Аномия в России: причины и проявления
Шрифт:
Проникновение преступной идеологии в молодежную среду подтверждает то обстоятельство, что в сознании некоторой части подростков и молодежи укрепляется мнение о том, что быть судимым, носить знаки принадлежности к преступному миру чуть ли не признак высочайшей доблести» [142].
Криминолог И. М. Мацкевич пишет об этом: «Не могут не вызывать особого беспокойства не прекращающиеся процессы сращивания криминальной субкультуры с молодежной. Не понимаю людей, в том числе и занимающих ответственные государственные посты, которые не видят в этом ничего страшного. Более того, утверждается, что такое взаимопроникновение является прямым следствием демократизации
Криминальная или, как ее еще можно назвать, “делинквентная” (от лат. delinquens — совершающий проступок) субкультура характеризуется поведением групп лиц, отражающим ценности, которые прямо противоположны официальной культуре. Эти группы включают в себя людей, обладающих криминальным профессионализмом, и группы лиц, возраст которых может быть различным, находящихся в “закрытых учреждениях”, таких, например, как тюрьмы, режимные психиатрические больницы и т. п. Они являются важной системой отчета, посредством которой отдельные личности и группы познают мир и интерпретируют его в своих целях. Теория криминальной субкультуры объясняет, таким образом, преступное поведение как обучаемое, — делинквент субкультуры усваивает ценности, которые являются девиантными (от лат. deviatio — отклонение)» [168].
Более того, иные структуры, которые раньше защищали детей, при рынке обернулись к ним дьявольским ликом растлителя. Посмотрите, какую роль в этом процессе сыграли СМИ! Почти все социологи-криминалисты отмечают активность СМИ в оправдании и даже пропаганде делинквентной деятельности подростков. Авторы цитируемой выше статьи пишут о молодежных группировках: «Свою роль сыграл и тот факт, что в результате не всегда продуманных выступлений СМИ эти группировки получили беспрецедентную всесоюзную рекламу. Вокруг образа юного «группировщика» был создан ореол таинственности, бесстрашия, мужественности, который в известной степени послужил интригующим, завлекающим обстоятельством, предельно значимым в подростковой среде» [121].
Лэш пишет: «Самым тревожным симптомом оказывается обращение детей в культуру преступления. Не имея никаких видов на будущее, они глухи к требованиям благоразумия, не говоря о совести. Они знают, чего они хотят, и хотят они этого сейчас. Отсрочивание удовлетворения, планирование будущего, накапливание зачетов — все это ничего не значит для этих преждевременно ожесточившихся детей улицы. Поскольку они считают, что умрут молодыми, уголовная мера наказания также не производит на них впечатления. Они, конечно, живут рискованной жизнью, но в какой-то момент риск оказывается самоцелью, альтернативой полной безнадежности, в которой им иначе пришлось бы пребывать… В своем стремлении к немедленному вознаграждению и его отождествлении с материальным приобретением преступные классы лишь подражают тем, кто стоит над ними» [118, с. 169].
И.М. Мацкевич пишет о той «ползучей криминальной культурной революции», которая происходит в России: «Самое ужасное, что криминальная субкультура непосредственно связана с несовершеннолетними и молодежью, имеющими криминальную направленность. Нормы и ценности криминальной субкультуры являются мощными регуляторами индивидуального поведения, обладают высочайшей степенью референтности в силу действия механизмов психического заражения, подражания, прессинга, постоянно создающими ситуацию фрустрации и психической травмы для молодого человека…
“Тусовочная” молодежная субкультура является копилкой криминального опыта, регулятором деятельности несовершеннолетних делинквентных подростков, одобряя один тип поведения (как правило, противоправный) и пресекая другой (социально полезный). Особенность криминальной субкультуры в среде несовершеннолетних правонарушителей состоит в том, что в ней постоянно обновляются и совершенствуются нормы и ценности преступной среды… Без преувеличения можно сказать, что криминальная субкультура — основной механизм криминализации молодежной среды» [168].
В этом пункте начатая в конце 1980-х годов реформа радикально порвала с принципами либерализма и демократии, она узурпировала эти понятия, и эта маска лишь углубила переживаемый Россией кризис. Вот что пишет Дж. Грей: «Больше, чем в свободе потребительского выбора, человек нуждается в культурной и экономической среде, способной обеспечить ему разумный уровень защищенности и где он чувствовал бы себя как дома. Рыночные институты, отрицающие эту потребность, обречены на то, чтобы демократическая политика их отвергла» [151, с. 206]. И это пишет авторитетный философ-либерал!
Вот главное социальное и нравственное противоречие нынешней России: государство, раскрыв страну рынку и преступному миру, не может обеспечить гражданам и их детям «разумный уровень защищенности», а сами граждане в этой политической системе «не могут ни на что повлиять».
Девочки-подростки, если у них нет «крыши» в виде богатых или «номенклатурных» родителей, особенно имеющих деловые контакты с криминальными авторитетами, попадают в порочный круг — как не дать изуродовать себе жизнь, чем откупиться или куда убежать. И очень многие не находят выхода и «не могут изменить жизненную ситуацию».
Вот, в жестких выражениях, на какой путь их толкает эта «ситуация» в нашем обществе: «Для понимания преступного девичьего поведения большое значение имеет изучение антиобщественных молодежных группировок, внутригрупповых взаимоотношений, особенно в организованных и высокоструктурированных подростковых объединениях… Эти исследования, в частности, показывают, что динамика численности несовершеннолетних девушек, предпочитающих контактировать с антиобщественными группами подростков, имеет постоянную тенденцию к увеличению. Надо полагать, такая неблагоприятная ситуация складывается в основном по причине распада и разрушения семьи, утраты ею функций эмоционального центра и социального контроля, заметного ослабления влияния школы и формальных, официальных молодежных организаций…
Немалую тревогу вызывает то, что в пресловутых молодежных «тусовках» неминуемо наступает сексуальная деморализация несовершеннолетних девушек… В 12-14 лет, а иногда и раньше, такие девочки начинают половую жизнь, пить и курить, идут на мелкие кражи, позволяют себе хулиганские выходки, наиболее же агрессивные и жестокие избивают своих сверстников, участвуют в грабежах. Одновременно происходит углубление отчуждения от семьи и школы, учащаются побеги из дома и бродяжничество… В притонах и иных обиталищах таких групп нередки воровство, грабежи, насилия. Там основательно закрепляются антисоциальные черты и установки личности, определяющие преступную ориентацию» [121].