Античная драма

Софокл

Теперь, несчастный, поднимись и попляши с гостями!

Сикон и Гета пытаются поставить Кнемона на ноги.

Кнемон

Вы драться? Подлецы! Зачем ко мне пристали?

Гета

Лучше Сам поднимись, дикарь.

Кнемон

О нет!

Гета

Ну, что ж, тогда придется Внести тебя туда.

Кнемон

Зачем?

Сикон

Чтоб поплясал.

Кнемон

Несите! Уж лучше, верно, там, чем здесь.

Сикон

Ты

прав. Мы победили.

Гета

Мы победили! Эй, Донакс, и ты, Сикон, Его приподнимите и внесите в храм. А ты, Кнемон, запомни: если вздумаешь Опять дурить, тогда уже без жалости Тебя отлупим:. А теперь пусть факелы Дадут нам и венки.

Рабы приносят венки и факелы.

Сикон

(Гете)

Вот этот ты надень.

Гета

Надел. Итак, мужчины, дети, юноши, Порадуйтесь, что старика несносного Мы одолели, щедро нам похлопайте, И пусть Победа, дева благородная, Подруга смеха, будет к нам всегда добра.

Все уходят в святилище. Кнемона уносят.

ТИТ МАКЦИЙ ПЛАВТ

Биографические сведения о Плавте (ок. 250–184 гг. до н. э.) очень скудны. В «Хронике» христианского писателя Иеронима Плавт упомянут так: «Плавт, родом из Сарсины в Умбрии, умер в Риме. Из-за трудностей с продовольствием он нанялся к мельнику на ручную мельницу и там и свободные от работы часы обычно писал комедии и продавал их». О том, что Плавт ради куска хлеба вертел жернова на мельнице, сообщает и римский писатель II в. н. э. Авл Геллий.

Сохранилось двадцать комедий Плавта. Помещенная в этом сборнике комедия «Два Менехма», как и большинство пьес Плавта, — типичнейшая комедия интриги. Ситуация «Двух Менехмов» использована Шекспиром в «Комедии ошибок». Лучшая плавтовская комедия характеров «Горшок» послужила образцом для «Скупого» Мольера. Некоторые ситуации «Горшка» переработаны А. Н. Островским в комедии «Не было ни гроша, да вдруг алтып». Островский вообще любил Плавта и перевел на русский язык его комедию-фарс «Ослы».

ДВА МЕНЕХМА

СОДЕРЖАНИЕ

(«Содержание» в форме акростиха не принадлежит Плавту. Это позднейшее добавление к списку комедии. Оно переведено С. Ошеровым.)

Два близнеца родились у отца-купца В Сицилии. Один из них похищен был, А брата, что остался, нарекли тогда Менехмом, имя дав ему пропавшего. Едва он вырос — странствовать отправился, Найти надеясь брата. В Эпидамне он Его нашел; но прежде, чем им встретиться, Хлебнул он горя: ведь пришельца все сочли Менехмом — тесть, жена, подружка братнина. А как все было — сами вы увидите.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Столовая Щетка, парасит.

Менехм I и Менехм II (Сосикл) — братья-близнецы.

Эротия, гетера.

Килиндр, повар.

Мессенион, раб Менехма II.

Служанка гетеры.

Матрона, жена Менехма I.

Старик, отец матроны.

Лекарь.

Рабы.

Действие происходит в Эпидамне.

ПРОЛОГ

Желаю вам, почтеннейшие зрители, Да и себе желаю долго здравствовать! Вам Плавта приношу… не на руке, в словах И выслушать прошу вас с благосклонностью. Теперь скажу вам вкратце содержание, А вы его прослушайте внимательно. Так все поэты делают в комедиях: Всегда в Афины помещают действие, Чтоб все казалось непременно греческим. А я вам не солгу о месте действия. Конечно, дух и здесь остался греческий, Но не аттический, а сицилический. Но это было только предисловие, Теперь рассказ я перед вами высыплю, Не горсточкой, не пригоршней, а ведрами, — С такою буду говорить готовностью! Жил в Сиракузах некий пожилой купец. Два близнеца родились у него, и так Похожи друг на друга, что кормилица Их отличить была не в силах. Мать и та, Хоть и сама их родила, а путала. Так говорил мне мой знакомый, знавший их, Я ж не видал их, этого не думайте. Когда же лет семи достигли мальчики, Отец их, нагрузив корабль товарами, Взял одного с собою сына в плаванье И для торговли с ним в Тарент [265] отправился, Другого же оставил он у матери. Как раз тогда на игры много съехалось В Тарент народу разного из разных стран, И в этой давке мальчик потерял отца. Купец из Эпидамна [266] увидал его И, подобрав, увез к себе на родину. Отец несчастный, потерявши мальчика И расхворавшись с горя и отчаянья, В Таренте и скончался в скором времени. Когда же к деду в Сиракузы весть дошла, Что потерялся мальчик, что отец его В Таренте умер, то другого мальчика, Оставшегося,

назвал он по-новому. Так сильно внука он любил пропавшего, Что тем же именем, каким тот назван был, Менехмом стал отныне он другого звать; К тому ж и сам он звался тем же именем… Я твердо помню имя с той поры еще, Как мальчика глашатай звал на площади. И, чтоб вы не ошиблись, наперед скажу: Зовут обоих близнецов Менехмами. Теперь мне надо будет в Эпидамн пойти, Вам выложить, как есть, всю подноготную. А если в Эпидамне порученье есть У вас — скорей скажите, прикажите мне, Но только так, чтоб мог его я выполнить: Коль денег не дадите, прогадаете… А коль дадите, больше прогадаете! Но, впрочем, возвращаюсь вновь к рассказу я. Тот Эпидамна житель — говорил уж я, Что взял к себе он мальчика пропавшего, — Он был бездетным, но зато богатым был И пожелал усыновить найденыша; Ему невесту отыскал богатую, Назначив сверх того своим наследником. Однажды он в деревню шел из города, Под сильным ливнем реку перейти хотел И был похищен похититель мальчика Потоком злобным, так и кончил дни свои, Оставив все сокровища приемышу. Вот здесь живет он, наш близнец похищенный. А тот, другой, который в Сиракузах жил, Сегодня прибыл в Эпидамн с рабом своим, Ища повсюду близнеца пропавшего.

265

Тарент— старинная греческая колония в Италии, основанная в VIII в. до н. э. спартанцами и подчинившаяся римскому господству в 272 г. до н. э.

266

Эпидамн— греческий торговый город в Иллирии, на берегу Адриатического моря. Римлянам название «Эпидамн» по созвучию напоминало слово «дамнум», что значит «ущерб», «убыток», «урон» (это созвучие обыграно Плавтом, см. стр. 572), и они переименовали Эпидамн в Диррахий (отсюда нынешнее албанское название — Дуррес).

(Показывая на декорацию.)

А город этот Эпидамн — сегодня лишь! Другим он будет для другой комедии. И обитатели его меняются: То здесь старик, то сводник здесь, то юноша, То парасит, то царь, а то и нищий здесь.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Столовая Щетка.

Столовая Щетка

Меня Столовой Щеткой молодежь зовет За то, что за едою гладко чищу стол. Кто заковать стремится в цепи пленника Иль кто в колодках беглого раба томит, Преглупо поступает тот, по-моему: Чем больше ведь несчастий у несчастного, От них тем больше хочет он избавиться: И из цепей он умудрится выскользнуть, Кольцо ж сумеет распилить напильником Иль камнем гвозди обобьет. Вздор это все! Нет, если хочешь, чтоб остался пленник твой, Так ты едою да питьем свяжи его, Пихай ему побольше в пасть открытую, И если будет, сколько влезет, есть и пить, Чего захочет, каждый день и досыта, Так не уйдет, хотя б грозила казнь ему. Стеречь не трудно, если так сковать сумел; Удобны эти привязи съедобные; Чем больше тянешь, тем плотней сжимаются. Так и со мной. Зачем иду к Менехму я, Давно в долгах и нынче задолжаю вновь? Затем, что он едою возрождает нас. Никто лекарства лучшего не выдумал. Да, юноша не промах! Сам поесть горазд, Да и других по-царски угостит; таких Наворотит съестного гор, что, право же, Кусочков верхних лежа не достать никак. Да вот давненько уж не заходил к нему — Сидел с моими дорогими дома я. Ведь все, что ешь, ужасно стало дорого; Да вот к тому же убывают с каждым днем Припасы дорогие… Но открылась дверь. Никак, Менехм? Он самый. Вот, выходит к нам.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Менехм I, Столовая Щетка.

Менехм I

Если б глупа ты не была, Если б с ума ты не сошла, То, что для мужа противно, — того Ты бы старалась не делать сама. Если ж ты будешь вновь, как сейчас, ныть и выть, Знай, уйдешь прочь совсем вновь к отцу, как вдова! Только из дому уйти захочу, Держишь меня, и зовешь, и кричишь: «Стой, балда! Ты куда? Дело есть! Где, когда? Что несешь?» Вот беда! Невтерпеж мне галдеж! Сторож ты, не жена! Всякий раз надо мне Все сказать: где я был, буду где, делал что. Слишком я с тобой стеснялся, а теперь решаю вот как: Служанки есть, и лакомства, и золото, и вышивки, Наряд цветной, и нет ни в чем отказу, — так одумайся, За мужем перестань следить! Или нет, я за усердье награжу тебя теперь И сегодня ж на пирушку потаскушку поведу!