Анналы Хичи
Шрифт:
— В их планы вернуть вселенную к началу?
— Планы создать лучшую вселенную, — поправил Альберт.
— Ха, — сказала Эсси, качая головой. — Лучшую для них, хочешь ты сказать.
— Я хочу сказать — лучшую для нас всех. — Альберт улыбнулся. — Потому что к тому времени как прекратится расширение и начнется сжатие, мы будем подобны им. Мы уже похожи на них — те, кто записан машиной. Именно поэтому они смогли общаться со мной.
— Святой дым небесный! — прошептала моя дорогая жена Эсси.
Могу
— Вы, конечно, знаете, — разговорным тоном сказал ему Альберт, — что оружие не может повредить Другим.
— Врагу! И это мы еще посмотрим, Эйнштейн!
Альберт серьезно попыхтел трубкой. Покачал головой.
— Вы разве не поняли, что обязательно потерпите поражение? Единственная ваша надежда — каким-то образом уничтожить кугельблитц, который охраняет Сторожевое Колесо сразу за нашей Галактикой. Скажите мне, генерал Кассата, у вас есть причины считать нашу Галактику какой-то особенной?
— В ней живем мы! — рявкнул Кассата.
— Да, — согласился Альберт, — для нас она уникальна. Но что заставляет вас считать, что она уникальная для Врага? Вы считаете нашу Галактику какой-то особой?
— О, Боже, Альберт, — начал Кассата, — если вы пытаетесь сказать мне то, что, как я думаю, вы пытаетесь сказать…
— Именно это я и говорю вам, генерал Кассата. Других не интересует отдельная Галактика. Они намерены перестроить всю вселенную. Вселенную с сотнями миллиардов галактик, о большинстве из которых мы ничего не знаем.
— Да, конечно, — в отчаянии сказал Кассата, — но мы знаем, что Враг здесь, потому что он вмешался в дела нашей Галактики.
— Но вы не можете быть уверены, — серьезно сказал Альберт, — что в других местах его нет. Вы не можете считать, что только наша Галактика в состоянии создать разумную жизнь. Любая галактика может! Вероятно, могут даже газовые облака в межгалактическом пространстве! И если Другие не хотят, чтобы органический разум вмешивался в их проект, они организуют свои базы повсюду.
— Так что даже если мы сумеем уничтожить кугельблитц…
— Вы не сможете. Но если бы смогли, — сказал Альберт, — это все равно что раздавить одну муху цеце и считать, что с энцефалитом покончено.
Он молча какое-то время курил, гладя на Хулио Кассату. Потом улыбнулся.
— Это плохая новость, — сказал он. — А хорошая в том, что вы лишились работы.
— Лишился чего?
— Вы безработный, да. — Альберт кивнул. — Нет больше никакой надобности в Звездном Управлении Быстрого реагирования. А это означает, что оно больше не может отдавать приказы. Следовательно, вам не нужно возвращаться, чтобы быть уничтоженным. Следовательно, вы можете, как и все мы, оставаться бесконечно в своем нынешнем состоянии.
Глаза Кассаты широко распахнулись.
— О, — сказал он, глядя на Алисию Ло.
Могу рассказать о разговоре Альберта с Алисией Ло.
— Простите, если выразился не совсем ясно, мисс Ло, — начал Альберт, — но когда Другие изучали вас на Сторожевом Колесе…
— Доктор Эйнштейн! Я не знала, что Вра… что Другие были с нами в полете!
Он улыбнулся.
— Я тоже тогда не знал, хотя, конечно, сейчас понимаю, что должен был догадаться. Они были здесь. Они и сейчас здесь, в моей программе; они повсюду, где хотят быть, мисс Ло, и полагаю, они будут с нами всегда, потому что мы их очень интересуем. И вы больше всех остальных.
— Я? Почему я?
— Потому что вы доброволец, — объяснил Альберт. — У меня не было выбора; я был создан как компьютерная программа и таким всегда был. Робинетт умер. Его единственной возможностью была машинная запись. И генерал Кассата, и миссис Броадхед — двойники живых личностей, но вы — вы сами выбрали машинную запись! Вы сознательно отказались от своего материального тела.
— Только потому что мое материальное тело болело и было отвратительно внешне, и…
— Потому что вы решили, что в машинном виде вам будет лучше, — сказал Альберт, кивая. — И Другие находят это очень обнадеживающим, потому что не сомневаются: задолго до того, как положение станет критическим, все люди и хичи последуют вашему примеру.
Алисия Ло посмотрела на Хулио Кассату. И повторила то, что он сказал только что:
— О!
И могу рассказать вам о разговоре Альберта со мной — по крайней мере о его последней части. Это окончание, которое стало началом, потому что в нем было кое-что для меня.
— Мне жаль, что я не мог ответить на ваш вопрос, когда вы меня просили, Робин, — сказал Альберт, — но это было невозможно, пока я учился.
Я снисходительно ответил:
— Тебе, наверно, потребовалось много времени, чтобы научиться всему, что они знают.
— Всему? О, Робин! Да я почти ничего не узнал. Вы представляете себе, каков их возраст? И как много они узнали? Нет, — сказал он, качая головой, — я не узнал всю историю их расы, не узнал, как именно они собираются заставить вселенную сжиматься. В сущности, я получил только некоторые практически нужные сведения.
— Дьявольщина! — сказал я. — А почему не больше?
— Я не спрашивал, — просто ответил он.
Я обдумал его слова. И сказал:
— Ну, я думаю, когда настанет время, они многое смогут рассказать нам…
— Очень в этом сомневаюсь, — ответил Альберт. — Зачем им это? Будете ли вы учить космической навигации кошку? Может, когда-нибудь, когда все перейдут на следующую ступень эволюции…
— Станут, как ты?
— Станут, как мы, Робин, — мягко сказал он. — Когда все живые люди и живые хичи решат стать более живыми, стать вечно живыми… как мы… тогда, может быть, у нас появится шанс на настоящий диалог… Но я считаю, что на следующие несколько миллионов лет они оставят нас одних. Если мы оставим их в покое.