Аничков дворец. Резиденция наследников престола. Вторая половина XVIII – начало XX в. Повседневная жизнь Российского императорского двора
Шрифт:
Будуар был очень мал, в нем помещался один диван и письменный стол с альбомами. Вот и все. Сюда Мама приходила в часы, когда хотела быть одна перед Причастием, здесь велись Родителями интимные разговоры и здесь же, перед прекрасным бюстом Королевы Луизы [Рауха], нас благословляли перед свадьбой, 10 марта, в день рождения ее матери, Мама украшала этот бюст венком из свежих цветов. Над письменным столом висели два ангела Сикстинской Мадонны, голова Христа, написанная мадемуазель Вильдермет [швейцаркой, гувернанткой Мама], два портрета— Саши и Мэри, акварелью, затем рисунок солдата-гвардейца, написанный Папа на дереве, и кое-что священное по воспоминаниям, совершенно независимо от художественной ценности. Сидя на ковре, мы читали в этом маленьком будуаре, особенно в Великий пост, английскую детскую повесть об Анне Росс, маленькой верующей девочке, умершей ребенком, и каждый раз, как рассказ приближался к развязке, мы плакали горькими слезами.
Затем надо упомянуть библиотеку с простыми шкафами, затянутыми серой тафтой.
Туалетная Папа – такая крошечная, что в ней с трудом могли передвигаться три человека, стены увешаны военными сценами и английскими карикатурами. Библиотека Папа была устроена так же, как библиотека Мама, с той только разницей, что в ней над шкафами висели портреты генералов, с которыми он вместе служил. И, наконец, кабинет Папа – светлое, приветливое помещение с четырьмя окнами, два с видом на площадь, два – во двор. В нем стояли три стола: один – для работы с министрами, другой – для собственных работ, третий, с планами и моделями, служил для военных занятий. Низкие шкафы стояли вдоль стен, в них хранились документы семейного архива, мемуары, секретные бумаги. Под стеклянным колпаком лежали каска и шпага генерала Милорадовича, убитого во время бунта декабристов 14 декабря. Затем еще портрет принца Евгения Богарне, рыцарский характер которого нравился Папа, как пример верности, не пошатнувшейся даже в несчастий. Когда Папа страдал головной болью, в кабинете ставилась походная кровать, все шторы опускались, и он ложился, прикрытый только своей шинелью. Никто не смел тогда войти, покуда он не позвонит. Это длилось обычно двенадцать часов подряд. Когда он вновь появлялся, только по его бледности видно было, как он страдал, так как жаловаться было не в его характере. Если ему хотелось несколько рассеяться между работой, он вызывал к себе Орлова или Эдуарда Адлерберга, брата Жюли Барановой и товарища его детских игр». Так выглядели ключевые помещения Аничкова дворца по воспоминаниям Ольги Николаевны.
Будуар императрицы Александры Федоровны в Аничковом дворце. Худ. Л. Премацци. 1855 г.
Как упоминает Ольга Николаевна, зима 1837/38 г., проведенная в стенах Аничкова дворца, стала «последней светской зимой для моих Родителей». По ее воспоминаниям, в эту зиму прошло «примерно двадцать балов, в том числе и dejeuners dansaiils [177] ». Большая часть этих балов прошли во дворцах петербургской аристократии, поскольку Аничков дворец был слишком мал для привычных масштабных зимний балов. Поэтому светская жизнь в 1838–1839 гг. переместилась из парадных залов анфилад Зимнего дворца в гостиные дворцов петербургских аристократов и огромный зал Дворянского собрания, построенного к 1839 г.
177
Детские балы, буквально: завтраки с танцами (фр.).
8 ноября 1839 г. семья Николая I вернулась из Аничкова в восстановленный Зимний дворец. С этого времени Аничков дворец начал постепенно запустевать. В нем, конечно, еще проводились аничковские балы, ставились домашние спектакли, но уже не было той атмосферы беззаботного веселья, которая царила в его стенах до 1837 г. Дети вырастали, родители начали болеть, и Аничков дворец вступил в «пору зрелости».
На очень короткое время Аничков дворец ожил в начале 1844 г., когда в конце Великого поста в него переехала вся семья Николая I, чтобы, по традиции, приготовиться к Причастию. В Аничков переехали и молодожены – великая княгиня Александра Николаевна и принц Фридрих Вильгельм Гессен-Кассельский. К этому времени у юной супруги принца начала развиваться скоротечная чахотка, которую просмотрели ее лечащие врачи. Поэтому молодожены остались в Аничковом и после Пасхи, а семья, по традиции, вернулась в Зимний дворец. Но через три недели постельного режима врачи разрешили Александре Николаевне вернуться в Зимний дворец, где она вновь «поселилась в своих мрачных комнатах, страдая по свету и зелени садов в Аничковом, которые там были под ее окнами» [178] .
178
Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны 1825–1846. Электронная версия
Постепенное «угасание жизни» в Аничковом дворце продолжалось вплоть до 1857 г., когда Александр II расформировал Придворную контору резиденции, сократив ее штат до минимума. Вновь Аничков дворец «помолодел» в середине 1860-х гг., когда опять стал домом для молодой семьи.
Следует отметить, что после смерти в феврале 1855 г. Николая I в Зимнем дворце его личные комнаты в Аничковом дворце довольно долгое время сохранялись как мемориальные, по образцу и подобию мемориальной половины императора в Зимнем дворце. Но время и обстоятельства брали свое, и комнаты дедушки-императора внуки постепенно вводили в повседневный оборот. Начало этому процессу было положено в 1864–1865 гг., когда дворец начали готовить для цесаревича Николая Александровича. Как писала дочь Николая I – великая княгиня Ольга Николаевна: «После, когда теперь покойный Цесаревич Никс получил Аничков, он все переделал, и это отсутствие уважения к традициям оскорбило меня. Сашка же и Минни [Император Александр III и Императрица Мария Федоровна], напротив, относились с уважением к Аничкову дворцу, что делает честь их уму и сердцу».
Тем не менее, процесс ликвидации мемориальных комнат постепенно шел и при цесаревиче Александре Александровиче. Например, мебель карельской березы, стоявшую в комнатах Николая I, распоряжением Александра II в мае 1876 г. передали в Зимний дворец. Судя по комплекту передаваемой мебели [179] , речь, видимо, шла о ликвидации Кабинета Николая I.
В архивном документе среди перевозимой в Зимний дворец мебели упоминается «стол письменный на ножках большой (1 шт.)», один из трех столов, из кабинета Николая I. Этот стол оказался на третьем этаже Зимнего дворца, где во второй половине 1870-х гг. Александр II оборудовал себе неофициальный кабинет на половине поселившейся там Е.М. Долгоруковой. В дополнении к своему завещанию, написанному в Главной квартире в Плоешти 9 июня 1877 г., Александр II писал старшему сыну, что он передает ему этот стол, «бывшим прежде в кабинете Батюшки, в Аничковом дворце» [180] . Вероятно, после гибели Александра II 1 марта 1881 г. стол Николая I либо вновь оказался в Аничковом дворце, либо его перевезли в Гатчину.
179
Среди этой мебели, «бывшей в комнатах в Бозе почившего императора Николая Павловича» упоминаются: зеркал в рамах (2 шт.); шкаф в виде комода о двух дверцах с ящиком (1 шт.); шкаф о 6 дверцах (2 шт.); шкаф на тумбах о 2 дверцах (4 шт.); стулья (11 шт.); стол письменный на ножках большой (1 шт.); плевательницы (2 шт.); ящик для дров (1 шт.); ящик в виде корзины для рваных бумаг (1 шт.). См.: РГИА. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 36. Л. 1. О выдаче заведующему Зимним Дворцом мебели Карельской березы, бывшей в комнатах в Бозе почившего императора Николая Павловича и о заказе трех шкафов вместо оных. 1876 г.
180
РГИА. Ф. 468. Оп. 46. Д. 38. Л. 8. Подлинное духовное завещание в Бозе почившего Государя Императора Александра Николаевича.
Кроме того, в начале 1870 г. Александр II распределил среди родственников вещи своих родителей, хранившиеся в кладовых Аничкова дворца. Так, цесаревичу Александру Александровичу по описи передали различные личные мелочи, принадлежавшие его бабушке и дедушке [181] . В мае 1870 г., видимо, под впечатлением проведенного раздела, цесаревич поручил «Вольному Общиннику Императорской Академии художеств Петру Николаевичу Петрову [182] написать историю Аничкова дворца» [183] . По распоряжению цесаревича, Петрова допустили к источникам: камер-фурьерским журналам и протоколам, хранившимся в архиве министерства Императорского двора. Однако, по невыясненным причинам, история Аничкова дворца так и не была тогда написана.
181
В Описи, среди прочего, упомянуты: «Щеточка зубная костяная»; «Щеточка для усов маленькая»; «Щетки головные»; «Гребенки черепаховые»; «Чаша красного мрамора на пьедестале»; «Сова (серебряная)»; «Футляр с 12 фарфоровыми живописными тарелками»; «Сахарница золотая с финифтью на крышке бабочка с золотым поддоном»; «Ящик деревянный черный с изображением птиц, в футляре; в нем флаконов стеклянных, обделанных в серебро с позолотою и эмалью с цветками, с шестью такими же пробками, рюмочек стеклянных с золотым ободком две, и серебряная вызолоченная ложка»; «Флакончик хрустальный с пробкой». Всего в описи упомянуто 30 единиц различных вещей. См.: РГИА. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 11. Л. 2. О приеме, назначенных для Его Высочества, вещей, принадлежавших в Бозе почившей Императрицы Александре Федоровны. 1870 г.
182
Петров Петр Николаевич (1827–1891) – искусствовед, историк, генеалог, библиограф, автор исторических романов и повестей. С 1866 г. до середины 1870-х гг., наряду со службой в Публичной библиотеке, служил в Центральном статистическом комитете Министерства внутренних дел, занимаясь собиранием материалов по истории Петербурга.
183
РГИА. Ф. 1339. Оп. 1. Д. 43. Л. 1.0 составлении истории Аничковского дворца. 1870 г.
Праздники и развлечения
В силу статуса императорской резиденции, в Аничковом дворце на протяжении 100 лет регулярно проходили официальные мероприятия – от парадных трапез до пышных балов. Но в силу того, что в резиденции проживали вполне благополучные семьи Николая I и Александра III, неизбежная холодность официальных мероприятий периодически растапливалась теплыми домашними праздниками «для своих». При этом, в силу исключительного положения семей, этих «своих» могли быть десятки человек. Эта теплота почти семейных мероприятий высоко ценилась современниками, даже теми, кто совсем не по-доброму смотрел в сторону Аничкова дворца.
Одним из самых знаковых мероприятий, проводившихся в стенах резиденции, – аничковские балы. Говоря о них, следует иметь в виду несколько составляющих. Дело в том, что жизнь семей Николая I и Александра III в Аничковом дворце отчетливо разделяется на два периода. Первый – великокняжеский, с 1817 по 1825 и с 1866 по 1881 г. В это время зимние балы в Аничковом дворце проводились, но в силу статуса владельцев резиденции они не носили официального характера. Поэтому и Николай Павлович, и Александр Александрович могли довольно свободно выбирать гостей, и места хватало для всех, даже в небольших пространствах резиденции. После обретения императорского статуса (1826–1855 и 1881–1894 гг.) Николай I переезжает в Зимний дворец, Александр III – в Гатчину, и зимние балы в Аничковом дворце моментально приобретают исключительный статус для всего петербургского бомонда.
При этом ограниченность пространства моментально превратила балы в Аничковом дворце в некий статусный клуб, куда, по сформировавшейся еще в великокняжеское время традиции, приглашали только близких к семье людей. Камерность аничковских балов конечно, относительная. Так, при Николае I число гостей колебалось в пределах 100–200 человек. При Александре III, с учетом страсти Марии Федоровны к светским развлечениям, число гостей доходило до 300 человек – это предел вместительности парадных залов и гостиных. Но все равно, по сравнению с большими балами в Зимнем дворце, на которые приглашалось до 5000 человек, балы носили камерный характер.