Английский экспромт Амалии (На службе Его величества)
Шрифт:
Амалия утратила интерес к собеседнику. Она решила, что перед ней poseur [21] , обыкновенный пустозвон, желающий прослыть остроумным.
– Моя дорогая, да вы и впрямь бесстрашная женщина! – восхитилась леди Эрлин. – Сначала этот бриллиант… Боже! У меня бы мурашки по коже бегали, если бы я его надела! Теперь вы перечите мистеру Уайльду… Будьте осторожны, он заядлый спорщик. В прошлый раз, например, он убедил меня… Как же это он сказал? Ах да, что эгоизм – высшая форма благотворительности. Или благотворительность – высшая форма эгоизма?
21
Позер (фр.).
– Однако! –
– Словом, они вполне стоят друг друга. Мистер Уайльд! Когда же вы наконец напишете что-нибудь для нас?
«Никогда», – мысленно подсказала Амалия. Сама она видела множество подобных ирландцу людей, блистающих в салонах, но неспособных мало-мальски связно выразить свои мысли на бумаге.
– Разве вы не читали мою статью «О женском платье»? [22] – спросил журналист.
– О! Я имею в виду роман, мистер Уайльд! Такой, чтобы дух захватывало. Современная литература так пресна и однообразна!
22
Опубликована в «Пэлл-Мэлл Газетт» 14 февраля 1884 г.
– Правда? – удивился Брюс Невилл, кузен Арчибальда. – А я и не подозревал, что она существует!
За столом грянул дружный смех.
– Не правда ли, странно: литераторы есть, а литературы нет! – смеясь, заметила Беатриса Эмбер.
– Именно поэтому ее и нет, – ответил мистер Уайльд серьезным тоном. – Беда в том, что литераторы слишком серьезно относятся к своему делу.
– Ну, на мой взгляд, вы чересчур к ним суровы, мистер Уайльд!
– Я однажды читал Диккенса, – вставил полковник, до того молчавший. – Недурно, но очень уж затянуто. И совсем нет военных.
– О! Диккенс! Как жаль, что он уже умер!
– Конечно, – согласился мистер Уайльд, – и особенно неприлично, что он умер в Лондоне. Умирать следует либо в Париже, либо в Риме, либо не умирать вообще.
– Хорошо бы! – вздохнула некая леди из числа гостей, годы которой давно перевалили за семьдесят.
– А это возможно? – скептически осведомился Стивен Эмбер.
– Разумеется, но для этого надо быть произведением искусства.
Говорливый ирландец совершенно подчинил себе общую беседу. Его забрасывали вопросами со всех сторон, и он отвечал на них так непринужденно и изящно, что Амалия поневоле стала приглядываться к нему внимательнее. На ее взгляд, многие его фразы отдавали дешевой словесной эквилибристикой, но он явно был умен, и суждения его зачастую поражали своей проницательностью.
– Вы знаете Эрни?
– Да, но я подумываю о том, чтобы прекратить это знакомство. Он сделался совершенно невыносим. Вообразите себе, с месяц тому назад он начал мыслить, и это ему так понравилось, что он уже не может остановиться. Я думаю, ему прямой путь в парламент.
– Вы говорите как по писаному, мистер Уайльд!
– Даже отдельная фраза может быть романом.
– Как вы думаете, Элизабет выйдет
– А мне кажется, дорогая, она отдает явное предпочтение фабриканту N, тому, что изготавливает вставные челюсти.
– И немудрено: женщина всегда предпочитает искусству искусственное.
– Ах, мистер Уайльд, до чего же вы забавны!
– Вы верите в бессмертие, мистер Уайльд?
– Хотелось бы.
– А все-таки?
– А все-таки… Душа без тела – меньше, чем ничто.
– А тело без души? Может ли такое быть?
– Разумеется. Это образцовый англичанин.
– О!
– А!
– Нет, каков шутник, право!
– Вы слышали? Лаймхауз будто бы соблазнил жену Ундервуда. Смех, да и только!
– Почему же? Каждая женщина мечтает быть непостоянной, но не каждой это удается.
– Мистер Уайльд, да вы циник!
– Цинизм – это плата за то, что знаешь цену вещам.
– Интересно, постоянство когда-нибудь было в моде?
– Разумеется. При Адаме и Еве, но с тех пор многое изменилось.
– О! Дорогая, у него совершенно нет совести.
– Что такое совесть? Здравый смысл подсказывает нам, что это самолюбие, вывернутое наизнанку, и только.
– Арчи, – в изнеможении сказала Амалия, когда они возвращались с вечера, – когда вы будете выбирать приглашения на вечера, позаботьтесь о том, чтобы там не было мистера Уайльда. Он положительно невыносим.
– Можете не беспокоиться, – отозвался Арчи, – в конце недели мы возвращаемся в Олдкасл.
Амалия вздохнула с облегчением.
Если бы она знала, что ее ждет в Олдкасле, она, скорее всего, предпочла бы остаться в Лондоне и каждый вечер ужинать с мистером Уайльдом. Но так как она ни о чем подобном не догадывалась, мы просто последуем за ней и посмотрим, что же, собственно, произойдет.
Глава 13,
соответствующая своему названию
Лорду Сеймуру
Секретно
От кого: Обри Джонса, Роберта О’Брайена, Руперта Мэллигана и Сэмюэла Рейли.
Объект ведет себя спокойно. Четыре раза его навещала мадам Шаплен, французская модистка. Слежка за поваром не дала ничего нового: он практически не покидает кухню. Трижды объект и герцог выезжали с визитами. Из беседы с младшим лакеем Бэрмели стало известно, что вскоре они возвращаются в Олдкасл.
Прочитав донесение, лорд Сеймур в задумчивости сделал несколько шагов по своему кабинету. Наполовину благородный лорд состоял из лохматых, кустистых бровей, а на вторую половину – из всего остального, поэтому всякий, кто хоть раз видел его, уже не мог забыть этого человека.
Лорд Сеймур был недоволен. В спокойствии объекта ему чудился подвох, и он уже отдал приказание двум своим людям, пользующимся признанием у прекрасного пола, выйти на портних мадам Шаплен и разузнать, что за дела у последней с герцогиней. За самой мадам тоже была установлена слежка, но она ничего не дала, кроме того факта, что симпатичный молодой человек, живший с модисткой и числившийся ее племянником, на поверку оказался кое-чем совсем иным. Но ведь это, в конце концов, не преступление.