Шрифт:
Разумеется, отдельной палаты мне не предоставили - федеральная программа здравоохранения просто не оплатит такую. И никому нет дела, что соседняя пуста. Поэтому я должен лежать в компании с кем-то еще. Когда тебе плохо и ты в больнице, меньше всего хочется, чтоб чужие люди - сосед по палате, его родственники - видели твои страдания. Но держать двух пациентов в одной палате дешевле - и точка. А если ты недоволен, что вокруг постоянно толкутся какие-то люди… что ж, можешь высказать претензии лично им.
Привезли меня в конце дня. Мужчина на соседней койке, хрипло дыша, наблюдал, как меня устраивают. Он не произнес ни слова, а
– Я могу вам еще чем-нибудь помочь?
– прощебетала одна из медсестер, словно исполняя свою маленькую роль в этой драме.
А я подумал: "Да, можете. Выпустите меня. Сделайте так, чтобы мне полегчало и я смог поскорее убраться отсюда".
Посетители ушли, настала ночь, телепередачи закончились, но мы оба лежим без сна. Мой сосед кашляет, стараясь делать это потише, у меня тоже першит в горле.
– Из-за чего ты здесь?
– неожиданно спрашивает меня сосед через занавеску, разделяющую кровати. Вопрос звучит так, словно мы преступники, обсуждающие свои статьи и сроки.
– Пневмония, - говорю я.
– Это не заразно.
Не хочется объяснять ему, что у меня ПСП-пневмония и что эта зараза, вкупе со СПИДом, скоро убьет меня, если только доктор не успеет это сделать раньше. Моя иммунная система больше не может бороться с вирусами.
– У меня тоже пневмония, - сказал он, тяжело дыша, и закашлялся.
Нет сомнений - я обречен. Я лежу в одной палате с носителем вируса, смертельного для меня. Смогу ли я бороться с этим?
– А что за пневмония?
– спрашиваю я.
– Они не знают, - звучит в ответ.
– Что-то очень редкое.
Позднее, когда он заснул, я вытащил из вены иглу, отключил подачу кислорода и, плотнее запахнув халат, направился в регистратуру, где спросил у дежурной медсестры насчет моего соседа. Мне казалось, я имею право на эту информацию.
– Вам не о чем беспокоиться, - заверила меня она, - мистер Шамберг вас не заразит. Скоро он пойдет на поправку.
– Но если у него другой вирус, не такой, как у меня, я могу заразиться! Это же опасно.
– Ваш лечащий врач не возражала, чтобы мы вас поместили в одной палате. Утром можете сами поговорить с ней, но я уверена, все будет в порядке.
Вот и все, что она сказала. Врачебная этика запрещает ей говорить что-то конкретное о здоровье моего соседа. А вернувшись в палату, я увидал, что и у него теперь тоже капельница, как у меня. Стало быть, и за него взялись всерьез… Интересно, что у него за вирус?
Даже я заметил, что к утру моему соседу поплохело. Да что там - стало много хуже! Кашель его вконец измотал, и дежурная сестра поставила капельницу сперва ему, а потом уже мне.
Мерзкое ощущение, когда холодное лекарство проникает в вену и постепенно доходит до сердца и мозга. Не понимаю, почему медсестры не могут вводить лекарство теплым или хотя бы оставлять его на тумбочке, чтобы оно нагрелось до комнатной температуры. Нет, они всегда берут лекарство прямо из холодильника и совершенно ледяным вводят в вену. Когда я в последний раз лежал в больнице, то просил их согревать лекарство, но до желаний пациента никому нет дела. В этот раз я уже ни о чем не стал просить, лишь поплотнее укутался в одеяло. Когда медсестра вышла, сосед включил футбол по телевизору, хотя совершенно не следил за игрой, - вместо этого позвонил жене и спросил, почему та до сих пор не
Если бы я сообщил ей, что лежу в больнице, она бы непременно позвонила.
Жена навестила моего соседа до начала обхода. Я слышал, как миссис Шамберг поцеловала мужа и прошептала несколько слов, затем вышла из-за занавески и слегка нервозно улыбнулась мне. С собой она принесла букетик сирени, который поставила на мою тумбочку, в банку из-под огурцов, с которой оборвала этикетку.
– Большое вам спасибо, - сказал я, и на глазах у меня выступили слезы.
СПИД, кроме прочего, совершенно расстроил мои нервы. От этого у меня постоянно болит голова и глаза на мокром месте. Я совершенно не в состоянии себя сдержать, могу расплакаться из-за любой ерунды, например, из-за того, что кончился шампунь или счет за свет пришел на день раньше… Ничего не могу с собой поделать. Из-за неожиданного участия, проявленного этой женщиной, глаза мои наполнились слезами, но меня абсолютно не волновала мысль, что слезы текут по щекам и она это видит.
– Надеюсь, вам скоро станет лучше, - сказала миссис Шамберг, потрепав меня по колену, и вернулась к мужу за занавеску. Я откинулся на подушки, вытер слезы и вдохнул аромат сирени вперемешку с неистребимым запахом маринада. У меня не было сил спросить ее имя, а она не поинтересовалась моим.
Мой доктор наскоро осмотрела меня, назначила двойную дозу тэйлинола, чтобы сбить температуру, и отправилась обратно в клинику. Интерны тоже начали осмотр пациентов, а где-то через час явились и врачи мистера Шамберга, их было трое. Мы лежали в больнице, где проходят практику студенты, поэтому не стоило удивляться, когда в палату вваливалась целая группа. Но среди этих троих, насколько я знал, не было ни одного интерна. Прежде всего они выключили телевизор и задернули занавески у соседней койки.
Я лежал на спине, закрыв глаза, и невольно слышал все, о чем они говорили. Через некоторое время я заметил, что они не задают стандартных вопросов. Они спрашивали в основном о работе мистера Шамберга, а не о том, как он себя чувствует.
– … Я же работаю в исследовательском отделе, - говорил сосед, - и всегда пользуюсь маской, перчатками и надеваю этот жуткий термокостюм.
– А вы не могли, ну, скажем, вдохнуть их?
– Нет, там стекло биозащиты и стальной экран. К тому же на мне термокомбинезон… Не думаю, что это возможно.
– Тут он замолчал и сильно раскашлялся.
– Я не смог бы заразиться, даже если бы захотел, - продолжил он, вновь обретя способность говорить.
– Мой муж очень аккуратен, - послышался голос его жены.
– Улучшений нет, и мы пытаемся понять, может, причиной заболевания послужил какой-то другой фактор, на который мы сперва не обратили внимания, - сказал один из врачей.
– Как вы работаете с ними?
– спросил другой.
– Ну, перед тем как войти в испытательный бокс, я надеваю защитный костюм и специальные перчатки для управления роботом, а тот находится в герметичном помещении. Входить туда запрещено. Этот робот и выполняет всю работу, а у меня особые очки-проектор, через которые я вижу все, что делаю… У меня нет абсолютно никакого контакта с объектом.
– Тут у него опять случился приступ кашля.