придется постоянно следить за Стигером, чтобы взять его за что-нибудь другое.
Вы не поверите, но инспектор пришел. Инспектор Алтон.
Пока мы дожидались, я попробовал разговорить Линли. Должен признать, меня снедало любопытство. Но еще, видя, каким тяжелым взглядом он смотрит в камин, я хотел оторвать Линли от его мрачных мыслей. Я спросил у него, в чем дело, но он не желал отвечать.
— Убийство само по себе ужасно, — только и сказал он. — И оттого, что убийца заметает следы, оно становится еще ужаснее.
Он не желал отвечать.
— Есть такие вещи, о которых лучше не знать.
Как же он был прав! Я бы хотел никогда не слышать об этой истории. Да я ее практически и не слышал. Просто я догадался обо всем, когда случайно услышал его последние слова, сказанные инспектору Алтону. И на этом вам, пожалуй, стоит закончить чтение моего рассказа, чтобы вы тоже не догадались обо всем. Сделайте это, даже если вы любите детективные истории с убийством. Подумайте, наверняка вам больше хочется почитать что-нибудь захватывающее и романтичное, а не рассказ о настоящем жестоком убийстве. Что ж, как угодно.
Когда вошел инспектор Алтон, Линли, не произнеся ни слова, пожал ему руку и жестом пригласил пройти в спальню. Они удалились туда вместе и разговаривали приглушенными голосами. Я не разобрал ни единого слова.
Когда они входили в ту комнату, инспектор выглядел здоровым, полным сил человеком.
Выйдя оттуда, они молча прошли через гостиную в прихожую, и только тогда я услышал какие-то их слова. Молчание нарушил инспектор.
— Но зачем он рубил деревья? — произнес он.