Английский фантастический роман
Шрифт:
Он был тронут ее несчастным видом.
— Мне очень жаль. — Эндрю запнулся. — Что вы имеете в виду, говоря об «этой стадии»?
Она пожала плечами.
— Дэвид рассказывает мне о своих увлечениях уже потом, когда все благополучно завершается. Так он понимает честность. И так добивается отпущения грехов.
— Вы его, конечно, прощаете.
— Конечно. — В ее голосе звучала легкая ирония. — Разве могут быть хоть малейшие сомнения?
— Все это, разумеется, просто детство, но взрослые иногда ведут себя, как дети. Это несерьезно.
— Несерьезно? — Мадлен посмотрела
— Как бы понарошку.
— Признайтесь, Энди, вы когда-нибудь изменяли Кэрол?
— Нет, — сказал он, — не изменял. Нам обязательно обсуждать меня и Кэрол?
— Нет. — Ее голос звучал жалостно. — Обсуждать вас и Кэрол нам необязательно. Простите меня, Энди. Мне не следовало навязываться. Тем более, что вы наверняка не в силах помочь. Жаль, что ему не хватает ловкости, чтобы скрываться получше. Счастливому неведению нельзя иногда не позавидовать.
Чувство осуждения, которое Эндрю только что испытывал по отношению к ней, перешло на Дэвида. Он представил его в этот самый момент с девушкой, смеющимся и болтающим, и оскорбился за Мадлен.
— Хотите, я с ним поговорю?
— Поговорите с ним? — Она широко раскрыла глаза. — О его увлечениях? Не думаю, чтобы от этого был какой-то толк.
— А вдруг?
Она усмехнулась.
— Уверена, что нет. Выбросьте это из головы.
— Хоть в чем-то я мог бы помочь!
Мадлен окинула его задумчивым взглядом и улыбнулась.
— Кажется, можете. Мне нечего вам предложить, кроме pasta sciutta и остатков салата. Можете пригласить меня поужинать, если хотите.
Эндрю кивнул.
— С большой радостью.
III
В середине октября погода неожиданно испортилась, и гипотезы Фрателлини снова попали в заголовки: метели, просвистевшие над североамериканским континентом, молниеносно преодолели Атлантику и закрутились над Европой. В первое же утро снегопада улицы Лондона покрылись трехдюймовым слоем снега. Вскоре нескончаемые потоки автомобилей превратили снег в грязь, однако небо оставалось таким же свинцовым, — снегопад все усиливался. Среди домов завывал ледяной северо-восточный ветер. Еще не наступил полдень, а газеты уже трубили о «Зиме Фрателлини». К следующему утру погода не изменилась, что послужило поводом для пространных комментариев и всевозможных догадок. В кабинете Мак-Кея, куда Эндрю явился по срочному вызову, репродукция картины Утрилло, изображающая заснеженный Монмартр, уже была заменена девушкой кисти Ренуара, утопающей в высокой летней траве. Мак-Кей ценил в искусстве термальные свойства.
— Я проглядел ваши наметки насчет Фрателлини. Давайте дадим это прямо в пятницу.
Мак-Кей поручил ему поработать над этой темой несколько недель назад, не считая тогда задание особенно важным.
— Нам пока недостает материала, — возразил Эндрю.
— Какого же?
— Мы хотели снять самого Фрателлини и его обсерваторию. Этим должна была заняться бригада, которая отправилась снимать раскопки в Ватикане.
Худое лицо Мак-Кея сморщилось еще больше.
— Придется обойтись тем, что есть. Главное — что у людей на языке. Вдруг уже через неделю об этом все забудут? Десять минут получится?
— Надеюсь, да. На сколько минут выпускать Уингейта?
— Боже, снова он?
— Мы за него заплатили.
— Контракты на определенный срок — полнейшая чушь. Бывают лица и голоса, которые трудно долго выносить. У вашего Уингейта именно такое лицо и такой голос. Ладно, покажете его минуты три — только смотрите, чтобы он не больно расходился!
— Он свое дело знает.
— Вот это-то мне и не по нраву. Все мы в своем деле что-нибудь да смыслим, иначе не проживешь. Но мы по крайней мере признаем, что знания наши не очень-то глубоки. А эти журналисты-ученые болтают так, словно для них не осталось никаких загадок. Как бы мне хотелось, чтобы он дал петуха!
— Это не пойдет программе на пользу.
— Ну, тогда пускай ошибется в своей еженедельной проповеди в воскресной газете. Могу я доверить все это вам, Энди?
— Да. Послать бригаде в Рим телеграмму об отмене задания?
— Об отмене?
— Чтобы не снимали интервью с Фрателлини, раз у нас все равно не найдется для него времени.
Мак-Кей немного поразмыслил.
— Нет, давайте оставим, как есть. Вдруг еще придется его куда-нибудь вставлять. Скажем, по весне. Ретроспектива «Зимы Фрателлини».
— Если таковая будет.
Мак-Кей пожал плечами.
— Тогда «Что стало с „Зимой Фрателлини“». Так или иначе сгодится. Кроме того, у Билла Дайсона в Милане подружка. Он никогда не простит мне, если я лишу его возможности нанести ей визит.
В выходные снегопад прекратился. В субботу вечером и в воскресенье хлестал дождь, а в понедельник установилась холодная, но ясная погода, и в зябком лазурном небе проносились только маленькие облачка. Хотя в баре, где Дэвид и Эндрю назначили встречу, было тепло, даже душно, если не считать сквозняков от поминутно распахиваемой двери.
— По рюмочке виски? — предложил Дэвид. — Чтобы быстрее кончалась эта проклятая «зима Фрателлини».
— Разве что по одной: полно работы.
— Как и у меня. Но мне легче ее выполнять с затуманенной головой. Видел в пятницу твою программу.
— Ну, и какие будут замечания?
— Распространяем тревогу и уныние? Вся эта болтовня о ледниковом периоде…
— Мы всполошили министерство внутренних дел?
— Официально — нет. Но подбросили пищи для разговоров. Говорят, на следующее утро в «Харродз» было столпотворение за лыжами.
— Это все Трэвор Уингейт. Мы подписали с ним контракт на дюжину выступлений, так что теперь приходится с ним мириться, в противном случае — прощайте, денежки. Лучше бы было махнуть рукой на деньги, но бухгалтерия никогда на это не пойдет.
— Не нравится мне его усмешка, — сказал Дэвид. — Уж больно издевательская.
— Он совершенно лишен телегеничности, но нам потребовалось несколько его выходов в эфир, чтобы это осознать. Иногда так случается. Все, что нам остается, — это выпускать его на самые острые сюжеты, способные захватить публику. Вот мы и подарили ему ледниковые периоды.