Антициклон
Шрифт:
Кэпбриг держался спокойно. Даже и в помине не было той его горячности, что нередко захватывала Осеева при заметах невода. Движения его были резкие и быстрые, а взгляд сосредоточеннее и строже.
Ветер сорвался сразу. Резкий и порывистый, он сносил сейнер на высыпанный невод. Это усложняло обстановку и рыбакам прибавило работы. За корму опустили преградительный брезент, чтобы сеть не зацепилась за гребной винт сейнера. Витюня прыгнул в пляшущий на волне баркас, завел мотор и, забуксировав сейнер на длинном канате, старался стянуть его с невода. Но не тут то было. Ветер и разгулявшаяся волна были сильнее моторчика. Казалось бы, что проще, как сойти сейнеру с невода собственным ходом. Но об этом никто из рыбаков даже не заикнулся — дель моментально намотает на винт. А это уже будет настоящая трагедия.
— Надо же свалиться этому ветру, — сказал Погожев, когда Осеев, с головы до ног мокрый от морских брызг, прибежал к ним на бак. — Ты смотри, и небо как будто чистое.
И действительно, кроме тех высоких разреженных перистых облачков в небе ничего не было. И все же с востока тянуло, как из трубы, словно кто-то там то открывал, то вновь закрывал заслонку.
— Тут моя вина, а не ветра, — сказал Осеев. — Решил быть хитрей других, взять рыбу на мелководье. Вот тебе и взял. Жаль, ребят ухайдакаю и невод — вдребезги! — И, вполголоса выругавшись, он побежал на корму, к выборочным катушкам, где опять что-то заело и дело не двигалось.
С подветренного борта, все на том же баркасе, рыбаки занесли и бросили якоря-кошки, стараясь оттянуться с помощью лебедки. Канаты гудели, как струны. Сейнер медленно полз навстречу ветру, сильно качаясь на волнах.
Рыбаки были мокрыми от морских брызг и пота. Им уже не до улова. Рыба, конечно, уйдет через обрывы в сети. По крайней мере, большая часть ее. Им надо спасать невод. Выборочную лебедку в ход почти не пускали, налегали на мускульную силу. В данном случае, примитивный способ предков был надежнее: лучше чувствовался зацеп, можно было вовремя дать слабину выбираемому неводу и подобрать дель там, где это требовалось. Особенно когда сейнер бросало волной с борта на борт и на палубе нелегко было удержаться на ногах.
И тут к ним на помощь приходит кэпбриг Сербин. Он «засек» осеевцев в бинокль издалека и сразу же догадался, в чем дело.
— Зацеп, братцы? — старался он перекричать в мегафон с ходового мостика свист ветра и гул морской воды. — Давай, заводи буксир!
Витюня отвез конец толстого капронового каната к Сербину, там хорошо закрепили его за кнехт и на малых оборотах, задом наперед, стянули осеевский сейнер с высыпанного невода.
— Ну вот, теперь будет легче, — кто-то из рыбаков вздохнул за спиной Погожева.
Стащив осеевцев с невода, Сербин развернул сейнер и попытался подойти к ним с «чистого» борта. Сербину хотелось довести свою помощь до конца — освободить сеть от зацепа. Но становиться лагом в такую погоду было рискованно, можно было покалечить борта сейнеров. И Осеев крикнул ему в мегафон:
— Спасибо, Серега! Теперь сами справимся. Салют, старина!
Вскоре они выбрали из моря последние метры невода все в иле, водорослях и прорехах — порывах. И тут же ушли с опасного мелководья.
Уже в сумерках они бросили якорь у западной оконечности Крымского полуострова в небольшой бухточке, под прикрытием красноватых утесов мыса Прибойный, и сразу же всей бригадой взялись за починку невода. Фомич ярко иллюминировал сейнер всеми имеющимися в его распоряжении осветительными приборами. Рыбаки раскинули сеть по неводной площадке, палубе, навешивали по фальшборту, выявляя порывы. Зотыч с кэпбригом исследовали их и тут же прихватывали ниткой, чтобы остальным можно было шить безо всякой путаницы.
В бухточке было тихо. Восточный ветер свистел над мачтами сейнера, вспенивая море за добрую милю от берега. Там гудела и пенилась темная штормовая ночь. Редкие огоньки не успевших укрыться от шторма сейнеров одиноко мигали вдали, как низкие блуждающие звезды.
Летние шторма не длительны, и рыбаки подналегли на работу, чтоб к утру сеть привести в полный порядок.
Погожев только тут вспомнил о хвосте морского кота и мысленно обозвал себя растяпой и склеротиком. Где-то в трюме, в ящике с солью, так и валялась его будущая рыбацкая игла. Вот уж поистине, пока гром не грянет! Опьяненный уловами, он совсем выпустил из головы, что вязальная игла может понадобиться ему в любую минуту. «Нет, — решил он, — настоящего рыбака из меня еще не получилось. Завтра же достану из трюма хвост ската и начну мастерить иглу».
Но игла ему нужна была сейчас. Не сидеть же сложа руки. И он прикинул: у кого бы попросить ее?
Обеспокоенный взгляд Погожева перехватил Витюня. Он склонился к присевшему на корточки Зотычу, что-то шепнул ему и быстро скрылся в кормовом кубрике.
Погожев не успел сообразить, к чему бы это, как Витюня вновь уже был наверху.
— Братцы, туш! — крикнул он и вскинул над своей взлохмаченной головой руку, в которой была новенькая рыбацкая вязальная игла. — Тра-та-та-та!.. Мы с Зотычем, как говорили наши предки, презентуем Андрею Георгиевичу Погожеву боевое рыбацкое оружие! Тра-та-та-та!..
— Тра-та-та-та!.. — отозвалось Витюне сразу несколько голосов.
Погожев видел, как щурились в хитроватой улыбке глаза Зотыча. Как расплывался в улыбке большой рот Лехи. И по привычке вытирал сетью руки довольный стармех Ухов.
Лицо Погожева горело от нахлынувшей радости и какого-то почти детского волнения. Он с благодарностью пожал руку Зотычу, похлопал по плечу Витюню и сказал, что все же лучше бы, если бы он ее сделал собственными руками.
— И сдэлаешь. Еще нэ вечер на твоей рыбацкой профэссии.
Это сказал Кацев. Он стоял, широко расставив ноги, по коленки утонув в ворохе сети, как настоящий Посейдон — могучий и обветренный. Пожухлые водоросли запутались в густой курчавой волосне на груди, во взлохмаченных патлах на голове и даже в усах.
— И то верно, Сеня, — поддержал Кацева Витюня. — Надо быть последним ржавым брашпилем, чтоб не понять, если человек обзаводится собственной иглой, значит, вычеркивать себя из списков рыбаков не собирается... Климов, как там у тебя в стишках: и на ладонь мою легла моя рыбацкая игла... А дальше-то как, Вовка? — Витюню просто распирало от нахлынувшего на него ораторства. Это с ним бывает. Под конец он совсем некстати сделал что-то вроде реверанса и заключил: — Спасибо за внимание. Митинг считаем оконченным...