Анри Барбюс
Шрифт:
Барбюс слушает речи людей, как бы пришедших из преисподней, — людей, вырвавшихся из застенков стран реакции, жертв белого террора; страстное обращение к конгрессу китайского делегата, которое подчеркивается его товарищами — они встают с поднятой правой рукой, как бы молча принося клятву мщения.
Он поддается общему возбуждению, охватывающему зал, великолепному чувству единства, торжественности минуты, лишь оттеняемой ухищрениями фоторепортеров запечатлеть в причудливом, меняющемся свете облик происходящего.
Барбюс внес в свою книгу «Россия» воспоминание об этих днях:
«Это собрание, более торжественное, чем все другие, оно высится над другими, оно продвигает вперед революционный порядок против буржуазного беспорядка, оно противопоставляет новую силу империалистической войне».
Закончив работу над книгой в Архангельском, Барбюс поехал в Нижний Новгород. Почему именно этот старинный русский город привлекал его? Вероятно, потому, что образы, сошедшие со страниц книг его великого друга, витали над Барбюсом. И, может быть, еще потому, что, переполненный впечатлениями от поездки по югу страны, пораженный преображением этого края, он хотел увидеть великие перемены в городе Центральной России.
Соединение старого с новым, их сосуществование на каком-то отрезке времени было в Нижнем разительнее, чем в Москве. Может быть, потому, что здесь все представало глазам наблюдателя на меньшей площадке.
Панорама величественной, свободно текущей реки с убогими поселками по берегам, деревянные пригороды, старинный кремль. И гиганты — новостройки, новые дома, множество высших учебных заведений. Нижний Новгород — город рабочих и студентов.
В водовороте насыщенных впечатлениями, овеянных волжскими ветрами дней, среди бурлящей вокруг него молодежи Барбюс сам почувствовал себя молодым. Но болезнь, как сварливая хозяйка, поджидала его у ворот. Он свалился и почти месяц пролежал в больнице.
Оправившись, он преисполнился редким для него благоразумием и, вняв советам медиков, согласился поехать на поправку в чудесное место с татарским названием, звучащим, как трель экзотической птицы: «Суук-Су».
Крым показался ему более похожим на Ривьеру, чем Батум и Сухум с их чрезмерной, тяжелой тропической красотой. В Крыму все было более мягким, как бы притушенным. Контраст желтого цвета, почти охры, глинобитных домов и синего, ультрамаринового моря смягчался гаммой всех оттенков зеленого цвета от темного, почти черного — олеандров, до изумрудного — виноградников.
Еще под Москвой, в Узком, где Барбюс провел две недели, он познакомился с семьей Соловьевых. Они казались ему маленькой ячейкой советского мира — такими чертами прямоты, благородства и высокой целеустремленности привлекали его эти люди. Зиновий Петрович Соловьев представлял тот тип крупного советского организатора, который был рожден новой властью. Профессор, академик, заместитель наркома здравоохранения, революционер, он осуществлял одну из самых важных задач нового строя — охрану здоровья народа. Как во многих других областях, здесь не было преемственности, не было ничего, что в качестве наследства облегчало бы строительство нового здания. Если не считать некоторой материальной базы: великолепных дворцов русской аристократии и царского двора, в которых были открыты учреждения, получившие пышное и старомодное название «здравниц».
Жена Соловьева, Маргарита Ивановна, врач, и их приемная дочь Валентина, Вава, как ее звали в семье, жизнерадостное юное создание, отнеслись к французскому гостю и его секретарю с чисто русским радушием и сердечностью.
Прекрасно владея французским языком, Соловьев мог многое рассказать Барбюсу о России, о первых годах революции, о начальных шагах в области культуры, здравоохранения, экономики. Соловьевы были находкой Барбюса. Ведь он не собирался ограничиться книгой о Грузии. Он должен был написать о новой России. И Соловьев помогал привести в систему его наблюдения.
С Соловьевым было связано еще одно открытие, сделанное Барбюсом в этот его приезд в СССР. Маленькое радостное открытие, которое он назовет «кусочком южного чуда». Это — Артек, детище Соловьева.
Барбюс отправился в Артек пешком из Суук-Су. Оказавшись по ту сторону арки, на которой было написано: «Пионер, к борьбе за рабочее дело будь готов!», он почувствовал, что попал в удивительный и чарующий мир.
Первое впечатление — отпечатки множества детских босых ног на песке. Это песчаное пространство с маленькими следами запомнилось ему как символ вечной, неиссякающей жизни. Затем — звонкие молодые голоса, и вот из-за поворота аллеи выбежала стайка черных от загара веселых девочек и мальчиков.
Рассказывая об Артеке в своей книге «Россия», Барбюс постоянно возвращался к образу Соловьева, ученого и борца, человека, который думал о будущем, с любовью склоняясь над маленькими и слабыми созданиями.
Барбюсу пришлось пережить смерть своего нового друга. Она глубоко потрясла его. Он обратился к Маргарите Ивановне с письмом, в строках которого видно его большое страдание.
«19 ноября 1928 г.
Дорогой товарищ и друг!
Я послал сегодня Вам телеграмму, чтобы в двух словах выразить мою глубочайшую скорбь. Я потрясен мыслью о том, что страшная болезнь свалила так быстро человека, такого сильного и такого прекрасного, который казался полным энергии, чтобы еще много лет жить и работать… Я думаю и думаю о недавнем посещении Артека, этой живой, детской колонии, которая кажется мне теперь бесконечно печальной, погруженной в траур по поводу утраты того, кто был ее отцом и основателем.
Пишите мне, дорогой друг, о Вашей жизни и работе. Горячо обнимаю Вас.
Анри Барбюс
P. S. Аннет Видаль просит меня передать Вам свои самые глубокие дружеские чувства» [15] .
В этот же день в «Известиях» была опубликована прочувствованная статья Барбюса: «Человек из Артека».
Барбюс присылал Соловьевым свои книги со словами привета и дружбы. На титульном листе книги «Russie» он написал: «Маргарите Соловьевой сердечно, в знак памяти о дорогом ушедшем друге».
15
Неопубликованное письмо, находящееся в личном архиве В. А. Соловьевой.
Барбюс всю жизнь помнил артековцев. Он вел переписку с ребятами из Артека, полную нежности, тепла и маленьких открытий. Память о французском друге переходила от одного «пополнения» Артека к другому. Барбюсу присвоили звание «почетного пионера». И, бывая п СССР, он всегда посещал Артек.
На пароходе «Ильич» Барбюс и Аннет плыли из Гагр в Одессу. Стоял январь. Море было бурное, незнакомое, суровое, величественное.
Одесса встретила их по-южному экспансивно. В этот приезд они много бывали в воинских частях. Может быть, потому, что в мире снова было тревожно и предчувствие новых битв томило Барбюса. Он был особенно страстен в своих речах, особенно чуток к аудитории. И она горячо отвечала ему. Курсанты пехотной школы на руках несли его до машины.