Английский с А. Конан Дойлем. Пиратские истории / A. Conan Doyle. Tales of Pirates

Дойл Артур Конан

Rich velvets and laces were heaped upon the brocaded settees (дорогой бархат и кружева грудами лежали на покрытых парчой диванах; rich – богатый, состоятельный; ценный, стоящий; to heap – складывать в кучу, нагромождать), while metal-work and pictures of great price filled every niche and corner (а изделия из /драгоценных/ металлов и огромной цены картины заполняли каждую нишу и каждый угол), for anything which caught the pirate’s fancy in the sack of a hundred vessels (поскольку все, что пленяло воображение пирата при грабежах сотен судов; to catch – схватить, захватить; sack – разбой, разграбление; fancy – воображение, фантазия) was thrown haphazard into his chamber (в беспорядке было свалено: «брошено» в этой каюте; haphazard – случайный, бессистемный; chamber – комната, камера).

 The cabin of the pirate barque was a good-sized room, hung with much tarnished finery, and presenting a strange medley of luxury and disorder. The panelling of carved and polished sandal-wood was blotched with foul smudges and chipped with bullet-marks fired in some drunken revelry.

Rich velvets and laces were heaped upon the brocaded settees, while metal-work and pictures of great price filled every niche and corner, for anything which caught the pirate’s fancy in the sack of a hundred vessels was thrown haphazard into his chamber.

A rich, soft carpet covered the floor (дорогой

мягкий ковер покрывал пол), but it was mottled with wine-stains (но весь он был в винных пятнах; to mottle – испещрять, покрывать пятнышками; mottle – крапинка, пятнышко) and charred with burned tobacco (и прожжен пеплом от табака: «сгоревшим табаком»).

Above, a great brass hanging-lamp threw a brilliant yellow light upon this singular apartment (висевшая вверху большая медная лампа бросала яркий желтый свет на это своеобразное жилище; to throw; singular – исключительный, необыкновенный), and upon the two men who sat in their shirt-sleeves (и на двух мужчин, сидевших в одних рубахах; shirt-sleeves – без верхней одежды; shirt – рубаха; sleeves – рукава) with the wine between them, and the cards in their hands (/за столом/ с вином, стоявшим между ними, и с картами в руках), deep in a game of piquet (с головою ушедших в игру; deep – глубокий; piquet – пикет /карточная игра/).

 A rich, soft carpet covered the floor, but it was mottled with wine-stains and charred with burned tobacco.

Above, a great brass hanging-lamp threw a brilliant yellow light upon this singular apartment, and upon the two men who sat in their shirt-sleeves with the wine between them, and the cards in their hands, deep in a game of piquet.

Both were smoking long pipes (оба курили длинные трубки), and the thin blue reek filled the cabin and floated through the skylight above them (и тонкий = прозрачный голубой дым наполнял каюту и уплывал в /расположенный/ над ними люк; reek – сильный неприятный запах; зловоние; густой дым, копоть; skylight – световой люк), which, half opened, disclosed a slip of deep violet sky (люк был полуоткрыт, и сквозь него виднелась полоска темно-фиолетового неба; to disclose – обнаруживать, открывать) spangled with great silver stars (усеянного огромными серебряными звездами).

Ned Galloway, the quartermaster, was a huge New England wastrel (огромный Нэд Гэллоуэй, интендант из Новой Англии, был непутевым малым; wastrel – расточитель, транжир; никчёмный человек), the one rotten branch upon a goodly Puritan family tree (гнилой веткой на древе благопристойного пуританского рода).

 Both were smoking long pipes, and the thin blue reek filled the cabin and floated through the skylight above them, which, half opened, disclosed a slip of deep violet sky spangled with great silver stars.

Ned Galloway, the quartermaster, was a huge New England wastrel, the one rotten branch upon a goodly Puritan family tree.

His robust limbs and giant frame were the heritage of a long line of God-fearing ancestors (могучие конечности и гигантский костяк он унаследовал от многих поколений богобоязненных предков; heritage – наследство; long – длинный; line – линия; очередь, череда), while his black savage heart was all his own (тогда как дурной и свирепый норов целиком принадлежал ему; black – черный; дурной, злой; heart – сердце; суть, сущность). Bearded to the temples, with fierce blue eyes (с бородою до висков, лютыми синими глазами), a tangled lion’s mane of coarse, dark hair (спутанной львиной гривой жестких темных волос; coarse – грубый; жесткий), and huge gold rings in his ears (и огромными золотыми серьгами в ушах), he was the idol of the women in every waterside hell (он был кумиром женщин в каждом портовом притоне; waterside – прибрежный; портовый; hell – ад, преисподняя; притон) from the Tortugas to Maracaibo on the Main (от Тортуги до Маракайбо на севере Латинской Америки). A red cap, a blue silken shirt (красная шапочка, шелковая голубая рубаха), brown velvet breeches with gaudy knee-ribbons (коричневые бриджи из бархата с яркими лентами у колен), and high sea-boots made up the costume of the rover Hercules (и высокие морские сапоги составляли костюм пиратского Геркулеса; to make up – быть частью, составлять; rover – морской разбойник, пират; to rove – скитаться; странствовать; бродить, путешествовать).

 His robust limbs and giant frame were the heritage of a long line of God-fearing ancestors, while his black savage heart was all his own. Bearded to the temples, with fierce blue eyes, a tangled lion’s mane of coarse, dark hair, and huge gold rings in his ears, he was the idol of the women in every waterside hell from the Tortugas to Maracaibo on the Main. A red cap, a blue silken shirt, brown velvet breeches with gaudy knee-ribbons, and high sea-boots made up the costume of the rover Hercules.

A very different figure was Captain John Sharkey (совершенно иной облик был у капитана Джона Шарки). His thin, drawn, clean-shaven face was corpse-like in its pallor (его худое, вытянутое, чисто выбритое лицо своей бледностью походило на /лицо/ покойника; thin – тонкий; худой), and all the suns of the Indies could but turn it to a more deathly parchment tint (а солнце /обеих/ Индий смогло лишь придать ему еще более мертвенный пергаментный оттенок; to turn – поворачивать, вращать; превращать). He was part bald, with a few lank locks of tow-like hair (он был плешив: «он был частично лысым», с прямыми прядями волос /по бокам, свисавшими/, как пакля), and a steep, narrow forehead (и непомерно высоким и узким лбом). His thin nose jutted sharply forth (его тонкий нос остро выступал вперед), and near-set on either side of it were those filmy blue eyes (а с каждой его стороны располагались те самые, словно подернутые пленкой, голубые глаза), red-rimmed like those of a white bull-terrier (с красными веками, как у белого бультерьера), from which strong men winced away in fear and loathing (при /взгляде/ которых даже сильные люди отшатывались в страхе и отвращении; to wince – вздрагивать; отшатываться; to loathe – питать отвращение).

 A very different figure was Captain John Sharkey. His thin, drawn, clean-shaven face was corpse-like in its pallor, and all the suns of the Indies could but turn it to a more deathly parchment tint. He was part bald, with a few lank locks of tow-like hair, and a steep, narrow forehead. His thin nose jutted sharply forth, and near-set on either side of it were those filmy blue eyes, red-rimmed like those of a white bull-terrier, from which strong men winced away in fear and loathing.

His bony hands, with long, thin fingers (его костлявые руки с длинными тонкими пальцами) which quivered ceaselessly like the antennae of an insect (которые не переставая подрагивали, словно усики насекомых; to cease – прекращать/ся/, переставать), were toying constantly with the cards and the heap of gold moidores (непрерывно поигрывали картами или горкой золотых муидоров) which lay before him (лежащих перед ним; to lie). His dress was of some sober drab material (одежда его была из тускло-коричневой ткани; sober – трезвый; мягкий, спокойный /о красках/), but, indeed, the men who looked upon that fearsome face (но люди, которые смотрели в это страшное лицо, несомненно) had little thought for the costume of its owner (мало задумывались о костюме его хозяина).