Анифа. Пленница степей

Фрост Деметра

— Чем ты пахнешь? — неожиданно поинтересовался мужчина, продолжая мягко оглаживать задрожавшую спину рабыни, — Откуда этот запах?

— Это… вереск, — недоуменно откликнулась девушка, совершенно не понимая действий вождя и потому ужасно смущаясь.

— Приятно… Похоже… на траву… и что-то еще…

Резко опрокинув девушку на покрывала, вождь с рычанием вгрызся в ее рот жадным и грубым поцелуем. Странно, но это мгновенно наполнило тело Анифы болезненной истомой, из-за которого она тут же заерзала и инстинктивно раскрылась еще больше. Пальцы Шахрана скользнули к ее лону и без какой-либо подготовки

проникли внутрь, ошупывая и растягивая. За несколько секунд внутри рабыни стало влажно и расслабленно, что заставило мужчину снова зарычать — на этот раз торжествующе и удовлетворенно. Это рычание отозвалось приятной вибрацией во рту девушки, и она слабо застонала, обхватив широкие мужские плечи своими тонкими ручками.

Пальцы вождя задвигались внутри нее с определенным темпом, имитируя соитие. При этом подушечка его большого пальца легла на выступающий бугорок и несильно потерла, вызывая очередную порцию спазмов и стонов.

Толчок-другой… крепкая ладонь на бедре, снова сжимающая до боли кожу… проворный язык, оплетающий змеей ее собственный… и Анифа закричала, запрокинув голову и закатывая глаза от невероятно мощной волны, заставившей ее тело содрогнуться и прогнуться в пояснице, упираясь в топчан ступнями и плечами.

Не снимая штанов и сапог, Шахран быстро выпростал свой член, всего лишь расстегнув ремень и ослабив завязки. И приник им к еще дрожащему входу, без промедления вонзаясь на всю длину в подготовленное пальцами вход. Девушка под ним порывисто вздохнула, а на ее глазах выступили слезы. Но она только сильнее вцепилась пальцами в нависшие над ней плечи и прижалась лицом к мощной, хоть далеко не чистой шее.

Наслаждение резко сменилось болью. Но этот переход она уже знала и потому просто попыталась максимально расслабиться и абстрагироваться. Мысль о том, что она отдается ненавистному захватчику и убийце уже давно не беспокоила ее. В моменты их соития Анифа просто становилась бездушным телом, которое, увы, все же подчинялась плотскому удовольствию и находило своеобразную прелесть даже в такой жестокости.

Размеры его органа, а также страсть и напор были огромны. Она едва-едва сдерживалась от криков. Но послушно позволяла входить в себя снова и снова, ибо просто не могла иначе.

Не сейчас.

И не здесь.

Как обычно, вождь кончил бурно и громко. Опрокинувшись на спину, Шах-Ран удовлетворенно рыкнул и зевнул, потягиваясь. А Анифа поспешно откатилась в сторону, надеясь, что он не захочет продолжения.

— Приятно трахать чистую девку, — пробормотал вождь, рассеянно тронув себя за член и несколько раз проведя по блестящему и влажному от соков девушки и собственного семени стволу. — В Дариорше ты будешь принимать ванну каждый день.

— Как прикажет мой господин, — покорно отозвалась Анифа, сев на корточки и поклонившись, — Я выполню это пожелание с радостью.

— Пока будь здесь, — Шахран одним гибким и почти красивым движение встал на ноги и стал неторопливо поправлять на себе одежду. — Как стемнеет, можешь выходить. Сядешь рядом. Поняла?

— Слушаюсь, господин… — положив ладошки перед собой на покрывало, Анифа склонилась еще ниже.

Глава 4

Игра. Анифа всего лишь играла —

об этом нельзя забывать ни на секунду.

Но какой же соблазн отдаться чувствам и просто отпустить себя и просто жить похотью и наслаждением?

Бесконечно настраивать себя на убийство невозможно. Это разрывает сердце и душу на части. А Анифа по своей природе не была жестокой. Потому она и была такой искусной и очаровательной танцовщицей — все ее выступления всегда были пропитаны той чистотой и невинностью, которой редко могла похвастаться женщина, рано лишившаяся сначала детства, а потом — даже возможности быть уважаемой и любимой.

Белый шелк ее наряда и светлая кожа ярко контрастировала с чернотой волос и червонным золотом украшений. И хотя монисты были тяжелыми, рабыня шла плавно и легко, будто и вовсе не ступала по земле, а скользила по воздуху.

Непроизвольно она создала вокруг себя что-то наподобие коридора. Как и приказал вождь, она вышла из шатра, полностью одетая, причесанная и накрашенная, когда ночь вступила в свои права, а на небе вместе со звездами заулыбалась бледнолицая луна. Как и несколько дней назад, пламя от факелов отразилось в ее глазах и украшениях, но сегодня девушка показалась еще более неземной и волшебной, чем тогда.

Лицо танцовщицы сегодня представляло собой маску, изображающую вселенскую скорбь. Она создавалась благодаря специфическому макияжу, имитирующему следы слез на щеках и прячущему под толстым слоем пудры брови. Но то был просто образ, выбранный Анифой на сегодня и подходящий наряду — белому, как одинокая луна на бархате небес.

Ступив в круг кочевников, приглашенных на этот праздник жизни, она ни жестом, ни мимикой не показала свой страх и смущение, хотя все взгляды мгновенно оказались устремлены именно на ее маленькую и изящную фигурку. Кто-то даже удивленно присвистнул, признавая в красавице блеклую замарашку, прибывшую вместе с отрядом Шах-Рана.

Но вождь остался доволен. А большего Анифе и не нужно было.

Помня о приказе, она медленной, уже танцующей походкой подошла к воину и поклонилась. Дождавшись его кивка, села. У самых ног, прижавшись к коже его походных штанов. Шах-Ран сразу же положил ладонь на покрытую вуалью голову и рассеянно погладил ее, будто домашнюю кошку и словно таким образом обозначая свои права на нее. И как ни в чем не бывало продолжил разговор с главой этого клана.

У Анифы был вид спокойный, отстраненный и совершенно незаинтересованный. Но на деле она очень внимательно прислушивалась к беседе мужчин. Однако ничего интересного не находила. А на взгляды, что она чувствовала на себе, она старалась не обращать внимания.

И даже когда на нее "случайно" наступила проходящая мимо женщина, которая поднесла вождю очередную чашу вина, Анифа не издала ни звука и лишь ниже склонила голову, сохраняя вид самый безмятежный и покорный.

— Пусть моя рабыня станцует! — заявил Шах-Ран спустя бесконечно длинного часа после прихода девушки, — Пусть развеет скуку. У тебя есть кто-нибудь играющий на инструментах, а, Нарш?

Глава стана недовольно поджал губы. Воин прервал его буквально на полуслове, и это оскорбило Нарша. Но глава ничего не сказал. Лишь хлопнул в ладоши и кивнул кому-то, подавая тем самым знак.