Античная наркомафия - 9
Шрифт:
– Не может быть какой-то неолитический каменный инструмент – ну, в смысле, из мягкого камня и шлифованный?
– Точно! Работяга боялся испортить хрупкий инструмент, поэтому и стружку по щепке буквально снимал слабенькими ударами, и заточил его под туповатый угол, чтобы лезвие не выкрашивалось. Да, ты прав – явный неолит.
– Так тогда, получается, ещё есть надежда, что не всё так хреново. Юля же чего говорила? Что настоящие малайцы – это развитая бронза с началом перехода к железу уже к третьему веку до нашей эры. А тут неолит, так что это, скорее всего, предыдущая волна, протомалайцы. У них и земледелие-то если и было, то очень примитивное и по сравнению с охотой и собирательством вспомогательное – так, на гарнир к дичи. Рис они уж точно не возделывали. А переселились вообще рыболовы, которые земледелием
– Так погоди, ты же на чём основываешься? На неолите у бедноты? Так он же и в эпоху бронзы у неё никуда не исчез. Бронза – это для солидных людей, а не для таких.
– В целом – да, но тут одна тонкость – Малакка богата оловом, эдакая местная Британия, так что у настоящих малайцев с ней дело обстоит гораздо лучше. Собственно, у них поэтому и переход к железу затянулся – не так нуждались в нём, как те же индусы. В общем, я считаю, что признак хороший и обнадёживающий.
– Проверять надо, короче, – резюмировал спецназер.
Лодки, сбежавшие от наших судов в заливе, пристали к берегу возле основания косы, и мы направились туда. На берегу осмотрели и их, обнаружив на всех аналогичные следы неолитической обработки без применения какого-то нормального металлического инструмента. Может, Серёга и прав. На одной из пальм подал голос какой-то незнакомый нам птиц, и я кивнул на него Володе – ежу ведь понятно, что местные наблюдают за нами из зарослей, и самое время продемонстрировать им наши возможности – не причиняя им реального ущерба заведомо, то бишь не выказывая враждебности, но при этом наглядно и убедительно. Тот кивнул, поднял винтовку, тщательно прицелился и завалил птица. Эти в кустах, возможно, и обосрались от грома с молнией среди ясного неба, а так и не подойдя к подстреленному пернатому и вообще никак им не заинтересовавшись, мы им наглядно показали и смысл выстрела – не птиц этот нам нужен, а ваше понимание, что можем так и вас, если в дурь попрёте. После этого мы медленно двинулись по тропинке которая вела от пляжа к кустам, и за её поворотом увидели несколько убогих хижин по краям поляны. Я бы сказал, даже почти шалашей – стены плетёные из пальмовых листьев на каркасе из тонких колышков, да и крыши такие же. Дротик навылет прошьёт, не говоря уже о стреле, а тем более – о пуле. Вытянутые в плане, в отличие от круглых бушменских и пигмейских шалашей, а за ними – млять, уж не бананы ли? Ага, так и есть – пара-тройка десятков – ну, хоть и безграмотно, но пусть будут всё-же деревья, потому как для травы они великоваты.
– Не земледельцы, значит, ни хрена? – подгребнул я геолога, кивнув в сторону этой пародии на плантацию.
– Ну, я же не сказал, что земледелие совсем исключено, – отозвался тот, – Ты рис тут где-нибудь видишь или хотя бы солому от него? Ведь была бы наверняка, если бы они его здесь возделывали. Так что надежда есть.
– Ага, надежда умирает последней. Так, не трогать здесь ничего и в халабуды их не заходить! – напомнил я сопровождавшим нас бойцам, – Они за нами наблюдают и пусть видят, что мы не грабить пришли.
– А просто взять их под свою защиту от всякой разбойной сволочи и обложить за это регулярной данью, – схохмил спецназер, и мы рассмеялись.
– Вот именно поэтому ничего и не трогать, – пояснил я, – У обезьян же принято свои притязания на власть разнузданным поведением демонстрировать. В том числе и на собственность подчиняемых демонстративно посягая. Что мы не пираты, они уже должны были понять. Чем скорее поймут, что мы и не нагибаторы-государственники, тем меньше будут нас мариновать, ныкаясь в зарослях.
– Ты думаешь, они знакомы с принципом государственности? – спросил Серёга.
– Ну, что-то же заставило их попереться через весь Индийский океан. Просто от тесноты в такую даль, да ещё и с реальным риском утопнуть на хрен, в поисках места, где поселиться, обычно не плывут. Что им, в родной Индонезии береговой линии было мало? Не иначе, как от нагибаторов своих тамошних слиняли, да так, чтобы те на хвоста к ним сесть уж точно не смогли.
– Примерно как наши аж в Сибирь сваливали от своей родной горячо любимой власти? – прикололся Володя.
– Ага, типа того. А тут ещё и не Сибирь, а вполне себе благословенные тропики. И кокос растёт, и крокодил ловится, и обезьяны государственно озабоченные пока ещё не добрались следом и не нагнули в гордую позу рака.
– В принципе – логично, – признал геолог, – Хоть и нельзя верить тому, что чуть ли не до тринадцатого века здесь государственности не было, должна была хоть какая-то быть как минимум со времён арабского мореплавания, но ведь и до него больше половины тысячелетия – получается, что веками становлению государственности сопротивлялись…
– Ага, государственности индийского образца и малайского разлива, – хмыкнул я, – Представляешь эту деспотию с индийским кастовым строем в дикарском исполнении со всем сопутствующим беспределом? А мы на их месте не сопротивлялись бы?
– Ну, может быть. В Индонезии ведь ещё и так называемые "морские цыгане" водятся, и в них наибольшая примесь домалайского и протомалайского населения. Прямо живут на лодках с хижинами. Может, как раз не так давно они и выделились в виде своего рода бегства от зарождающейся на твёрдой земле государственной власти. Где прижмут, оттуда на другое место уплывут, где никто не трогает.
– Скорее всего. Кто перебздел океана, те в индонезийских водах от деспотичной власти бегают и "оцыганиваются". А кто не перебздел – вот, как эти тутошние, подались на запад. И не думаю, что только на запад. Может, и те полинезийцы, что кокосы в залив Теуантепек завезли и посадили, тоже точно такие же морские беглецы от родной и горячо любимой малайской власти, только не в Индийский, а в Тихий океан?
Мы обсудили моменты, обусловленные индийским влиянием на эту ещё только зарождавшуюся малайско-индонезийскую государственность. Вроде бы, Юлька говорила, что туда и беглые раджи из Индии переселялись, проиграв междуусобную войну и спасая шкуру от победителя, а на новом месте роднились с местными вождями, формируя таким манером индо-малайскую элиту. И хотя упоминавшиеся ей случаи относилась к несколько более позднему времени, мне невольно вспомнились и войны империи Маурьев на юге – как раз откуда те индийские элитарии побеждённые и повадились к малайцам сбегать. И хорошо известный Ашока, внук Чандрагупты, по бурной молодости там отметился, да ещё и хвастался масштабами смертоубийств в тех войнах, и папаша евонный, сын и наследник Чандрагупты, имени которого я как-то не запомнил. Главное ведь – суть, которая была и в сопротивлении завоеванию, которое и само по себе чревато боком, и в нежелании знатных семейств в свежезавоёванных империей местностях мириться с зависимым положением, которое в восточной деспотии чревато ещё большим боком. Судя по тем масштабам мер Ашоки по усмирению недовольных, много кому оставаться в пределах его владений было небезопасно, и не думаю, чтобы все они были дураками, покорно ожидавшими расправы. Наверняка в эмиграцию подалось немало, в том числе и к малайцам. Торговые ведь связи были давние, судя по тому же исходно малайскому культурному банану, вполне в Индии обычному ещё до Маурьев – ага, тут уж гражданин Аргеадов Ляксандр Филиппыч соврать не даст. Так что и до тех юлькиных случаев, полагаю, переселялись знатные индусы через Бенгальский залив во вполне товарных количествах, и назад им дороги не было, а жить-то хотелось не хуже, чем на прежней родине, и это не могло не стимулировать к активному участию в становлении малайско-индонезийской государственности и внедрению в новый социум индийских порядков и индуистской религии. Ага, со всеми вытекающими.
– Стоп. А с чего вы взяли, что и у малайцев индонезийских тоже всенепременно этот кастовый строй? – поинтересовался спецназер, – Другая страна, другой народ.
– Скорее всего, в порядке общего подражания малайской элиты более высокой индийской культуре – захотелось ещё и высшими кастами в социуме заделаться, – пояснил Серёга, – Как и в Индии по рассказам породнивщихся с ними индийских эмигрантов. А уж то, что кастовый строй в Индонезии реально был, это факт. Остров Бали – как раз остаток той самой индуистской Индонезии, так на нём касты есть. Ну, есть и небольшие отличия от индийских, но в основном совпадают. Ну и общая культура индонезийских государств установилась вполне индийского типа. Та же скульптура храмовая, те же барельефы…