Анонимный заказчик
Шрифт:
— Да, чем черт не шутит… Правильно решил. Хочешь, чтобы мы понаблюдали за ней?
— Хочу. И еще хочу сейчас встретиться с ее заведующей.
— Знаю такую, — сказал Замятин. — Женщина, как говорится, приятная во всех отношениях. — Он улыбнулся. — И финансовый работник прекрасный. Серьезная баба.
— Аникин меня к ней и проводит…
— К ней и я тебя проводить бы мог, — бодро начал Замятин, но тут же лицо его омрачила неприятная мысль. — Эх, нет! Я не смогу — несколько дач у нас в районе обокрали. Когда ты пришел, майор мне докладывал как раз об этом. Надо закончить
Замятин снял трубку телефонного аппарата:
— Коровкин, Аникин у тебя? Пускай ко мне зайдет.
Участковый инспектор Аникин понравился и Корнилову. Хорошее открытое лицо, прямой взгляд. Он представился без подобострастия и без залихватской развязности, чего так не терпел полковник. Игорь Васильевич пригласил его сесть.
— Озадачили мы вас сегодня? — спросил он, внимательно разглядывая лейтенанта.
— Да, честно говоря, — кивнул Аникин. — Я специально к сберкассе пораньше пришел. Думал Рогозину на улице перехватить. Чтобы у других сотрудников пересуды не возникли… — Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась у него вымученная.
— Что-нибудь не так получилось? — спросил Корнилов. Он почувствовал за этой улыбкой мучавшее Аникина беспокойство.
— Колокольников пропал, — тихо сказал участковый, побледнел и непроизвольно так сжал сцепленные пальцы, что они хрустнули.
— Что значит пропал? — спросил Корнилов.
Аникин молчал, собираясь с мыслями.
— Павел Сергеевич! — подал голос Замятин. — Ты чего молчишь?
— Сейчас, товарищ начальник… Я сам только что узнал. Жена его внизу у дежурного сидит, плачет.
— Да, может, еще рано плакать-то? — усомнился Корнилов.
— Сегодня днем Колокольников встретил в Зеленогорске на вокзале мужчину. Того, который на месте катастрофы потерянное сверло искал… Мужчина ждал электричку на Ленинград. Колокольников тоже взял билет и поехал за ним.
— Откуда это известно? — спросил Корнилов.
— Он рассказал на вокзале одному знакомому, просил, чтобы тот сообщил жене. Пока, мол, они до города доедут, в Ленинграде милиционеры их уже встретят. А знакомый — болван! — не выдержал Аникин. — Зацепился за пивной ларек, да только к вечеру и вспомнил.
Корнилов посмотрел на часы. Было без десяти восемь. Спросил Аникина:
— Какой электричкой они ехали?
— Пятнадцать десять.
— Домой в Ленинград жена звонила?
— Несколько раз звонила, не отвечает телефон. Жена всех знакомых на ноги подняла.
— Никаких примет этого человека Колокольников своему знакомому не передал?
— Он незаметно показал ему этого человека… Только знакомый… — Аникин безнадежно махнул рукой. — К утру, может, проспится. А может, и нет. Пьян в стельку.
Корнилов вспомнил свой разговор с Колокольниковым, когда тот никак не мог выдавить из своей памяти ни одной существенной приметы подозрительного мужчины, и подумал: «А встретил — сразу узнал. Иначе не поехал бы за ним».
— Что, хотите делайте, а этого пьянчужку через час на ноги поставьте! — разозлился Корнилов. — Пригласите врачей! Они знают, как с алкашами
— Понятно, товарищ полковник, — сказал Аникин.
— Петр Андреевич, распорядись вызвать в отделение «скорую». Лейтенант меня сейчас к завсберкассой проводит и вернется. И пусть едет с врачами к свидетелю. Адрес-то знаете?
— Так точно.
— Скоро сюда подойдет Бугаев. От профессорши вашей…
— От Блошкиной, — напомнил Замятин.
— Вот-вот! Введите его в курс дела. Пускай позвонит на Литейный. Поднимет ребят на поиски Колокольникова. Машину для него найдете?
— Найдем, — кивнул Замятин.
— А то пускай меня дождется, — Корнилов тяжело поднялся с кресла. — Поехали, лейтенант.
11
— Вот ее дом, — показал Аникин на стоящее в осадку желтое четырехэтажное здание с эркерами. — Квартира семь. Третий этаж. Живет с мужем и дочерью.
— Проедем метров сто, — попросил Корнилов шофера. — Чтобы не маячить перед окнами.
«Волга» остановилась у небольшого скверика рядом с почтой. Корнилов попросил шофера:
— Отвези лейтенанта в райотдел и вернешься. Жди на том же месте. — Он еще хотел сказать Аникину, чтобы позвонили, если будут новости, — наверняка у заведующей сберкассой есть телефон, — но машина уже тронулась. Корнилов досадливо махнул рукой, но тут же подумал: «Ладно, долго я здесь не задержусь…»
Дверь ему открыла девушка лет двадцати. У нее было узкое лицо, тонкий, чуть раздвоенный на самом кончике нос, русые волосы, уложенные копной на затылке. Вот только цвет ее больших глаз он не успел разглядеть — в прихожей было темновато.
— Вам кого? — спросила девушка.
— Я хотел бы видеть Зою Петровну.
— Пожалуйста, — девушка посторонилась, пропуская его в прихожую. — Проходите. — И крикнула негромко: — Мама, к тебе.
Она пошла вперед по небольшому коридорчику, открыла дверь в просторную, со вкусом обставленную комнату. Корнилову это сразу бросилось в глаза. Даже несмотря на то что в комнате стоял полумрак — лиловый августовский вечер уже заглядывал в окна.
Высокая стройная женщина с такой же копной волос на затылке, что и у дочери, только совсем седых, стояла у стола и вынимала из сумки коробки с зубной пастой, баночки с кремом и, как показалось Корнилову, еще какие-то чисто женские предметы обихода. Видимо, по дороге с работы она зашла в магазин.
Обернувшись и увидев в дверях мужчину, Зоя Петровна ойкнула и смахнула все свои коробочки и баночки снова в сумку.
— Извините, бога ради. Я думала, кто-то из соседок. — Она протянула дочери сумочку: — Таня, возьми, потом разберешь. Там кое-что и для тебя. — И спросила: — А вы по какому делу?
— Зоя Петровна, — сказал Корнилов, — мне хотелось бы поговорить с вами наедине. Ваша дочь не обидится? — Он повернулся к Тане, внимательно разглядывающей содержание материной сумочки.
— Ну что вы, что вы! — не поднимая глаз на Корнилова, сказала дочь. — Я испаряюсь…