Анна, создающая королей
Шрифт:
– Твой гость сейчас полетит домой, причем без катера.
Я пыталась сосредоточить на Нероне взгляд, но тьма его лица плыла перед глазами.
– Не вмешивайся в мою жизнь!
– Твоя жизнь принадлежит мне!
– Нет! Я принадлежу сама себе! Дилон станет моим первым мужчиной.
Сказала – и бросилась в ванную комнату, защелкнув задвижку на двери.
Наивная!
Нерон скинул дверь с петель без особых усилий.
– Ты не посмеешь!
– Посмею! Решай, Нерон, либо ты берешь меня себе, либо отдаешь ему. Третьего не дано.
Нерон схватил меня в охапку и, прижав к себе изо всех сил, пробормотал:
– Не делай этого, Анна!
Я уткнулась носом в его шею, вдохнула его запах. Нерон вдавливал меня в свое тело, словно хотел спрятать внутри себя.
– Я не могу так больше! – сказал глухо.
– Я тоже. Мы достигли точки невозврата. Если я не нужна тебе, то отпусти и позволь встречаться с другими.
Рев завибрировал в его гортани, и руки сомкнулись вокруг меня с невероятной силой. Я впитывала каждую толику ощущений, каждую каплю боли с восторгом и радостью. Мне не нужны шаблонные чувства и ласки, я возьму все, что Нерон хочет мне дать. Так, как он этого хочет. Так, как ему нужно.
Я рождена, чтобы быть сердцем его счастья.
– Мне не нужны другие мужчины, но я устала от твоих метаний. Мне больно. Я хочу нормальной человеческой жизни.
Я провела губами по его подбородку. Накопившаяся страсть взорвалась внутри, охватив мое тело и передаваясь Нерону, связывая нас вместе. Я сгорала в ней. Руки Нерона царапали бедра, его язык врывался до горла. Его поцелуй был жестом обладания, проникновением в самую мою суть.
Он бы взял меня прямо в ванной, пока Дилон готовился к продолжению свидания. Однако сила воли Нерона всегда была сильнее его страсти. Его крик сотряс дом. Может, я и преувеличиваю, но мой мир сотрясся, это точно. А потом мой мир осел, обнажая линии переломов.
Казалось, вокруг огонь, но ведь в ванной гореть нечему?
– Проклятие! – Нерон причинял боль, слишком сильно сжимая меня и целуя с такой яростью, что я не могла дышать. В его движениях была безграничная страсть и ни капли счастья.
Взревев, он оттолкнул меня и отошел в сторону. Медленные, тяжелые шаги, один за другим, все дальше от меня.
Он сделал выбор.
Я вернулась в свою спальню.
Разум постепенно просыпался и с недовольством оглядывал свои владения. Мне стало противно. От того, что привезла на остров мерзкого подонка, подсыпавшего мне дурь в вино. От того, как низко я пала в попытке манипулировать Нероном. Концентрированное отчаяние может довести до страшных поступков.
Дилон подошел ко мне с многообещающей улыбкой. Решив, что поймал выгодную подружку, он старался быть нежным и предусмотрительным.
– Анна, ты очаровательна!
Нет, я похожа на лохматое чучело.
– Анна, ты вообще не двигаешься. Тебе нравится, как я тебя целую? – заискивающе шептал он, водя губами по моей щеке.
Нерон следил за нами, я ощущала его присутствие. Хотелось сделать ему больно за то, что он создал меня такой. Несовершенной, упрямой, бессильной. Неспособной его разлюбить.
Не обращая внимания на Дилона, я закричала:
– Уж поверь, я дойду до конца! Ты слышишь меня? Я дойду до конца!
– С кем… – мой горе-любовник тяжело сглотнул, – с к-к-кем ты разговариваешь?
– Не твое дело!
– Как это, не мое дело?!
Толкнув меня к стене, Дилон потерся о меня всем телом. Его жалкие потуги вызвали у меня омерзение.
– Я мог бы выбрать нормальную бабу, да еще и с Тритари, так нет же… поперся на этот каменный ошметок ради ненормальной девицы, – пробурчал он, но я не слушала.
– Даю тебе последний шанс! Сейчас я ему отдамся!
– Полоумная! – взвыл Дилон. – С кем ты разговариваешь?!
– С опекуном.
– Каким опекуном?! Столетним слугой, который открыл нам дверь? Где он? Под кроватью? Да и зачем тебе опекун в двадцать лет?!
Я не хотела плакать, но у слез были другие планы. Они слепили, щипали кожу. Разум проснулся и принес с собой отрезвление и стыд. СТЫД. Он расползался во мне, как масляная пленка, не позволяя дышать.
Внезапно Дилон вскрикнул и, закатив глаза, осел на пол.
– Нерон, прошу тебя, не надо анабиоза! Мне что-то подсыпали в вино… я ничего не соображала…
Язык отяжелел, затылок налился тупой болью.
Анабиоз.
На следующее утро я не смогла подняться с постели без помощи Терезы. Казалось, я умираю. Воспоминания вчерашней вечеринки вызывали ужас и отчаяние. Почему Клаус мне не помог? Почему охрана не заметила, что я не в себе?
Как я такое допустила?!
За завтраком Нерон вел себя как ни в чем не бывало. Рассказал о новом задании, о военном перевороте в Хоринтии. Я молча смотрела на его руки. Можно ли по рукам определить настроение? Я люблю руки Нерона. Они – единственное, что он позволяет мне видеть. Сильные, длинные пальцы, никогда не совершающие лишних движений.
– Я бы хотела поговорить о том, что случилось вчера вечером!
– Забудь!
– Мне очень стыдно. Я не должна была пускать Дилона в твой дом, не должна была тебя провоцировать. Мне что-то подсыпали в вино…
– Я сказал, забудь!
Над головой зазвенела люстра. Хрустальные капельки беспорядочно бились друг о друга, так и не привыкнув к тембру хозяйского крика.
– Где Дилон?
– Он не станет болтать.
– Он жив?
– Ты хочешь, чтобы он был жив?
– Да.
– Тогда он жив.
– Иногда ты сводишь меня с ума, Нерон. В очень плохом смысле.
– Иногда ты делаешь то же самое, Анна.
– Я хочу объяснить тебе…
– Не стоит.
Я резко поднялась, не заметив, что держу в кулаке край скатерти. Столовые приборы, бокалы и тарелки съехали в сторону, жалобно позвякивая. Залитое чаем желе дрожало, отражая неровный свет люстры. Я дрожала вместе с ним, от пережитого, от отчаяния. Что бы я ни делала, как бы ни старалась, я не смогу расшатать волю Нерона. Я потрачу на это всю жизнь и ничего не получу в ответ.