Аномальная зона
Шрифт:
– Как дела в вашем хозяйствэ? – с лёгким грузинским акцентом поинтересовался маршал.
– Работаем, Лаврентий Павлович, – осторожно ответил Эдуард Сергеевич. – Плановые задания выполняем. Лаборатория функционирует нормально.
– Нэ нормально! – повысил голос маршал, но, заметив, как дёрнулся визитёр, махнул вяло рукой. – Сиди спакойна! Это к тебе не относится. Видишь, в каких условиях встречаться приходится? В подполье. А ты гаварышь – нармальна! – потом, успокоившись, достал из бокового кармана пиджака смятый клетчатый платок и утёр лоб, лысое темя. – Ладно. Оставим эмоции, – акцент в его произношении снова исчез. – Слушай приказ. – Увидев, что полковник
– Не может быть! – побледнел Марципанов. – Никто не посмеет…
– Это у тебя в тайге не посмеют, – усмехнулся Берия. – А здесь такие вихри враждебные задувают!
Полковник кивнул и даже позволил себе поддакнуть:
– То-то я смотрю, товарищ маршал Советского Союза, народишко хвост распушил. Фронтовики совсем обнаглели… Опять же амнистия эта… Столько швали из лагерей на волю вырвалось!
– Шваль – это хорошо, – задумчиво подтвердил Берия. – Это я специально так распорядился. Тут, в Политбюро, нашлись такие: дескать, после смерти вождя народу-победителю послабление надо дать. Либералы хреновы. Ну, нате вам послабления. Жрите. Вот он, ваш народ, – из-за колючей проволоки, тупой, злобный, с финкой за голенищем… Ничё-ё-о-о, как начнут здесь, в Москве, уголовники всех подряд резать – быстро по железной руке, по ежовым рукавицам соскучатся! А пока… пока, полковник, в Политбюро ЦК предатели оказались! Заговоры плетут. Всё, что хозяином сделано, разрушить хотят. Компромат собирают. На меня, на других верных ленинцев…
Полковник не выдержал, вскочил-таки со стула, сжал кулаки:
– Не допустим… Только прикажите… В порошок, в лагерную пыль сотрём… Как собак бешеных перестреляем!
– Не кипятись, – растянул губы в недоброй улыбке маршал. – Будет и на нашей улице праздник. В твоей личной преданности делу вождя и партии я не сомневаюсь. Таких, как ты, старых служак, много. Придёт день – на фонарях вражескую мразь вешать по всей Москве будем! На Красной площади башки рубить! Но всему свое время. А сейчас… Я распорядился. Все документы, касающиеся твоего лагеря и спецлаборатории, все личные дела на сотрудников и зеков из архивов изъяты. Нет больше такого лагеря. Тебя нет, людей нет и никогда не было. Понял?
– Не совсем… – замороченно тряхнул головой Марципанов.
– Сейчас, после реформ, в документах сам чёрт не разберётся, – терпеливо объяснил маршал. – Передаём архивы, личные дела из МВД в Минюст, из Минюста – опять в МВД… Кое-что, по моему указанию, убрали совсем, кое-что подчистили, подправили. В итоге всё, что касалось твоего Особлага, любое упоминание о нём – уничтожено. Фамилии охраны и заключённых из всех ведомостей, списков, перечней вымараны. Никто не знает, куда вы делись. Не знают даже, что вы вообще на свете существовали. Теперь понял?
– Понял! – с готовностью кивнул, так и не уразумев, куда клонит шеф, Марципанов.
– Хорошо. В ближайший месяц ты ещё успеешь принять эшелоны с продуктами питания, медикаментами, оборудованием. От меня лично. Это – последние. Потом рассчитывай только на свои силы. На внутренние, так сказать, ресурсы. Любая связь с внешним миром запрещена. Главная твоя задача – обеспечить дальнейшую деятельность спецлаборатории. Любое неповиновение пресекаешь самым беспощадным образом. Всех, отказывающихся подчиняться дисциплине и работать в особых условиях, колеблющихся, ненадёжных – ликвидировать. Под мою ответственность. Сколько у тебя сейчас под охраной?
– Четыре тысячи. Три тысячи мужчин и тысяча женщин. В основном опасные государственные преступники, изменники Родины. Уголовников, рецидивистов человек триста. Ну, это социально близкий нам элемент, с ними проблем не будет.
– Персонал лагеря?
– Вохра, вольнонаёмные, члены семей – с полтысячи наберётся.
– Хорошо, – кивнул удовлетворённо Берия. – А сколько прокормишь, если без помощи извне?
– Половину, пожалуй, потянем. А если подсобное хозяйство расширить – то тысячи три человек обеспечим.
– Остальных – в расход. Все подступы к лагерю замаскировать. Железную дорогу разобрать. Сёла поблизости есть?
– Да нет, там болота одни, товарищ маршал.
– Вот и отлично. Да, постарайся сделать так, чтобы тебя с воздуха не засекли. Я имею в виду постройки.
– Замаскируемся, – уверил Марципанов.
– Ну и добро, – удовлетворённо вздохнул Берия. – Значит, все концы в воду. Вернее, в болото. Спрячься. Затаись. Никаких контактов с внешним миром. Продержись так… э-э… скажем, год. А потом, когда здесь всё уляжется, я тебя не забуду, полковник.
О том, что Берия арестован и расстрелян, Марципанов узнал полгода спустя. И не без основания полагая, что может разделить судьбу маршала, решил ничего не менять в устоявшемся быте секретного лагеря. И продержался так почти шестьдесят лет…
6
Полковник, встречаясь с последний раз с маршалом, не знал, что незадолго до внезапной кончины, Сталин пригласил Берия и, кроме прочего, поинтересовался работой секретной лаборатории, спрятанной от глаз и своей, и зарубежной общественности в таёжной глуши.
Правда, разговор этой деликатной темы коснулся не сразу. В начале министр внутренних дел был вынужден присутствовать при разносе, учинённом генералиссимусом Хрущёву.
Когда секретарь Иосифа Виссарионовича Поскрёбышев предложил Берии пройти в кабинет хозяина, то успел шепнуть:
– Он не один. Там Никита Сергеевич.
Маршал открыл дверь и нерешительно застыл у порога.
– Входи, Лаврентий, – кивнул ему Сталин.
Он по обыкновению прогуливался по ковровой дорожке вдоль длинного стола и раздражённо попыхивал трубкой. А посреди кабинета застыл по стойке смирно секретарь ЦК, первый секретарь Московского областного комитета партии Хрущёв.
Берия шагнул на мягкий ворс ковра и остановился поодаль от Никиты Сергеевича, всем своим видом показывая, что даже находиться рядом с этим обладуем и клоуном ему, министру внутренних дел, неприятно.
– Посмотри, Лаврентий, на этого дармоеда! – указал Иосиф Виссарионович мундштуком трубки на провинившегося. Последнее слово генералиссимус выговорил с нарочито-броским кавказским акцентом, отчего оно прозвучало ещё более уничижительно и зловеще – «да-а-р-р-моэд!». – Я поручил ему лично курировать деятельность научно-исследовательского института в Ленинских Горках, который возглавляет академик Трофим Лысенко. Что ты мне обещал, Никита?