Анналы Хичи
Шрифт:
Именно это я хотел им передать, но не знал, как это сделать в их терминах.
Но, похоже, я все-таки это сделал.
Не могу сказать, долго ли висел так, гладя на собственную карикатуру и думая, что предпринять дальше.
Долго. Даже по стандартам людей во плоти, потому что я заметил ледниковые движения находящихся в комнате. Здесь теперь стало больше народу. Появились новые люди и много машин. Когда я сумел задать вопрос Альберту и Эсси на борту «Истинной любви», Альберт успокоительно ответил:
— Это полиция, Робин,
Прекрасно?
Да, может быть. Потому что изображение изменилось. Вначале я не понял, что вижу. Странный болезненно огненный шар раскрылся и показал внутри звезды и планеты, теснящиеся друг возле друга, потом приблизилась одна планета, а на ней уродливые фигуры, которые должны напоминать хичи. Их убежище в ядре? Конечно.
И как только я это понял, появилось другое изображение. Как документальный фильм или фильм о путешествиях — «Жизнь среди хичи». Я увидел миры-корабли хичи, висящие за барьером Шварцшильда, и города хичи под стеклянными куполами; я увидел фабрики хичи, производящие разнообразные нужные хичи вещи; видел самих хичи, они работали, женились, рождались и росли; я больше узнал в это гигабитное время о хичи, чем за всю свою долгую жизнь.
Мягко выражаясь, я был удивлен и находился в смятении. Я понятия не имел, зачем мне это показывают. Потом изображение снова изменилось.
Опять фильм о путешествиях. Но не о хичи. О нас.
Не знаю, может, в этом кратком и долгом, как вечность, фильме я увидел всех людей, когда-либо живших на Земле. Некоторых я узнавал. Я видел, как на артефакте хичи родилась Онико и как умерли ее дедушка и бабушка. Я видел, как была спасена вся их маленькая колония, видел, как ее привезли на Сторожевое Колесо. Я видел все человечество, все его сотни миллиардов членов — на двадцати планетах и в кораблях между ними. Я даже видел историю. Видел армии, космические флоты и учебные стрельбы, видел, как поднимаются корабли, предназначенные для убийства. Видел бомбардировки и разрушение городов. Видел, как старатель с Врат в пятиместнике украдкой перерезывает горло своим четверым товарищам. Видел мою дорогую жену Эсси с трубками в горле и в носу, с машинами жизнеобеспечения, деловито гудящими рядом, — я помнил эту картину, потому что когда-то так оно и было.
Я видел, как Бейсингстоук в трико и маске плывет в теплой тропической воде, чтобы прикрепить магнитную мину к корпусу пассажирского корабля. Видел, как генерал Берп Хеймат, нажимая кнопку, уничтожает космический корабль, видел его же — он проделывал ужасные, неописуемые вещи с маленькой девочкой, и облегчение от сознания, что это только робот, было недолгим.
Поток картин продолжался бесконечно.
Но вот эта бесконечность кончилась.
Я больше ничего не видел. Не видел комнату, не видел Онико и других детей, не видел занимающихся своими делами вновь прибывших. Ничего не видел: все мои чувства замкнуло.
И тогда я понял, что получил ответ на свои вопросы. Только ответили мне не «что», а «почему».
Другой "я" на борту «Истинной любви» наблюдал за этим, но я не мог его (меня) видеть. Ничего не мог видеть.
А потом увидел все — и сразу. Все картины, которые я видел перед этим, пронеслись передо мной, как буря конфетти. Они плясали и сливались, хичи наполовину становились людьми, люди выглядели как хичи, лотом они становились компьютерными конструктами, и лежебоками, и свиньями вуду, и вообще существами, которые ни на что во вселенной не походят… и потом все начало растворяться в многоцветном потоке искр, абсолютно все.
Даже я.
Я чувствовал, как растворяюсь. Чувствовал, как тает моя личность и, разлетаясь искрами, превращается в ничто.
Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что происходит.
— Я умираю, ради Господа! — закричал я в пустое гигабитное пространство…
И я умер.
— Я умер! — в ужасе закричал я Альберту, и моей дорогой портативной Эсси, и офицерам ЗУБов, которые заботливо собрались вокруг меня на борту «Истинной любви».
Почувствовал теплые (пусть виртуально) обнимающие меня руки Эсси.
— Тише, тише, дорогой Робин, — успокаивала она. — Все в порядке. Ты больше не мертв, не здесь.
Кассата возбужденно воскликнул:
— Вы выполнили работу, Робин! Вы говорили с ними! Теперь мы можем отправиться на Сторожевое Колесо и…
— Генерал Кассата, — вежливо сказал Альберт, — пожалуйста, помолчите. Как вы себя чувствуете, Робин? В некотором смысле вы действительно умерли. По крайней мере ваш двойник ушел навсегда, а может, и Враг с ним; я думаю, они нейтрализовали вас, Робин, хотя при этом и сами погибли. Мне жаль, что это было для вас так болезненно.
— Тебе жаль! — закричал я. — Ты знаешь, каково это — умирать? Знать, что ты исчезаешь и тебя больше Никогда не будет?
Эсси еще крепче обняла меня и утешительно зашептала на ухо:
— Но это по-прежнему ты, Робин. Ты здесь, со мной. Только твой двойник ушел в гигабит-изоляцию вместе в Врагом.
Я вырвался (метафорически) и сердито посмотрел на двоих своих самых близких; офицеров ЗУБов я не замечал.
— Вам легко говорить, — сказал я. — Вы сами этого не чувствовали. Я умер. И не в первый раз, напоминаю вам обоим. У меня уже был такой опыт, и я ужасно устал умирать. Если и есть что-то во вселенной, чего я больше всего хочу, так это снова проделать то же самое.
Я замолчал, потому что они странно посмотрели на меня.
— О, — сказал я, умудрившись даже улыбнуться, — то есть я бы не хотел этого. — Но что на самом деле правда, я не смог определить.
15. ИСПУГАННЫЕ КРЫСЫ РАЗБЕГАЮТСЯ
Когда у записанной личности в гигабитном пространстве случается сильный шок, этой личности не дают выпить, не укладывают в тихом месте. Но иногда помогает, если сделать вид, что все это происходит.