Антаподосис. Книга об Оттоне. Отчет о посольстве в Константинополь

Луетпранд Кремонский

XVIII. Итак, когда мятежники были побеждены, а от тех, кто остался в живых, взяты заложники, почтенный папа Лев бросился императору в ноги и умолял его вернуть римлянам заложников, а его самого вверить их верности. Наконец, по просьбе почтенного папы Льва святой император вернул римлянам заложников, хоть и предвидел, как это будет рассказано мною ниже, что они опять возьмутся за старое. Итак, он доверил этого папу верности римлян, словно агнца волкам. Уйдя затем из Рима, он поспешил в Камерино и Сполето, где, судя по слухам, находился Адальберт.

XIX. Между тем женщины, с которыми. Иоанн, так называемый папа, занимался развратом, будучи знатного рода и весьма многочисленны, подговорили римлян убить верховного и вселенского папу Льва, избранного Богом и ими самими, и впустить в Город Иоанна. Когда те так и сделали, почтенный папа Лев милостью Божьей освободился из их рук и с небольшой свитой обратился к милосердию благочестивейшего императора Оттона.

XX. Святой император, тяжело перенеся подобное бесчестье, - как то, что папа Лев

был низложен, так и то, что низложенный Иоанн изувечил кардинала-дьякона Иоанна и скриниария Аццо: первому отрубили правую руку, а второму - отрезали язык, два пальца и нос, - решил опять собрать войско и вернуться в Рим. Однако еще до того, как были собраны войска святого императора, Господь пожелал показать всему миру, насколько справедливо был низложен своими епископами и всем народом папа Иоанн и насколько несправедливо принят затем обратно³³; однажды

.

Монограмма (справа) императора Оттона I Великого (слева на латыни: «Подпись господина Оттона великого и непобедимого II императора августа»)

ночью, забавляясь за [стенами] Рима с женой некоего мужа, он был поражен дьяволом в висок так сильно, что уже через 8 дней умер от этой раны³⁴. Но и святое напутствие не принял он по наущению того, кто его поразил, как то часто мы слышали от его родичей и друзей, бывших тогда при нем.

XXI. Когда он умер, все римляне, забыв о клятве, данной ими святому императору, поставили папой кардинала-дьякона Бенедикта и клятвенно обещали никогда его не покидать, но защищать против власти императора. Император, услышав об этом, окружил Город и никто не мог из него выйти, не поплатившись каким-либо увечьем; осадными орудиями и голодом он утеснял их до тех пор, пока вопреки воле римлян не овладел Городом и не восстановил на престоле почтенного мужа Льва; Бенедикт, похититель верховного престола, был передан им в руки Льва³⁵.

XXII. Когда в церкви Латерана заседали господин Лев, верховный и вселенский папа, и святейший император Оттон, а также епископы римские и итальянские, архиепископы из Лотарингии и Саксонии, епископы, священники, дьяконы и весь римский народ, - их имена будут указаны ниже, - пришел Бенедикт, похититель апостольского престола, введенный руками тех, кто его избирал, и облаченный в папские одежды. Кардинал-архидьякон Бенедикт обратился к нему со следующей речью: «Какой властью и по какому закону, о похититель, присвоил ты это папское облачение, когда жив еще настоящий господин наш, почтенный папа Лев, которого ты сам, обвинив и изгнав Иоанна, возвел вместе с нами на апостольский престол? Или сможешь ты отрицать данную тобой и прочими римлянами присутствующему здесь господину императору клятву не избирать и не рукополагать папу без его и сына его, короля Оттона, согласия?». Бенедикт отвечал: «Если я в чем-либо погрешил, пожалейте меня». Тогда император, проливая слезы, - этим он явил свое милосердие, - просил синод не осуждать Бенедикта, не выслушав. Если он хочет и может, пусть ответит на вопросы и защитит свое дело; если же не может или не хочет, но сразу признает себя виновным, пусть они ради страха Божьего будут к нему милосердны. Услышав это, названный Бенедикт тотчас же бросился к ногам господина папы Льва и самого императора, воскликнув, что виноват, и признав себя похитителем святого Римского престола. Затем он снял с себя паллий и вместе с епископским посохом, который нес в руке, вернул господину папе Льву. Папа сломал этот посох и показал народу его обломки. Затем он велел Бенедикту сесть на землю, после чего снял с него ризу, которую называют «планета», вместе со столой. А затем сказал всем епископам: «Мы лишаем Бенедикта, похитителя святого Римского и апостольского престола, всякого епископского и священнического достоинства; все же ради милости господина императора Оттона, усилиями которого мы восстановлены на принадлежащем нам престоле, мы разрешаем ему сохранить звание дьякона, но не в Риме, а в ссылке, местом которой назначаем...»³⁶

ОТЧЕТ О ПУТЕШЕСТВИИ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ

.

Печать императора Оттона I Великого

ЛИУТПРАНД,

ЕПИСКОП СВ. КРЕМОНСКОЙ ЦЕРКВИ, ЖЕЛАЕТ, ЖАЖДЕТ И МОЛИТСЯ, ЧТОБЫ ОТТОНЫ, НЕПОБЕДИМЕЙШИЕ РИМСКИЕ ИМПЕРАТОРЫ-АВГУСТЫ, И СЛАВНЕЙШАЯ ИМПЕРАТРИЦА-АВГУСТА АДЕЛЬГЕЙДА ЗДРАВСТВОВАЛИ, ПРОЦВЕТАЛИ И ТОРЖЕСТВОВАЛИ.

I. Что явилось причиной того, что вы¹ до сих пор не получали ни писем моих, ни вестника, станет ясно из последующего отчета².4 июня мы прибыли в Константинополь и, будучи в поношение вам дурно приняты, подверглись постыдному обращению. Нас заперли в доме³, довольно большом и открытом, который не защищал ни от холода, ни от жары. Вооруженные воины были поставлены на страже и запрещали моим людям выходить оттуда, а [всем] остальным туда входить. Этот дом, только и доступный для нас, заключенных, был настолько удален от дворца, что мы, добираясь туда не верхом, но пешком, едва дышали [от усталости]. В довершение наших бед греческое вино оказалось невозможно пить из-за примешанной к нему сосновой смолы и гипса. В доме не было воды и только за деньги мы могли купить воду, чтобы утолить жажду. К этой немалой беде добавилась еще одна, а именно наш сицилийский⁴ страж, который ежедневно доставлял нам припасы; если захочешь найти ему подобного, то найдешь не на земле, а разве что в преисподней; ибо он обрушивал на нас, как разлившийся поток⁵, любое зло, любое надувательство, любой шантаж, любое мучение, любое несчастье, какое только мог придумать. В течение 120 дней не было ни одного, который бы не доставил нам стонов и стенаний.

II. 4 июня, как записано выше, мы достигли Константинополя у Золотых ворот⁶ и ждали, сидя на лошадях, под проливным дождем⁷ до 11 часов. В 11-м же часу Никифор⁸ приказал нам войти, но решил, что мы, украшенные вашей милостью, не достойны прибыть верхом, и нас отвели в названный уже мраморный, ненавистный, лишенный воды и открытый для сквозняков дом⁹; 6 июня, в субботу накануне Троицы, нас ввели к его брату Льву, куропалату и логофету¹⁰, где мы выдержали большой спор о вашем императорском титуле¹¹. Ибо он назвал вас не императором, то есть на их языке, а с целью унизить - , то есть по-нашему королем; когда я сказал ему, что это означает одно и то же, хоть и обозначается по-разному, он заявил мне, что я пришел не ради мира, но ради того, чтобы вести споры; так, встав в гневе, он довольно презрительно принял ваши письма, не сам, а через переводчика; был он человеком довольно внушительным, но лживого смирения, на которого ежели кто обопрется, то пронзит себе руку¹².

III. 7 июня, то есть в день св. Троицы, меня ввели во дворец, который называют , то есть Коронным¹³, к Никифору, довольно нелепому человеку, пигмею с тупой головой и маленькими, как у крота, глазками; короткая, широкая и густая с проседью борода, а также шея в палец высотой уродовали и безобразили его; мохнатый из-за обильно и густо растущих волос, цветом кожи - эфиоп, «с которым не захочешь повстречаться посреди ночи»¹⁴, он имел одутловатый живот и тощий зад; бедра сравнительно с его малым ростом были слишком длинны, а голени - слишком коротки, пятки и стопы - соразмерной длины; одет он был в роскошное шерстяное платье, но слишком старое и от долгого употребления зловонное и тусклое, обут в сикионские башмаки¹⁵; дерзкий на язык, с лисьими повадками, по вероломству и лжи - истинный Улисс. Вы, мои государи, августейшие императоры, всегда казались мне прекрасными, насколько же прекраснее теперь! Всегда великолепными, насколько же великолепнее теперь! Всегда могущественными, насколько же могущественнее теперь! Всегда добрыми, насколько же добрее теперь! Всегда полными достоинств, насколько же полнее теперь! Слева от него, но не в одном с ним ряду, а несколько ниже, сидели два малолетних императора¹⁶, некогда его повелители, а теперь подчиненные. Начало его речи было следующим:

IV. «Мы должны были, более того, желали принять тебя радушно и с блеском; но не сделали это из-за нечестия твоего государя, который как враг вторгся и захватил Рим, Силой, вопреки праву и закону, отобрал у Беренгара и Адальберта их землю, одних римлян поразил мечом, других повесил, одним выколол глаза, а других отправил в изгнание¹⁷; кроме всего прочего он пытался огнем и мечом подчинить себе борода нашей империи; и, так как его злобные старания не увенчались успехом, он Теперь прислал к нам тебя, пособника и подстрекателя его злобы, под предлогом мира, а на самом деле как , то есть шпиона».