Аномальные каникулы

Гравицкий Алексей Андреевич

— Запремся и мелом кружочек начертим, — сболтнул Тимур и прикусил язык. Он вовсе не хотел шутить, а прозвучало так, словно опять издевается. — Леся, что ты думаешь?

— Ночью опасно, — поежилась девчонка. — Давайте уж действительно до утра.

— Ладно, — согласился Тимур, доставая фонарь и заглядывая в калитку. — Этот дом?

— Да, — ответил Ворожцов, становясь рядом. — Здесь вроде нет никакой дряни…

— Везде здесь дрянь, — пробормотал Тимур. Вошел в тихий двор и посветил на пустую конуру с оборванной или перегрызенной веревкой. — Вон даже собаки будто

бы с цепей срывались, что уж о людях говорить.

Ворожцов с Лесей зашли в калитку следом за ним. Огляделись. Изба большой глыбой темнела на фоне вечернего неба. На крыше виднелись силуэты печной трубы и ветвистой телеантенны. По правую руку стоял крепкий кирпичный гараж с запертыми на амбарный замок воротами. В отличие от других подсобных построек он сохранился хорошо. Возможно, внутри даже уцелела машина, но проверить это было нереально: не пилить же замок, в самом деле. Возле завалинки торчали останки лавочки. Деревянные сидушки давно сгнили, а две вкопанные в землю опоры настырно продолжали ржаветь. Крыльцо обвалилось, но фундамент дома и бревенчатые стены выглядели вполне надежно. Ставни были заколочены. Крышу, судя по торчащим из черного месива серым кускам, клали шифером и заливали смолой, поэтому оставалась надежда, что протекла она не насквозь, и внутри уцелела хотя бы одна комната.

— Точно там нормально? — шепотом уточнил Тимур, подходя к приоткрытой входной двери. — Ни аномалий, ни зверья?

Ворожцов перепроверил показания ПДА и кивнул. Тимур отдал фонарик Лесе, а сам нацепил и включил налобник. Оружие перехватил двумя руками.

Переступил через треснувшие доски крыльца, аккуратно отворил дверь и заглянул внутрь. В нос ударил безликий запах запустения. Темно. В свете налобника отсюда невозможно было что-либо толком рассмотреть. Угадывались лишь очертания вешалки с дряхлым тулупом, заскорузлой обуви, да мутно бликовало стекло серванта.

— Подержи, — попросил Тимур Ворожцова.

Тот прихватил дверь за ребро. Тимур положил обрез на половик, оперся локтями и забрался с продавленного крыльца в дом. Быстро поднял ствол, встал на ноги и огляделся.

Обычные деревенские сени. Крепкая скамья, грубый стол, дощатый, но не гнилой пол, утварь на подоконнике, покрытая налетом пыли. Сервант с фарфоровым сервизом за жирным стеклом. Алюминиевый бидон для воды в углу, канистра, калоши, ворох гнилых газет.

Сени как сени. Дом как дом. Наверное, именно в таких, по версии Мазилы, должны обитать барабашки…

Тимур застыл. В ушах зазвенело эхо выстрела. Перед глазами всплыло лицо мелкого, наполовину засыпанное черными комьями. Гильза за пазухой будто бы стала тяжелее в несколько раз и оттянула внутренний карман…

Показалось. Конечно, показалось. Он поморгал, отгоняя навязчивые воспоминания, и обернулся. Луч налобника выхватил ржавую подкову, криво присобаченную к двери. Люди огораживают себя идиотскими безделушками, полагая, что в трудную минуту это как-то им поможет, убережет от горя, отведет беду. Только никому и никогда еще не помогали кроличьи лапки, подковы или иконы. Символы, не больше. Настоящая вера, истинная храбрость — они внутри, а не в этих гнутых цацках.

— Ну, что там? — не вытерпел Ворожцов, забрасывая рюкзак.

— Вроде бы чисто, — сказал Тимур. — Если слой пыли в палец можно назвать чистотой.

— Лесь, сначала ты, — сказал Ворожцов и подсадил девчонку.

— Давай руку, — предложил Тимур. Поймал холодную ладонь, скрипнул зубами от боли в запястье, но Лесю втащил. — Свети.

Он помог забраться Ворожцову и запер дверь на засов. Теперь, когда сумеречный, но все же свет с улицы больше не попадал в сени, здесь стало совсем темно. Два фонарика кое-как справлялись с плотным мраком.

— Сухо, — заключил Ворожцов, наспех обследовав прихожую. — Надеюсь, в комнате тоже. Что в канистре, не смотрел?

— Не смотрел, — откликнулся Тимур. — А что там может быть и чем тебе это поможет?

— Бензин там может быть.

— И зачем тебе бензин? Спалить здесь все собрался?

— Ничего я не собрался. Просто любая горючка лишней не будет.

Оба замолчали. Вовремя почуяли, как разговор опять плавно уходит в русло бессмысленных пререканий. Надоело.

Тимур взял канистру, но она оказалась пустой. Как их спор. Он поставил ее обратно. Звякнув запором, приоткрыл крышку бидона. Ничего. Если там когда-то и была вода, то давно испарилась.

— А тут радиации нет? — спросила Леся, сморкаясь в платок.

— Чуть-чуть есть, — честно ответил Ворожцов, глянув на показания счетчика. — Но не критично. До утра не помрем… — Он заткнулся. Любые упоминания о смерти сейчас были не к месту, это уж точно. Поспешил перевести тему: — Давайте в комнатах посмотрим.

— Да, — согласилась Леся. — Если все в порядке, будем устраиваться на ночлег.

Она по-хозяйски взялась за ручку одной из дверей и вдруг отдернула руку. Отступила на шаг.

Тимур напрягся, поднял ствол.

— Что случилось? — с беспокойством спросил Ворожцов, выставляя ПДА перед собой, как оберег.

— Мне показалось, наверно… — прошептала Леся. — Звук. Там, в комнате.

Палец лег на спусковой крючок. Тимур стиснул зубы, вспомнив, что последним этого крючка касался мелкий, когда… Он глубоко вдохнул и выдохнул. Приказал себе: не сейчас, только не сейчас.

— Сканер ничего не показывает, — тихо проговорил Ворожцов. — Что ты слышала?

— Как будто шорох или… — Леся задумалась, подбирая слово. — Будто скребется кто-то.

— Видимо, показалось, — произнес Тимур. Он хотел успокоить девчонку, но тон получился не уверенный, а скорее безразличный.

За дверью щелкнуло. Все вздрогнули. Сомнения отпали сами собой: там, в комнате, кто-то был!

— Вот, опять, — еле слышно пробормотала Леся, хотя теперь это уже было лишним.