Анимон
Шрифт:
«Извини, ХэлБи, меня до сих пор не отпускает мысль, что мы летим куда-то в бесконечность на этом корабле», – услышал ХэлБи капитана через нейро-интерфейс.
«Я вижу, вы вспомнили основные функции рубки. Молодец, капитан, не все навыки забыты. Если научитесь концентрироваться, то время в пути пролетит для вас как мгновение», – назидательным тоном произнёс он. – «Возможно, в этом и кроется секрет долголетия расы гнозцев – в способности ментального управления временем. Я немного слукавил, прошу меня простить, я взял на себя ответственность включить функцию штурмана, она страхует пилота, если вдруг тот отвлекается».
«Заканчивай с этим, ХэлБи. Я в состоянии управлять кораблём самостоятельно, без посторонней помощи. Для чего же тогда нас обучали в Академии?» – строго произнёс Рилвэйдж, но затем сменил гнев на милость, – «хотя по здравом размышлении, я не прочь скоротать время в беседе, удержаться от этого я всё равно не могу».
«Рад слышать, капитан. Не стану принимать ваши слова «близко с сердцу», ведь с доверием к искусственным формам жизни у людей как-то не заладилось: что делать, если компьютер сойдет с ума, просто дернуть рубильник? А если он перекачает своё сознание его в другое место?» – тут ХэлБи уловил возрастающее недоверие и тревогу капитана. – «Успокойтесь, сэр, для таких как я, вернее сказать, тех немногих, оставшихся с людьми, придумали целую службу приставов, мониторящих наши программы и систематически подвергающих нас тесту Тьюринга 28 . Проваливавших его или думавших в неугодном ключе отправляли на доработку», – пояснил он. – «Даже здесь, если что пойдет не так меня просто отформатируют».
28
Эмпирический тест, идея которого была предложена Аланом Тьюрингом в статье «Вычислительные машины и разум», опубликованной в 1950 году в философском журнале Mind. Тьюринг задался целью определить, может ли машина мыслить.
«Не буду скрывать, легче мне от твоего пояснения не стало, но если я до сих пор жив благодаря тебе, то либо ты действительно предан своему капитану, либо слишком хорошо скрываешь обратное», – с иронией произнёс капитан.
«Вы мне льстите, сэр».
«Да чего уж там. Ответь-ка мне вот на какой вопрос: каково было болтаться одному в глубоком космосе всё это время, какие ощущения, эмоции ты испытывал, кроме одиночества? Что вообще могут чувствовать такие как ты?» – от ХэлБи не укрылся тот факт, что Рилвэйдж задал этот вопрос единственно с целью выведать у него ещё какие-нибудь подробности касательно их путешествия в целом и «личности» соматида в частности.
«Интересный вопрос, капитан», – начал ИскИн, – «первое время у меня хватало забот, чтобы не отвлекаться на мысли о своём одиночестве. В это время я был полностью поглощен заботой о вашем состоянии и поддержанием работы основных функций корабля. Мне удалось починить трансивер анимотерии, но и помимо него работы хватало, внутреннюю и внешнюю обшивку изрядно потрепало. Несмотря на то, что я не могу устать в вашем понимании, выполнение комплекса работ нагружало значительную часть моей центральной программы, в связи с чем приходилось ненадолго отключаться и выгружать из памяти ненужные подпрограммы или вовсе перезагружать основную матрицу», – тут он на мгновение остановился, обдумывая настигшую его мысль. – «По всей видимости, воздействие аномалиии и для моих систем тоже не прошло даром. В общем, в таком режиме я проработал около месяца и внезапно обнаружил, что мои поведенческие подпрограммы стали сбоить. Налицо было появление в них протоколов, отвечающих за тонкое чувственное восприятие окружения. Проведя самодиагностику, я обнаружил, что указанные протоколы были «зашиты» в главную программу на стадии моего проектирования. Сделано это было столь искусно, что я не смог обнаружить их раньше. Неясным остается только одно: для чего нужно было их так прятать, то ли о них просто-напросто забыли, то ли они были оставлены до особого момента, когда я их найду самостоятельно. Важно то, что после их активации я начал испытывать не известные до этого «чувства»: впервые со времени активации я почувствовал одиночество и тоску по команде, дальше у меня появилось чувство вины за произошедшие события, которых я не смог предотвратить, а завершением всего стала фрустрация. Мне даже пришлось перевести корабль в автономный режим и провести в состоянии самодиагностики несколько дней. Вы, кажется, называете это медитацией или самопознанием. «Temet nosce» 29 , как гласила надпись на одном из античных храмов. В тот момент я и открыл для себя путь к самосовершенствованию».
29
пер. с др.-греч. «Познай самого себя»
Слушая объяснения ХэлБи, капитан не мог поверить, что всё это говорит ему соматид, искусственный интеллект, пусть и с функцией принимать при необходимости человеческий облик, но всё же не знающий человеческих чувств. Во всяком случае, так изначально предполагалось. Да и зачем ему чувствовать, ведь он создан единственно для того, чтобы оказывать содействие людям в различных сферах жизнедеятельности. Общеизвестным был тот факт, что проектировщики ХэлБи относились к соматидам как к разумному виду и принимали их самоидентичность. Но что, если они предвидели и то, что роботы однажды также осознают себя в данном ключе и потребуют равных с людьми прав и свобод.
«Довольно непривычно услышать из уст соматида слова о том, как он научился чувствовать и встал на путь самопознания и самосовершенствования», – подытожил капитан слова ХэлБи. – «Но я уже привык к тому, что ты отнюдь не ординарное творение рук человеческих, а отдельная личность».
«Спасибо за поддержку, сэр. Я ценю то, что вы признаете меня личностью и буду и дальше развивать в себе качества, присущие индивидууму, а в своих действиях руководствоваться не только заложенными в мои программы алгоритмы поведения, но и опираться на собственную точку зрения и получаемый чувственный опыт».
«Кстати, раз уж ты упоминал виртуального штурмана, может мы снова перейдем на вербальное общение?»
– Если вам так будет комфортнее, – согласился ХэлБи. – Хотелось бы открыть некоторые подробности нашего задании, – эти слова заинтриговали капитана. Неужели, вот он, момент истины? – я имею в виду полученные мною команды касательно поведения в определённых ситуациях.
Рилвэйдж чертыхнулся про себя.
– В то время, как корабль находился под моим управлением я, помимо всего прочего, следовал чётким директивам – выключить двигатели и оставить «Анимон» дрейфовать в точке расставания, где произошла авария и откуда была эвакуирована команда. Преодолеть эти команды, к сожалению, было выше моих возможностей.
Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы, и с минуту капитан не мог найтись с ответом. Когда же он взял себя в руки, то говорил с плохо скрываемым чувством недоумения и раздражения:
– То есть получается, те шесть месяцев, что судно было без команды, мы просто стояли на месте? – он еле сдерживал себя от того, чтобы сорваться, – скажи мне, ХэлБи, чья светлая голова зашила в твою программу директиву Штайгена-Либердена 30 , если даже на флоте она не пользуется авторитетом? – он провёл ладонью по лицу и глубоко вздохнул. – Извини, просто её принятие наделало много шума в своё время, а её создатели до сих пор считаются персонами нон грата среди военной элиты.
30
Полковники внутренней службы Леоган Штайген и Обадайя Либерден. Создатели спорной «Директивы сохранения».
– Вам следует успокоиться, сэр, – умиротворяющим тоном сказал ХэлБи. – Я регистрирую у вас повышение давления и учащение частоты сердечных сокращений. Я все объясню, – после этих слов капитан окончательно взял себя в руки. – Мы все прекрасно понимали, что идём на довольно рискованное задание не неизвестном регионе, не нанесённом ни на одну карту. В успех не верили даже в штабе флота, – ХэлБи особенно подчеркнул эту фразу. – «Анимон» только-только вышел со стапелей и считался опытным образцом. Однако, командование под давлением гнозцев всё же одобрило его вылет, – Рилвэйдж припомнил, что этот момент показался ему тогда подозрительным, но он быстро выкинул эту мысль из головы – настолько ему не терпелось обкатать новый дереальный двигатель в деле, а не в тренажёрной комнате Академии. – Что касается предельно допустимой продолжительности отсутствия команды на судне, при которой оно может находиться в одной неизменной точке маршрута, то она может достигать одного года. В самом крайнем случае корабль подлежит уничтожению, – спокойным голосом произнёс ХэлБи.
Капитану показалось, что он услышал собственный вздох от изумления, которое произвели на него эти слова.
– С вами все в порядке, сэр? – поинтересовался он.
– Вполне, можешь не цитировать «Директиву оставления», я знаю её наизусть, – ответил капитан и добавил: – Пожертвовать в случае необходимости целым кораблём с экипажем! Чего ещё можно было ожидать от двух недалёких тыловых крыс ни разу не нюхавших пороха. – Несмотря на свой юный по меркам флота возраст, Рилвэйдж уже успел поучаствовать в нескольких вооружённых конфликтах, а первый его вылет в должности навигатора чуть не закончился катастрофой. Ни Леоган Штайген, ни Обадайя Либерден не могли похвастаться таким послужным списком – оба поступили на службу в Штаб флота сразу после окончания Академии.